Тихон Пантюшенко - Тайны древних руин Страница 8

—Валя,— обратилась Нуриева к другой девушке,— сходи, пожалуйста, за Хрусталевой.

—Раз этого требуют интересы береговой обороны, так и быть, схожу.

Острых на язык выбрали в комитет комсомола.

—Скажите, пожалуйста,— вновь спросила Зоя, которую, казалось, не вполне удовлетворил мой ответ.— А какую форму шефской работы вы могли бы предложить?

«В самом деле, какую? До сих нор я как-то не думал об этом. А надо бы. Иначе зачем же тогда я шел в школу?»— лихорадочно обдумывал все возможные варианты.

—Формы могут быть разные.

—Глубокая мысль,— не без иронии заметила Нуриева.— А конкретно?

—На первых порах можно было бы обучить комсомольцев меткой стрельбе,— и мысленно добавил:— Этой палец в рот не клади.

—Это уже кое-что.

В комнату вошли Валя и Хрусталева.

—Марина, ты знаешь этого товарища?— спросила Нуриева.

—Да,— покраснев, ответила Маринка.

Как ей идет румянец! Я на мгновение забылся. Почему-то вспомнилось поле с дозревающей гречихой и заря перед восходом солнца. Где-то совсем близко ошалело бьют перепела: «Так пойдем! Так пойдем!» Наступает час пробуждения природы. Я всматриваюсь в окружающее и вижу его таким, каким оно было вчера, и уже не таким. Появилось что-то неуловимо новое. Вот и Маринка. Ведь я видел ее совсем недавно. Тогда она казалась мне такой же девушкой, как и многие другие. Ну, может, чуточку лучше. А сегодня? Сегодня она уже другая.

—Товарищ Нагорный,— объясняла Курнева,— просит от имени комсомольцев своего подразделения разрешить шефство над вашей группой. Что скажешь на это, Хрусталева?

—Я за. Но надо посоветоваться еще и с ребятами.

—Будем считать вопрос решенным. Советуйся. Что еще требуется от комитета комсомола?

Вопрос был обращен ко мне, и я ответил:

—Теперь вроде бы все. Спасибо вам. До свидания. Из комнаты мы вышли вместе с Маринкой.

—Как это вы так сразу? — спросила она.

—Да вовсе и не я, а наш командир.

—Ах не вы?

—Собственно...

—Не будем больше об этом говорить. После уроков приходите в десятый «В». Там мы и обсудим ваше предложение,— и Маринка, дав попять, что разговор окончен, ушла к своим подругам.

«Э-э, да мы еще и с характером,— подумал я, спускаясь по ступенькам вниз.— Ох, эти женщины! Даже самые юные из них легко усваивают, что право на внимание— прерогатива женщин, и те из мужчин, которые забывают об этом, не достойны внимания женщин».

До окончания уроков в десятом «В» классе оставалось более двух часов, и я решил скоротать время за прогулкой по городу. Кроме того, мне как военному, подразделение которого расположено в непосредственной близости от Балаклавы, необходимо хорошо знать этот город. И чем скорее я это сделаю, тем лучше и для меня и в какой-то степени для самой Балаклавы, мир и покой которой я призван беречь так же, как и свой дом.

Набережная бухты в это время была пустынна. Лишь метрах в двухстах от меня, ближе к морю маячила фигура какого-то подростка. В одном месте я спустился по ступенькам вниз, к самой кромке берега. Вода в заливе чистая, прозрачная, сверху— теплая, глубже— холодная. Долго держать руку глубоко в воде нельзя: сводит пальцы. При попытке зачерпнуть пригоршней воду мальки, стайками плававшие у берега, юркнули в сторону. Я погрузил руку в воду и замер. Некоторое время они опасливо обходили ее, но потом осмелели настолько, что спокойно проплывали между растопыренными пальцами, стукались о них своими булавовидными головками.

Подросток, к которому я подошел, сидел и удил рыбу.

—Ты почему не в школе?— спросил я его. Мальчик оторвал свой взгляд от поплавка, посмотрел на меня, как на незваного гостя и, сплюнув сквозь зубы, ответил:

—А ты почему не на службе?

Такого вопроса я, признаться, не ожидал. Нахаленок, да и только.

—Ты почем знаешь, что я не на службе?

—Не видно, что ли. Я хоть каким-нибудь делом занимаюсь, а ты, вижу, только и знаешь, что камни шлифуешь. Ждешь кого?

Ну и чертенок! Все-то ему знать надо.

—Так почему же все-таки ты не в школе? Или бросил?

—Не-э. Отпустили раньше: физрук заболел.

В одном из ближних дворов женский голос звал какого-то Петю.

—Тебя, что ли?

—Не-э. Я живу в начале улицы.

—Севастопольской?

—Угу-у.

—Сосед Хрусталевых, значит?

—Угу-у.

—Выходит, ты знаешь и Анну Алексеевну, и Маринку?

—Угу-у.

—Ну, брат, заладил. Все «угу» да «угу». Ты что, других слов не знаешь? — этого не надо было говорить мальчику: мог обидеться, и тогда я и слова не вытянул бы из него. Но и одни «не-э» и «угу» тоже почти ничего не давали. Поэтому, чтобы сгладить впечатление от последнего замечания, я сказал:

—Мы вот беседуем с тобой, а я даже не знаю, как тебя зовут. Меня, например, величают Николаем Нагорным,— свою фамилию я сообщил умышленно, рассчитывая на то, что и мой собеседник сделает то же самое.

—А меня— Кирюхой,— ответил мальчик. Я уже начал досадовать на то, что расчет мой не удался, как Кирюха добавил:— Пуркаевым.

—Не ссоритесь с Хрусталевыми?

—Не-э. Анна Алексеевна как моя мамка.

—А Маринка?

—Так она ж дочь Анны Алексеевны,— в представлении Кирюхи этим было сказано все.

Сознаюсь, что поступил я нехорошо, начав расспрашивать о друзьях Маринки. Кирюха мог потом рассказать об этом самой Маринке, и я навсегда потерял бы ее уважение. Но что я мог поделать с собою?

—А много у Маринки друзей?

—Так они ж всем классом дружат.

—И мальчики?

Кирюха посмотрел на меня, словно хотел уточнить, в каком смысле следует понимать мой вопрос, и ответил:

—И ребята тоже,— а потом добавил:— Недавно Генка Козлов из десятого «А» начал насмешничать над Маринкой. Так ребята зазвали его вечером на берег и как будто нечаянно толкнули в воду. А когда он вылез, сказали: «Если будешь нахальничать, спрячем тебя так, что не найдет самый лучший водолаз Черноморского флота».

—Теперь не нахальничает?

—Не-э.

—Молодцы ребята. Ну, Кирюха, кончился перерыв в моей службе, теперь я должен идти. Так что, будем друзьями?

—Будем. А где я тебя найду?

—Я сам тебя найду. Давай твою пуркаевскую руку и до встречи.

В то время, когда я вернулся в школу, занятия во многих классах уже закончились. Раздался последний звонок. Открылись двери и десятого класса «В». Пересекая коридор, я почувствовал, что робею. Этого только и не хватало. Я окончательно смутился, когда при моем входе в класс все ребята встали. Кажется, меня никогда еще так не бросало в жар, как в тот момент. На передней парте, ближе к учительскому столу, сидели две девчонки. Одна из них, с челкой до бровей, повернув голову в сторону своей подруги и не отрывая взгляда от моего красного лица, посмеивалась и о чем-то быстро говорила.