Анатолий Варшавский - Путешествия Дюмон-Дюрвиля Страница 8

Гак происходит заочное знакомство Дюмон-Дюрвиля и Диллона.

Честно говоря, в Хобарт-Тауне не очень четко представляют себе, где, собственно, сейчас находится удивительный мистер Диллон и удалось ли ему добиться успеха. Да и вообще репутация его несколько подмочена после того, как он в начале года предстал тут перед судом. Вспоминают и другое: он упоминал в разговорах Тикопиа и Ваникоро, но не уточнял их месторасположение. А где их искать — никто толком не знает. Что поделаешь — таковы были знания той эпохи. К тому же нередко тот или иной остров каждый из «первооткрывателей» нарекал на свой лад.

Все же, поразмыслив, Дюмон-Дюрвиль приходит к выводу: Тикопиа — это упоминаемый на старых английских картах остров Баруэл. Третьего января 1828 года (к тому времени в Тасманию прибыли два содержащих прямо противоположные сведения письма Диллона — в одном утверждалось, что муссон мешает ему осуществить свой план, в другом он сообщал, что все превосходно удалось) «Астролябия» снимается с якоря. Десятого февраля она входит в одну из бухт Баруэла-Тикопиа.

И так же, как два года тому назад, когда к Тикопиа подошло судно Диллона, к борту «Астролябии» первой поспевает пирога, в которой восседает Бухерт. И все тайное становится для Дюмон-Дюрвиля явным.

Сначала Бухерт было согласился сопровождать Дюмон-Дюрвиля к Ваникоро, но потом отказался. Отказался и Чулия, так же как и Бухерт, ссылаясь на то, что в Ваникоро плохой воздух и что там-де от лихорадки гибнут все пришельцы.

Сопровождать Дюмон-Дюрвиля согласились два английских матроса, сбежавшие с китобойных судов. Один из этих англичан успел неплохо овладеть диалектом, распространенным здешних островах.

Расспросив как следует островитян на Тикопиа о примерном маршруте, Дюмон-Дюрвиль отдал приказ сниматься с якоря, и на следующий день к вечеру на «Астролябии» увидели вершину горы на одном из островов Ваникоро. Впрочем, строго говоря, Ваникоро — не остров, а целая группа маленьких островков, окруженных коралловым поясом рифов.

Одиннадцатого февраля 1828 года французские моряки вступают на берег, возле которого, теперь это очевидно, потерпели кораблекрушение корабли Лаперуза.

Дюмон-Дюрвиль видит плодородные земли, превосходную растительность, напоминающую растительность Ноной Ирландии или Новой Гвинеи, он видит островитян с вьющимися волосами, с темной кожей. Энтомолог-профессионал, он замечает, что некоторые бабочки почти точь-в-точь такие же, как на Молукках, и что птиц мало и они боятся людей.

Он посылает корабельную шлюпку вокруг большого острова и дает задание разузнать, где и как произошло кораблекрушение. Но островитяне не хотят вступать ни в какие разговоры, относящиеся к этой теме, либо отвечают односложно.

Люди явно не хотят отвечать. Боятся? Но чего?

Они молчат, в лучшем случае рассказывая лишь то, что уже известно Дюмону: да, было кораблекрушение, да, часть моряков спаслась, почти все, за исключением двоих, уехали. Один корабль разбился перед селением Вану, другой затонул около Пайу. Прибывшие успели выгрузить с него много всякого добра. Их начальник был одет так же, как и вы. Вот и все.

Они действительно боятся: ведь многие участники экспедиции Лаперуза погибли от стрел их соплеменников. И островитяне опасаются мести со стороны белых моряков.

И все же Дюмон-Дюрвилю удается их уговорить. Сыграло, очевидно, свою роль дружелюбное отношение экипажа «Астролябии» к местным жителям, подарки. Особенно понравились красные ткани.

Один из вождей садится в шлюпку «Астролябии», по его команде матросы подплывают к одному из многочисленных проходов между рифами. Море, на счастье спокойно. «Вот», — указывает рукой островитянин. И французские моряки видят на глубине нескольких метров покрытые водорослями, облепленные кораллами фантастические очертания якорей, пушек, ядер — все, что уцелело от свирепой ярости волн и не смогло быть унесено течениями в бескрайние просторы океана. Железо, медь, свинец. Дерево исчезло, как будто его никогда и не было. Расположение якорей свидетельствует о том, что четыре из них, вероятно, пошли ко дну вместе с кораблем, а два, очевидно, честно исполнили свой долг до конца, удерживая, как им и положено, корабль в заданном месте. Судя по рассказам островитян — а они, видя, что им не делают зла, начинают постепенно привыкать к присутствию французов, — это был именно тот корабль, экипаж которого или во всяком случае часть экипажа высадилась возле Пайу и потом построила маленький корабль. Другой корабль потерпел крушение за внешним обводом рифов.

Моряки снимают головные уборы… Минута молчания.

Четырнадцатого марта 1828 года ружейный залп и пушечные выстрелы раскалывают утреннюю тишину на Ваникоро: Дюмон-Дюрвиль и его люди салютуют памятнику— сложенному из коралловых плит четырехугольнику с маленьким деревянным капителем и свинцовой дощечкой: «Памяти капитана Лаперуза и его товарищей». Но нужно еще поднять со дна найденные реликвии. С помощью местных жителей моряки достают якорь, пушку, бронзовый колокол, заржавевший мушкетон. Все это с одного корабля, насколько можно судить, с «Астролябии». А где же остатки «Буссоли»? Дюрвилю не удается их обнаружить: волны, песок и кораллы сделали, очевидно, свое дело. Отыскав на берегу еще некоторые реликвий, Дюмон-Дюрвиль покидает остров. Корабль держит курс на Францию.

А тем временем Питер Диллон уже в Париже. Привезенные им реликвии (британское правительство приняло решение передать их Франции) помещены в одном из залов Лувра.

И вот в зал входит невысокого роста плотный старик. Это Бартоломей Лессепс, генеральный консул Франции в Лиссабоне, единственный в ту пору живой участник экспедиции Лаперуза. Без малого год добирался он в свое время из Петропавловска-на-Камчатке через бескрайние русские просторы до Петербурга, где ему предстояла служба во французском посольстве, а потом привез в Париж переданный ему Лаперузом дневник и часть коллекции экспедиции. Сейчас он пристально смотрит на выставленные вещи. Он узнает их — и бронзовую пушку (на каждом корабле их было четыре, они стояли на заднем баке), и каменную мельницу: «это ваша самая лучшая находка — я помню даже того матроса, который ее конструировал», и многое, многое другое.

Двадцать девятого марта 1829 года, через тридцать пять месяцев, день в день, после того как Дюмон-Дюрвиль вышел из Тулона, «Астролябия» бросает якорь в Марселе.

Если Диллону удалось разыскать место гибели экспедиции прославленного французского адмирала (известие о том, что ему присвоено это звание, Лаперуз получил в Петропавловске-на-Камчатке, и французскому командиру эскадры салютовали русские артиллеристы), то Дюмон-Дюрвиль сумел разыскать остатки одного из его кораблей и поднять со дна морского бесценные реликвии трагически погибшей экспедиции.