Дончо Папазов - Под парусом через океан Страница 8

Идем довольно далеко от берега. Мой план таков: день-два держаться берега, а затем, пройдя таким образом с полсотни миль, взять прямой курс на Лас-Пальмас. К сожалению, океан здесь кишит судами.

Африканский берег полностью соответствует моим школьным представлениям о нем — огромные песчаные дюны и никакой растительности. Неожиданно появляется белый город с причудливыми укреплениями. Он напоминает мне именинный торт.

Ветер слабеет. Мы едва движемся. Боюсь, что начинается штиль. Небо совершенно ясное. Теплынь. Океан кишит мириадами медуз. Появляются акулы. Впервые видим морскую черепаху. Я читал, что из нее получается прекрасный суп, но нам не дано его попробовать. Деликатесы не входят в наше меню, и по программе мы будем получать белки только с планктоном или консервами. Кричу:

— Юлия, это черепаха!

— Ты думаешь, что я приняла ее за кашалота?

Решаем завтра забросить сети для планктона. А сегодня займемся скарбом и отдохнем. На шлюпке всегда найдется работа, но мы не станем слишком усердствовать. Впереди еще много недель.

Юлия спокойна. Беззаботно смеется и подставляет лицо соленому ветру. Говорим совсем немного.

День проходит в борьбе с мешками. Мечтаю поскорее оторваться от берега и остаться наедине с океаном. Ветер совсем утих. “Джу” едва тащится. Если это пассат, то не представляю, как мы пройдем 4400 миль.

Начало океана я, конечно, проспала. Когда я открыла глаза, меня ослепил блеск солнца на поверхности океана. Вижу, что Дончо хочет спать, но он тем не менее весело улыбается мне.

Берусь за румпель, а Дончо тотчас же засыпает во всех надетых за ночь куртках, свитерах и водонепроницаемых штанах.

Надо бы найти зубную щетку и согреть воду для чая. Но где там. Если бы мне предстояло перебрать папирус за папирусом всю Александрийскую библиотеку, я и тогда не думала бы столько времени, с чего начать. Впереди под палубой набросаны несколько мешков, контейнер с пленкой и батареями, ракеты, рулон карт, аптечки, кусок брезента, поплавки, ящик с надписью “Разное”, паруса… На сундуках постелены матрацы и спальные мешки. (Кстати, мы даже пользуемся простынями.) Возле двери рубки висит, так, чтобы можно было взять в темноте, одежда для вахты. В сундуках еще какие-то мешки, вода, сухари, полцентнера книг и коробки с разными сокровищами. На корме, под пайолами, — банки, веревки, инструменты. И куда бы вы ни сунулись, обязательно споткнетесь о восьмидесятиметровый якорный канат, оживший сразу же после погрузки на борт. И кроме всего этого, есть еще четыре ведра, свободно мечущихся по всей шлюпке, и бидончик с маслом (с его помощью мы будем усмирять волны). Я перечислила далеко не все предметы, которые делают жизнь на борту полной риска…

Прежде всего необходимо распаковать и толком распределить содержимое “главных” 14 мешков. Едва Дончо просыпается, как я нагружаю его работой. Он трудится честно, даже вспотел. Через час в лодке становится немного просторней. Но ясно, что за один день со всем не справишься. Ведь мы работаем в три руки. Один из нас (большей частью я) держит руку на румпеле, а свободной рукой больше размахивает и дает указания.

Вспоминаю, как мы отправлялись в прошлый раз через Черное море. Измученные советами, прогнозами, проволочками, вопросами. До последнего момента мы не были уверены, состоится ли вообще это отплытие.

— Категорически запрещаем! — сказали нам в инспекции судоходства. — На этой лодке не разрешается удаляться от берега более чем на три мили.

— Но она называется спасательной. Если корабль затонет в 300 милях от берега? Что будут делать потерпевшие — дожидаться разрешения или спасаться?

— Вот когда потерпите кораблекрушение, тогда…

К счастью, есть кое-кто и повыше инспекции. Беготня, уговоры, подписи, клятвы сделали свое дело. Но когда мы наконец отплыли, нам два дня не верилось, что нас не повернут обратно.

Теперь, кажется, некому преследовать нас — судоинспекция осталась за двумя морями. Уверенности в себе придает не только это. Главное то, что мы уже не те, что два года назад. За плечами у нас опыт борьбы с бушующим морем, с холодом, с отчаянием…

Верю, что выполним задуманное. Знаю, что Дончо всегда будет реагировать как надо. И если со мной что-нибудь случится, он не впадет в прострацию, а будет действовать. И я не ошибусь и не буду увиливать от работы.

Мы верим друг другу во всех мелочах. Каждый знает другого как самого себя. Если я выроню что-то, Дончо поймает это на лету. Если Дончо крикнет с носа: “Моя шапка!” — я схвачу ее, когда она будет проплывать мимо кормы.

Ветер унес вчерашнюю идиллию. Всю ночь мы мечемся среди огромных волн. Шлюпка то взбирается на водяную гору, то стремительно катится в пропасть. Уже на третий день плавания лопнул миф о гладких и округлых, как холмы, волнах. Пологие и безопасные — нечто курортное, не правда ли? Интересно, кто первый сочинил эту сказочку?

Шторм захватил нас около 2 часов ночи, когда на вахте был я. В течение какого-то часа океан словно взбесился, и волны начали заливать лодку. Первая из них испугала меня. Она неслышно подкралась, как тать, и перемахнула через борт.

Насос оказался совсем слабым. Я крикнул Юлию, и она тут же высунулась из рубки. Говорит, что ей все равно не спится. Шлюпка стонет под ударами волн, ведра жалобно дребезжат, перекатываясь с носа на корму. Хватаю одно из них и принимаюсь вычерпывать воду. Юлия сидит на румпеле.

Так проходит ночь. С рассветом не становится легче. Иногда я бросаюсь на матрац и несколько минут лежу как убитый в надежде хоть немного отдохнуть.

Заставляем себя не смотреть на гнущуюся мачту и н. е думать о волнах. Они превосходят все, что я до си. х пор видел. Юлия утверждает то же самое.

Ветер усиливается. Мы давно плывем под одним гротом. Идем на фордевинде. Это самый трудный курс, и надо постоянно следить за углом паруса. Если какая-нибудь волна отклонит нас и “Джу” сменит галс, то рейка паруса порвет ванты. Тогда мачте конец. Это один из классических способов устроить кораблекрушение. К тому же у нас нет балластного киля, а это сильно уменьшает остойчивость лодки.

Целый день перед глазами волны, парус, компас и ведро. Как мы продержимся эту ночь? Надо отдохнуть.

Океан рассвирепел. Вокруг все клокочет. Выделяются только острые гребни волн. Валы идут один за одним и осыпают шлюпку соленым дождем.

Неумолчный рев океана действует на меня угнетающе. Это не наше “домашнее” море, от которого ты всегда знаешь, чего ожидать. Это какая-то дикая, темная стихия, безразличная ко всему на свете.