Егор Ковалевский - Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях Страница 8

Владетели аймаков, князья и родственники богдохана обязаны являться в известные сроки ко двору с поздравлениями в новый год; для этого между ними устроена очередь. Поездки к богдоханскому двору для них не очень приятны: во-первых, в Пекин нельзя явиться с пустыми руками; а во-вторых, жизнь в душной столице и придворный этикет чрезвычайно тяжки для жителей степи. Недешево обходятся эти посещения и для китайского правительства: в Пекине монгол получает содержание серебром и рисом не только для себя, но и на всю прислугу, смотря по званию и должности каждого, кроме того, на путевые расходы, подарки и проч. Правда, из всего этого очень немногое попадает в руки монгола, но большая часть остается у чиновников палаты внешних сношений и дворцового управления; от этого, однако, не легче китайскому правительству.

Страна, известная на туземном языке под именем Монгол, по-китайски и маньчжурски Мынь-гу, на тюркских наречиях Калмак, – в прежние времена носила название домов, или династий, которые властвовали в ней, как это ведется и поныне в Китае и, вероятно, китайцами же сообщено Монголии. Частая перемена властвовавших в ней домов чрезвычайно запутала события этой страны, которые нередко приписывали другой земле, другому народу.

История Монголии тесно соединена с историей Китая, и китайцы первые сообщают о ней сведения, разумеется, на столько, сколько они находятся в связи с событиями в их отечестве.

Первые предания о монголах относятся к тому времени, когда Хуан-ди, основатель Китайской Империи, желая обезопасить свои северные пределы, разбил и прогнал от них дикие племена Хань-юй, в которых нельзя не признать нынешних монголов. Событие это случилось за двадцать семь веков до Р. Х. Под 1797 г. до Р. Х. монголы уже занесены в историю Китая, а в 1764 г. до Р.Х. они, вероятно, пользовались известностью и влиянием, потому что сын умершего в изгнании последнего из династии Ся императора Китая, Шунь-вей, с частью своего народа ушел в Монголию, отдавшись под ее покровительство.

С 1140 г. до Р. Х. монголы упоминаются беспрестанно в истории Китая, с которым ведут постоянную и опустошительную войну в течение нескольких веков, являясь то побежденными, то победителями, чаще проникая вглубь Китая, чем допуская китайцев в свои пустынные степи. В IV веке китайцам удалось, наконец, прогнать монголов из Чахара и Ордоса, и они оградились от них земляным валом, который лежал несколько севернее нынешней великой стены; но вал не удержал монголов и, два века спустя, китайцы заменили его настоящей стеной. Дом Хунну, владевший в то время Монголией, прогнанный вторично из Ордоса, удалился в Халху. Обыкновенно, когда в Монголии не было междоусобицы, то властитель ее, от нечего делать, занимался набегами на Китай; таким образом, спустя десять лет по окончании великой стены, стоившей столько издержек и еще более пота и крови людей, Модо, глава дома Хунну, объявивший себя ханом и принявший титул Тенгригубун, сына неба, отнял обратно у китайцев Ордос и Чахар, перешел через великую стену, уничтожил высланные против него войска и наложил дань на Серединное Государство. Китайский двор, заботившийся и в то время о наружности, о способе выражения, о форме, более, чем о сущности дела, думал только о том, чтобы постыдное слово дань заменить другим, не так унизительным для его тщеславия и, действительно, ловко придумал: он стал выдавать дочерей богдохана за монгольских ханов и посылал дань под предлогом подарков для принцесс, назвав ее хо-цинь, т. е. дружба, родство; одним словом, он платил дань и деньгами, и женщинами, потому что, конечно, не на радость отправлялась изнеженная принцесса китайского двора в войлочную юрту дикого монгола; тем не менее, однако, такой порядок вещей, с некоторым изменением, существует и теперь.

Ссоры монгольских князей, раздуваемые и поддерживаемые китайской политикой, были причиной тому, что китайцы, после продолжительной и кровопролитной войны, сокрушили, наконец, дом Хунну (в 93 году по Р.Х.). В эту войну они заходили к отраслям Алтайского хребта, в пределы нынешнего нашего Змеиногорского горного округа. Но, по падении дома Хунну, явились другие удельные владетели, провозгласившие себя ханами, которые, осилив один другого, начинали свои опустошительные набеги на Китай. Северные соседи монголов, по бедности своей, не возбуждали их алчности к наживе и потому менее страдали от них.

Описание этих набегов, грабежей, кровопролитий не входит в состав моей книги; не знаю, может ли оно быть любопытно и на своем месте. Скажу только, что в начале IV века монгольская династия южных Хуннов, овладев Китаем, заняла его престол под именем династии Ян и потом Чжао. Несколько раз монголы были изгоняемы, и опять воцарялись в Китае. В VIII веке нашей эры они чрезвычайно усилились: дулгаские ханы владели, – восточные Китаем, а западные почти всей Средней Азией. Они, первоначально, кочевали у подошвы Алтайских гор и занимались добычей железа и, может быть, других металлов, составляя побочную линию дома Хуннов. Перейдем молчанием период владычества сильного некогда поколения Ойхоров, которые, подобно родственным им калмыкам, распространившимся по нынешним губерниям Томской и Енисейской, произошли от дома Ган-гюй; упомянем только мимоходом о славном в китайской истории доме Кидань и обратимся к дому монгол.

