Жюль Верн - Болид Страница 8

Вот какую жену мы желаем всем мужьям, особенно если они увлекаются астрономией.

Старшая дочь, очаровательная Дженни, обещала пойти по стопам матери и следовать теми же путями существования. Разумеется, Фрэнсису Гордону было суждено превратиться в самого счастливого из мужчин, после того как он женится на Дженни Хадлсон. Не желая унизить американских барышень, позволим себе сказать, что во всей Америке не сыскать более очаровательной, более привлекательной девушки, соединившей в себе самые совершенные человеческие качества. Это была любезная блондинка с голубыми глазами, свежим цветом лица, очаровательными ручками и ножками, прелестного сложения, наделенная не только изяществом, но и скромностью, не только добротой, но и умом. Фрэнсис Гордон ценил ее не меньше, чем она ценила Фрэнсиса Гордона. Впрочем, племянник мистера Дина Форсайта пользовался дружбой и симпатией всей семьи Хадлсон. Подобное обстоятельство незамедлительно привело к предложению руки и сердца, которое было принято другой стороной. Ведь юные будущие новобрачные были просто созданы друг для друга! Дженни, наряду с наследственными достоинствами, должна была принести в семью благополучие. Что касается Фрэнсиса Гордона, то он будет обеспечен дядей, чье состояние в один прекрасный день отойдет ему. Однако оставим в покое перспективы наследования. Речь шла не об уже обеспеченном будущем, а о настоящем, где имелись все условия для счастья.

Итак, Фрэнсис Гордон приходился женихом Дженни Хадлсон, а Дженни Хадлсон была невестой Фрэнсиса Гордона. День бракосочетания предстояло наметить в самое ближайшее время; как предполагалось, сам обряд венчания будет совершен преподобным О’Гартом в соборе Святого Андрея, главной церкви благословенного города Уэйстона.

Можете не сомневаться: церемония бракосочетания соберет толпы народа, поскольку оба семейства пользовались уважением, равным только их респектабельности. Можете также быть уверены, что в тот день самой веселой, самой живой и самой беззаботной будет малышка Лу, подружка на свадьбе любимой старшей сестры. Барышне еще не исполнилось пятнадцати лет, и она имела право быть настолько юной, насколько это возможно. Все баловали, все любили ее. Она была воплощением вечного двигателя, который ученые мужи вряд ли смогут найти где-либо еще, кроме как у подобных созданий. Немного шаловливая, всегда находившая неожиданные ответы, она, нисколько не смущаясь, подсмеивалась над «папиными планетами»! Но ей все прощалось, все сходило с рук. Доктор Хадлсон первым начинал смеяться и наказывал дочь не иначе, как целуя ее в румяные щеки.

В сущности, мистер Хадлсон был славным человеком, хотя столь же упрямым, сколь и обидчивым. За исключением Лу, на безобидные проказы которой он не обращал внимания, все были вынуждены считаться с его увлечениями и привычками. Одержимый исследованием неба, упрямый в том, что касалось доказательств, ревностно оберегавший открытия, которые уже сделал или намеревался сделать в ближайшее время, он расценивал своего друга Дина Форсайта как соперника и порой вступал с ним в нескончаемые споры относительно того или иного метеора. Два охотника, рыскавшие на одном и том же охотничьем угодье и спорившие при поддержке ружейных выстрелов! Сколько раз споры приводили к охлаждению отношений, что могло бы закончиться ссорой, если бы славная миссис Хадлсон не развеивала сгущающиеся тучи! Ей в этом активно помогали обе дочери и Фрэнсис Гордон. Впрочем, когда брак теснее свяжет эти семьи, случайные грозы станут менее опасными и, кто знает, возможно, оба любителя, сплоченные сотрудничеством в серьезном деле, сообща продолжат вести астрономические исследования. И тогда начнут поровну делить дичь, обнаруженную, если не сказать убитую, на широких полях космического пространства.

Следует отметить, что наряду с метеорологией[27] мистер Стэнли Хадлсон[28] занимался статистикой — совершенно особенной, связанной с преступностью статистикой, иные показатели которой подчинялись, согласно мнению самых авторитетных ученых, термометрическим и барометрическим колебаниям. Со всей присущей ему скрупулезностью доктор Хадлсон старался выявить эту зависимость. Составляя графики преступлений, он не пренебрегал ничем, что могло бы позволить ему как можно точнее отразить в них все данные. Он вел регулярную переписку с мистером Линноем, директором метеорологической службы Иллинойса,[29] которому поверял сделанные им лично наблюдения. Ему не приходилось вступать в пререкания, поскольку при полном согласии ученого из Чикаго он утверждал, что «рост преступности связан с повышением температуры, если не ежедневной, то ежемесячной, сезонной и годовой». Если верить его наблюдениям, то уровень преступности немного повышался в ясную погоду и немного понижался в туманные дни. Отсутствие жары, особенно в зимние месяцы, и чрезмерные дожди летом, похоже, совпадали с уменьшением численности покушений на собственность и людей. Наконец, этот показатель также падал, если начинал дуть северо-восточный ветер. Более того, представлялось, что три метеорологические кривые сумасшествия, самоубийств и преступлений довольно точно пересекаются при одних и тех же погодных и температурных условиях.

Да, доктор Хадлсон оставался рьяным сторонником этих забавных теорий. Что касается преступности и шансов пасть ее жертвой, то он советовал принимать как можно больше мер предосторожности в «преступные месяцы». И именно поэтому насмешница Лу старательно запирала свою комнатку на замок, когда стояла сильная жара, великая сушь или ветер дул с недоброй стороны.

Дом доктора Хадлсона считался одним из самых уютных: поистине лучшего расположения невозможно было сыскать во всем Уэйстоне. Этот миленький особнячок под номером 27/1 по Моррис-стрит находился как раз посредине улицы, между двором и садом с прекрасными деревьями и зелеными лужайками. Особняк представлял собой двухэтажное здание с семью окнами на фасаде. С левой стороны над высокой кровлей возвышался своеобразный донжон[30] квадратной формы, достигавший в высоту метров тридцати и заканчивавшийся площадкой, обнесенной перилами. В одном из углов стояла мачта, на которой в воскресные и праздничные дни взвивался флаг Соединенных Штатов Америки, украшенный пятьюдесятью одной звездой.[31]

Верхняя комната донжона была переделана под обсерваторию. Именно здесь доктор работал со своими приборами, зрительными трубами и телескопами, только в ясные ночи он переносил их на террасу, откуда объективы могли без всяких помех блуждать по небесному своду. Но именно там доктор и подхватывал самую жестокую простуду, пренебрегая советами миссис Хадлсон.