Мишель Пессель - Золото муравьев Страница 8

Все окончательно запуталось, когда я набрел на книгу некоего Гуляма Мохаммеда о народе шина, чей язык был родствен языку дрок-па Ладакха. Он утверждал, что шина ни в коей мере не принадлежат к индоевропейской семье, а являются потомками арабов. Конечно, это семиты, писал он. И прибыли они либо из Персии, либо из Турции — через Афганистан. Вот тебе и колыбель индоевропейцев!

Я просмотрел все брошюры по этому вопросу в библиотеке и узнал, что еще задолго до Франке в течение некоторого времени дрок-па изучал Шоу, английский представитель в Ладакхе, находившийся там с 1871 по 1876 год. В статье, названной «Индоевропейцы, затерявшиеся в горах Тибета», он дал дрок-па имя «ардеркаро». Шоу составил небольшой словарик языка дрок-па, который он сравнивал с шинскими диалектами на западе долины Гилгита и Астора в Западных Гималаях. Ясно было, что языки родственные, даже если шина и «ардеркаро» совершенно не понимали друг друга. Но в любом случае это были индоевропейские языки.

В результате мне стало ясно, что никто серьезно не изучал этих загадочных дрок-па Ладакха. Предстояло еще открыть немало интересных вещей о дрок-па, они же ардеркаро, они же дарды, они же в довершение всего и минаро, как назвал их преподобный Франке, познакомившийся с ними наиболее близко.

Чтобы не путать потом шина, псевдодардов, ардеркаро и дрок-па, я воспользуюсь в моем повествовании названием «минаро» для обозначения 800 дрок-па — исповедующих буддизм дардов Ладакха.

Я почувствовал, что пришло время снова отправиться в Гималаи, чтобы узнать, кто же в действительности эти загадочные минаро.

Глава вторая. Счастливая долина

В первых числах июня 1980 года мы с Мисси выходили из самолета, доставившего нас в Сринагар — столицу индийского штата Джамму и Кашмир. Прошли через новое бетонное здание аэропорта — и вот дребезжащее старенькое такси мчит нас к городу. За окном — непрерывная лента рекламных щитов со словами «Добро пожаловать в Счастливую долину!». Нам желают удачно провести время в Сринагаре обувная компания «Бата», банк «Гриндлей», сувенирные фирмы… За щитами почти не видно самой долины, заросшей тянущимися к ярко-синему небу пирамидальными тополями. Это рекламное наступление даже заставляло усомниться, мог ли здесь остаться не то что до сих пор не исследованный, а хотя бы свободный от сувенирных ларьков и толп вездесущих туристов клочок земли?

Я с беспокойством поглядывал на Мисси, которой вскружил голову своими историями о затерянных в неприступных горах поселениях, в то время как, судя по рекламным плакатам, все туристские агентства мира успели застолбить здесь участки для конных поездок, сафари и даже автобусных экскурсий в буддийские монастыри Ладакха…

Такси затормозило у каменных ступеней, спускавшихся к темной воде озера Дал. Вытаскивая груз из машины, я с радостью заметил Мухаммеда — сына домовладельца, у которого квартировал во время своих предыдущих поездок. Вообще-то домовладельцем в полном смысле слова он не был, так как владел «хаус-боутом», или «плавучим домом». Их было немало здесь, на озере.

С радостной улыбкой Мухаммед устремился ко мне.

— Очень рад вновь видеть вас. Мы молили аллаха даровать вам доброе здоровье. Когда вы приезжаете, нам всегда удается заработать немного денег…

Несколько обескураженный, я поблагодарил его за столь своеобразное участие. Мы придержали нос шикары — местный вариант гондолы, — чтобы Мисси могла в нее взойти, и мы плывем.

Шикара скользила вдоль рядов нарядных «хаус-боутов» с хлопающими под свежим ветром сине-белыми матерчатыми навесами. Появление здесь этих барж связано с одним из любопытных эпизодов богатой событиями истории Кашмира. Британская колониальная администрация поставила главой этого района, населенного преимущественно мусульманами, махараджу индуистского вероисповедания — что потом, кстати, явилось причиной весьма сложных событий. Новоявленный махараджа был на редкость строптивым и отказался продавать земли в здешних местах англичанам, искавшим в Счастливой долине убежища от раскаленного индийского лета. За неимением земли британцы были вынуждены возводить свои виллы на баржах и, пожалуй, не прогадали. И вот теперь перед нами была целая улица этих «хаус-боутов», удерживаемых канатами у островков, поросших ивами и тополями. В озерной синеве ясно отражались красноватые горы, обступившие эту долину, являющуюся как бы порогом на пути к тайнам Центральной Азии.

Именно через эти места направлялись караваны из Индии в Афганистан, Россию, Китай и Тибет. Долгое время Сринагар оставался крупнейшим торговым центром района. Александр Македонский во время индийской кампании хотя сам и не был в Кашмире, однако пристально следил за ходом его покорения. Две тысячи лет спустя англичане осознали стратегическую значимость Кашмира и присоединили его к другим захваченным ими территориям.

В дальнейшем на территории бывшей Британской Индии образовались два независимых государства — Индия и Пакистан. Начавшимся после этого в Кашмире кровопролитным пограничным столкновениям удалось положить конец лишь благодаря вмешательству Организации Объединенных Наций. При содействии ООН в 1949 году были выработаны условия прекращения огня. В результате Пакистан сохранил контроль над территорией северо-западного Кашмира, включающей часть горного массива Каракорум и города Гилгит и Скарду. В последующие годы вдоль линии прекращения огня неоднократно вспыхивали боевые действия. Стоит ли говорить, что подобное обстоятельство отнюдь не облегчало выполнения задач нашей экспедиции.

Необходима была поддержка властей. В отделе экспедиций и альпинизма министерства туризма штата Джамму и Кашмир в такой поддержке мне было четко и недвусмысленно отказано. Это отнюдь не явилось для меня сюрпризом: к несчастью, интересовавшие нас поселения минаро располагались в непосредственной близости от линии прекращения огня. Единственный человек в Джамму и Кашмире, обладающий необходимыми полномочиями для выполнения моей просьбы, был главный министр штата шейх Абдулла.

С волнением ехал я на следующий день к его резиденции. Один из опытнейших политиков Азии, этот семидесятитрехлетний старец был для кашмирцев живой легендой, редким человеком, способным благодаря гигантскому опыту и широте взглядов управляться с делами своего беспокойного штата. Во время предыдущих экспедиций я неоднократно встречался с шейхом Абдуллой и теперь очень надеялся на его содействие.

Шейх Абдулла оказал нам самый любезный прием — по его мнению, мои книги и фильмы о Заскаре способствовали привлечению туристов в штат. Главный министр был высокого роста, сохранил юношескую свободу в движениях. Несмотря на традиционную одежду — свободную куртку и белые брюки, — шейх напоминал мне (особенно по манере вести беседу) почтенного бостонского джентльмена. Этот человек был облечен огромной властью и умело пользовался ею.