Еще в начале IX века, одно из 16 тунгузских поколений, кочевавших по Амуру от Аргуни до Сунгари-улы, вследствие междоусобий, отошло к Ордосу, где и приняло название Татань. Татань – слово маньчжурское, и означает привал, постоялый двор. Вскоре, потом это поколение взяло верх над поколениями монгол, Хере, Тайчут и татар; род Гинь властвовал над ними; но в самом начале XIII столетия Темуцзин, глава поколения монгол, низверг его и, после многих междоусобных стычек, провозгласил себя ханом, под именем Чингис-хана. Тут победы его следуют быстро одна за другой. Он покорил всю Монголию, Северный Китай, Маньчжурию, Тангунт, Среднюю Азию и двинулся в Европу. Истрия его подвигов известна, и потому я не стану распространяться о ней, но о частной его жизни я еще буду иметь случай говорить. Преемник его овладел бывшей столицей Северного Китая, Гайфынфу, а Хобилей окончил завоевание остальной части Китая и положил начало династии своей, известной под именем Юань. Ханы кипчакский, чигатайский (Башибели) и другие не признали над собой его власти; но в Китае династия его царствовала до половины XIV века. В 1637 г. китайцы восстали против монголов, и после кровопролитной войны, продолжавшейся около 30 лет, выгнали их из Китая и возвели на престол свою династию. Потомки Чингис-хана еще несколько времени сохраняли власть в Монголии, но потом были низвергнуты родом Татань. Тут начинается целый ряд кровопролитных битв и поражений для монголов. Китайцы с севера и маньчжуры с востока, пользуясь междоусобиями Монголии, распространяли в ней далее и далее свои завоевания. В 1632 году маньчжуры овладели Чахарами, в 1638 г. Халхой, в 1642 Хухенором и Тибетом. Одни ойроты еще долго держались, защищая независимость свою против соединенных сил Китая и Маньчжурии, а, наконец, в 1762 г., и они пали, или, правильнее сказать, были совершенно истреблены. С этого времени вся Монголия перешла под власть Маньчжурской династии, царствующей в Китае.

Глава VI

Последняя река на пути в Монголии. – Природа скудеет. – Начало Гоби. – Песни и пляски монголов. – Предания о Чингисхане. – Переговоры относительно перемены дороги. – Что такое Гоби и Шамо? – Китайский караван, перешедший Гоби. – Сухари.

Верстах в восьми от Урги, мы переехали Толу вброд; она тут довольно глубока, так, что мы черпали воду дном повозок. Это последняя река на пути до самой великой стены! Горы мало-помалу понижаются, являясь в отдельных группах, довольно округленных и покатых; но растительность еще все та же. На первом привале от Урги уже дурная вода, колодезная. Надо было доставать походные корыта; непривычный скот с трудом приближался к ним и почти вовсе не пил тухлой воды. На второй станции переехали мы хребет гор, довольно высокий, последний на пути к Гоби!..От него мы поднимались едва заметно, но с каждым переездом выше и выше. На привале, вместо дров, явился аргал (кизяк). Тут, к общей радости, нашли мы ключ с прекрасной водой.

Горы, казавшиеся впереди довольно возвышенными, понижались, по мере нашего приближения к ним. Мы все восходили, неприметно, по прекрасной дороге, покрытой щебнем, словно шоссе, до их уровня. Горизонт расширяется все более и более; вместо гор и утесов, являются холмы, покрытые яркой зеленью; трава еще густа и сочна, хотя не высока. Мы очутились довольно высоко от поверхности моря: это заметно по сухости воздуха (см. психрометрические наблюдения). В числе первых забот, даже первой заботой, по приезде на станцию, является отыскание воды. Как это напоминает прежние путешествия! И тут (на 3 станции) монголы поставили нас у грязной лужи, на которую смотреть было гадко; но нам опять удалось найти ключ чудной, студеной воды; спутники мои принялись за работу, расчистили и выложили его камнем. В воде, пока, не чувствуется большого недостатка: достает и нам и скоту при маленькой бережливости и осторожности; главное, не надобно пускать лошадей близко к источнику, чтобы они не затоптали его и не разрушили работ. Монголы, как сами говорят, потому не заботятся о приискании воды и расчистке родников, что боятся оскорбить духов, обитающих в них; а я думаю, просто, по лености, свойственной кочевому народу. Что ему трудиться, раскапывать, да укладывать камнем колодцы и ключи: сегодня монгол здесь, а завтра в другом месте; Бог даст день, даст землю для кочевки, а с ней пищу и воду для себя и скота. Велика Монголия, велик и хошун каждого племени!