Камчатские рассказы - Светлана Игоревна Трихина Страница 7

КАМЧАТКА. БОМЖ ВИТЁК.

     Кофе подрагивает в чашке. Выглянешь в окно – там московская жизнь. Считается, она кипит. Статистика –лженаука, ну, кроме трудов британских и американских учёных /вызывают неподдельный интерес в области задач/.

    Тружусь в разделе «Мужчины, имевшие обыкновение целовать мне руки». Пятёрка; не в журнал за труд, мир и май, а количественный показатель. Он невысок.

    Целовать руки – наивысший знак уважения женщине, признание её заслуг и добродетелей. Безоговорочное признание и делегирование полномочий казнить и миловать /забавно, «казнить» всегда на первом месте/.

     Из пяти только один был казнён мною. Вспомнились вдруг декабристы. Вот сидят они, мои хорошие, на траве в белых рубашках, жуют травинки, все четверо, а пятый – бомж Витёк.

    Витёк, Витя, Виктор, Виктор Петрович – вот так мотает нас жизнь по цепочкам имён, вверх да вниз.

 Военный городок, как болото, трясина: отмирающие части медленно опускаются на дно и прессуются в торф, толщей умников над ними. Отверженные без Гюго. Кто-то привёз жену из далёких краёв и бросил её нахрен, кого-то попёрли со службы и его бросила жена, а сады в Бессарабии покупать не на что. У кого-то было на что, а вот фьюить-фить-фить – спустил подъёмные, русские же люди, прости Господи.

  Военные бомжи – интеллигентные, знающие, умеющие и добрые. Они, как дети, ждут новую семью, только никто этого не видит. У каждого – свои дела, свои дети, и только добрый военный бог посылает им кусочки тёплого счастья.

   Как-то Витя, попросил его подвезти.  Было это на остановке на Семи Ветрах, микрорайон наверху сопки. Так и повелось. Пятачок представлял собой ларьки, магазинчики, чуть вдалеке школа и козырёк остановки с лавочкой. От пятака дорога, обресниченная с внешней стороны фонарями, сбегала вниз, делая крутой правый поворот. Огибала пятиэтажные заброшки, откуда школьники сигали в глубокие камчатские снега, и доводила до Дома офицеров. Семь Ветров- ДОФ – таков был наш всегдашний маршрут. Мы никогда не разговаривали, просто я открывала дверь, сажала Витька и подвозила его до ДОФа, и никогда в другие места. Он нежно и трепетно целовал руку и уходил.

   Я глотаю подостывший кофе и вижу, как Витя хлопает белой дверцей, солнце бьёт нам в лобовое, пока мы не свернули, слева бегут жилые дома, и там живет Миша Агафонов с семьёй, и в день подводника, после парада мы будем пить водку на ступеньках за ДОФом, глотая мартовский воздух, приправленный шашлычком, впереди  сопка Тарья, левее бухта, где мы с Костей собираем мидий, я щурюсь, Витёк улыбается, а на заднем сидении сидит довольный военный бог, переплетя пальцы на аккуратном интендантском животике, мы входим в поворот, и всем нам очень вольно и хорошо.

КАМЧАТКА. ОДА ДЕЛИКЕ.

Машин на Камчатке было много и машины были разные, впрочем, их объединяла всеобщая праворульность; на то он и Дальний Восток, где Япония с Кореей ближе Большого Камня. Каких-то проблем этот факт не привносил: руль у всех правый, значит и обзор у всех одинаковый. Кроме того, при правостороннем движении водитель находится далеко от встречной полосы, что неплохо для безопасности. На дорогах свободно, видно далеко, если, конечно, не циклон; а в циклон никто и не ездит, все дома сидят. С запада на восток новости идут медленно. Европой не живёшь, живёшь Азиатско- Тихоокеанским регионом. Первой ласточкой местного автопрома ворвалась в нашу жизнь Тойота Корола: аккуратная, стройная, достаточно мощная и удобная даже для просёлочных камчатских дорог. Надёжная.

Гараж, как в общем-то квартира, машина и зелёный ковёр, был унаследован Костей от командира его подлодки. На Камчатке снег с улиц убирают шнеками, проще говоря, кидают наверх. По бокам двухметровой дорожки до гаража вырастали такие же двухметровые отвесные стены из снега. Чистить снег «наверх» лопатой – главное камчатское занятие зимой. Грести снег «вперёд» – такого понятия нет, просто нельзя, ибо снега много, а места мало.

Однако, с увеличением численного состава семьи вместо Коорлы был приобретён Мицубиси Ланцер, типичный паркетник, слишком большой в кузове для своего движка. Задержался он недолго, ввиду практически полного отсутствия условий для его эксплуатации в г. Вилючинске.

Корола и Ланцер сливались с бесконечными камчатскими снегами своей белоснежностью. Как в песне про гусей: «Один серый, другой белый…»

В нашем варианте правда присутствовало удвоение: «Обе белых, обе серых..». Серыми были Делики. Кто живал на Камчатке знает, что такое для местной езды Делики и Паджерики.

Первая наша Делика была простой, вторая –«аквариум», получившая такое название за ряд окон в скате крыши.

С двумя ведущими мостами, с короткой базой и высокой посадкой Делики исправно месили щебень дорог и песок океана. За морошкой и княженикой, за крабами и мидиями, к маякам и на Медвежью, на Халактырский пляж и на смотровую на Мишенной – быстро, экономно, удобно.

Когда теперь, правда чрезвычайно редко, я замечаю на московских трассах похоженную покоцанную Делику, я говорю: «Ух ты, смотри – Делика!» и провожаю влюблённым взглядом за все годы её камчатских трудов, провожаю, вывернув шею, её, учившую меня экстремальной езде, кренам и дифферентам на склонах далёких сопок.

КАМЧАТКА. КИНОТЕАТР «ОКТЯБРЬСКИЙ».

Все мы любим ругать мегаполисы, пользуясь тем не менее их благами, и мечтать о тишине, но стоит годок-другой в этой культурной тишине пожить, как становишься Робинзоном, и любая банка из-под консервов начинает вызывать у тебя восторг.

Так случилось и со мной, когда из ЗАТО и Рыбачьего, из нашей базы подлодок мы перебрались в Петропавловск-Камчатский, и Аполлон гордо встретил меня со своими искусствами, важнейшим из которых, как оказалось из трудов В.И. Ленина, являлося кино. Правда цирка, как важнейшего второго, в Петропавловске не было, зато имелся величественный, поместительный театр, где можно было разгуляться двум музам, изображённым на фасаде. Для примера потомкам было бы неплохо назвать и как-то даже изобразить муз кино и цирка, чтобы было что потом лепить на фасады.

Так вот о кино. За год до нашего переезда, в городе (в городе!) возвели новый современный кинотеатр с вполне ленинским названием – Октябрьский. Другого и быть не могло, учитывая его местоположение.

Он являл собой мышиного цвета параллелепипед между шедшей выше по сопке Советской улицей, по которой он официально числился за номером 35, и Ленинской, шедший ниже, на которой, дорогие граждане, стоял 75-м нумером Камчатский областной театр.

В их культурную среду втиснулся подвластный Фемиде Федеральный суд, занимавший красивое белое здание в стиле классицизма с портиком, колоннами и двумя рядами высоченных ёлок