Борис Стрельников - Америка справа и слева Страница 8

В крохотной душевой все сияло изумительной белизной. Стаканы на стеклянной полочке были завернуты в целлофановую бумагу с надписью «стерилизовано». Даже унитаз подчеркивал свою девственность: чтобы пользоваться им, нужно было сорвать с него бумажную ленточку с надписью «стерилизовано». У кранов с холодной и горячей водой стопкой громоздились четыре полотенца разных размеров. Рядом лежала замшевая тряпочка для чистки ботинок.

— Если даже вы увезете эту тряпочку в кармане, — пошутил мистер Уайт, — мне будет выгоднее купить новую, чем отстирывать следы ваших ботинок с простыней.

Тем временем Вашингтонец подогнал машину прямо к двери своего (номера, и мы пошли в оффис. Пока мы расплачивались с мистером Уайтом, из боковой двери вышла жена хозяина и поставила на столике тарелку с жареной кукурузой.

— Прошу вас, господа, если вас не смущает это блюдо, — сказала она, улыбаясь. — Я читала в газете интересную историю. Один джентльмен так пристрастился к этому занятию, что жевал кукурузу даже ночью в постели. Его жена, не видя иного выхода, подала на развод. И, что вы думаете, суд нашел все основания для расторжения брака…

— Опасная вещь эта жареная кукуруза, — подтвердил Москвич, протягивая руку к тарелке.

— Да, для некоторых. Но мы с мужем любим кукурузу, а вот живем дружно. Недавно купили этот мотель…

— Сколько стоит это здание? — полюбопытствовал Москвич.

— Цена самого здания не имеет значения, — вступил в разговор мистер Уайт, который подошел к столику и взял горсть зерен. — Можно владеть отличным мотелем и прогореть, если не будет постояльцев. Это — как игра в рулетку. Я покупал не здание, я покупал бизнес. Разумеется, в рассрочку. Я должен уплатить прежним хозяевам очень много денег. Но при полной загрузке мотеля расходы оправдаются уже через три-четыре года.

— А служащих здесь много?

— Мы с мужем да наш сын, — ответила миссис Уайт. — Правда, утром нам приходят помогать две негритянки. Как ни говорите, надо убрать двадцать четыре номера. Везде сменить белье…

Мистер Уайт, его жена и сын совмещают в своих лицах весь многочисленный штат, который могла бы выдумать ретивая административная душа для этого небольшого мотеля.

— Я работаю и как директор, и как бухгалтер, экспедитор, уборщик мусора, телефонистка и портье, — сказал мистер Уайт. — Одна беда: спать мало приходится.

— Дела у нас, слава богу, идут пока неплохо, — улыбнулась хозяйка.

Мистер Уайт взглянул на нее с упреком.

— Ну, а вот если рядом начнут строить эти роскошные трехэтажные мотели компаний «Холидей инн» или «Говард Джонсон», мы погибли. Тогда мне уже не вернуть долга…

По-видимому, эта тема была не новой в семье Уайтов. И, судя по всему, это была ох какая неприятная тема! Миссис Уайт даже побледнела и перестала жевать кукурузу.

— Они богатые, — сказала она раздраженно. — Они даже в уборных телефоны ставят, в ванных комнатах, чтобы, плескаясь в ванне, постоялец мог поболтать с Лондоном или Парижем. Что мы против них? Они нас, конечно, раздавят, отец, — обратилась она к мужу. — Рано или поздно раздавят.

Воцарилось молчание.

— Хватит! — вдруг рявкнул мистер Уайт. — Хватит, мать, об этом, если не хочешь, чтоб я сошел с ума.

— А что нового в мире? — спросил Вашингтонец, пытаясь изменить тему разговора.

Хозяин махнул рукой.

— То же, что и вчера. Отдохните лучше с дороги. Посмотрите телевизор. В ваших комнатах он цветной.

Ну что ж, телевизор так телевизор. Один из нас повернул выключатель и испуганно отдернул руку: на экране бушевал пожар. Яркое пламя, казалось, вот-вот вырвется из гудящего ящика и опалит все вокруг. Комната наполнилась воплями вьетнамских женщин, ищущих в пламени своих детей. Но вот пожар исчез, и вместо него с экрана полетели в нас красно-белые блики вертушек полицейских машин, и ядреные полицейские дубинки с глухим стуком и хрустом пошли гулять по спинам, головам, ключицам негров. Человеческая кровь полилась по экрану, и нам показалось, что она сейчас выплеснется на ковер нашей комнаты.

Но вот исчезла и кровь. Мы увидели старинный парк, опаленный пламенем «индейского лета», зеленую лужайку перед Белым домом, фонтан, чугунную решетку и дряхлого старика с плакатом на груди: «Верните наших сыновей из Вьетнама».

День кончился. Телевизионные летописцы подводили итоги.

СТАРИК ЧИКАГО

Город Чикаго заблаговременно выслал свои визитные карточки. Вокруг виднелись кукурузные поля и в огражденных квадратиках лугов паслись буренки, а по дорогам уже завертелись стрелки указателей: «Чикаго-Уэст», «Чикаго-Ист», «Чикаго-Луп»…

Город, которого еще не было видно, перестраивал машины в новые порядки. Направо и налево к заводским районам и строительным площадкам стали сворачивать траки — огромные грузовики, похожие на самоходные пульмановские вагоны. А постройки фермеров уже уступали место приземистым складским помещениям, прокопченным мастерским, разгрузочным площадкам, гаражам.

Дорога в Чикаго-Луп, деловую часть города, обходила предместья с востока. Она шла по прорубленному бетонному ущелью, ныряла под автомобильные мосты, под переплетения железнодорожных путей и вдруг выбежала к самому берегу озера Мичиган. И тут же поверх зелени скверов мы увидели башни небоскребов. Это было восхитительное зрелище. Небоскребы так легко и просто уходили в небо, что казались нарисованными искусной рукой декоратора на театральном заднике. В затылок одним небоскребам толпились другие. Они старались привстать на цыпочки и через головы счастливцев, захвативших первый парадный ряд, тоже увидеть прекрасное озеро, покрытое белыми облачками яхт.

Домам было тесно. Два шестидесятиэтажных небоскреба-близнеца, издалека похожие на кукурузные початки, не найдя себе пристанища на земле, спрыгнули в воду. Радуясь своей догадливости, они тут же стали извлекать выгоду из своего земноводного положения. Кукурузные початки выбросили причалы, у которых швартовались легкие прогулочные теплоходы с обалдевшими туристами.

Залитое солнечным светом Мичиган-авеню упиралось в многоэтажное здание страховой компании. Поток машин умерил свой бег, свернул налево и заметался между небоскребами. Стало темно и мокро. Нельзя было понять, пошел ли дождь или это остатки вчерашнего ливня стекают каплями с плоских крыш. Мы ехали узкими улицами-пещерами, где не растет ни единого деревца, куда вот уже полвека не заглядывает луч солнца. Очарование небоскребами быстро проходило» Хотелось остановить первого же прохожего и спросить его: