Владимир Динец - Отели без звезд Страница 8

Почти всю ночь я бродил там, наслаждаясь каждым поворотом улицы и каждым домом.

Потом поспал немного в пустом катере «скорой помощи» (из-за отсутствия проезжих дорог все коммунальные службы пользуются моторками, как и жители: богатые — роскошными яхтами, бедные — обычными лодками). На рассвете открылись церкви, и я сделал еще несколько кругов по этому чудесному лабиринту, а потом покатался немного на речном трамвайчике. Острова в лагуне мне понравились меньше, там только Музей Стекла действительно стоит посмотреть. Впрочем, в магазинчиках на улицах продаются вещи не менее красивые, чем в музее.

Я понимал, что после Венеции любой другой город покажется скучным, и решил отдохнуть немного в горах. Доехал до Вероны и поднялся в Больцано — центр населенного немцами Итальянского Тироля. Отсюда начинается хребет Доломитовые Альпы, увенчанный гигантскими «зубьями» останцевых гор. Поздно вечером пятнадцатая за день попутка довезла меня до маленького горнолыжного отельчика у подножия одного из причудливых пиков, среди густого хвойного леса. Был будний день, отель стоял почти пустой. Трое отдыхающих и хозяин угостили меня ужином, с интересом выслушали рассказ о путешествии и о ситуации в Совке и даже разрешили переночевать в холле на диване.

Наутро я слазил в горы и весело зашагал в сторону австрийской границы. Меня остановили двое итальянских пограничников.

— А где же итальянская виза? — спросили они.

— Я бедный студент, еду с венецианского карнавала, нет у меня визы…

— А, карнавал, — заулыбались они. — Ладно, иди по этому шоссе, через полчаса будешь в Австрии. У тебя есть австрийская виза? Нет? Тогда иди вон по той тропинке, будешь в Австрии через два часа.

Два часа по истоптанному зайцами-беляками заснеженному лесу — и я действительно вышел из прекрасной Италии. Дальше попутки почему-то ловились очень плохо, и только под вечер я сумел добраться до перевала через Высокий Тауэрн — горный хребет, отделяющий Тироль от равнинной Австрии. Было очень холодно и ветрено, повалил снег. Я брел вниз, пока меня не подобрал «Мерседес» с упитанным австрийцем. Закинув рюкзак в багажник, я сел в машину, и мы покатились в Зальцбург.

Вскоре выяснилось, что шофер — фашист. Обычно я не спорю с водителями попуток, что бы они не говорили — по крайней мере, пока не довезут. Но тут не сдержался и что-то возразил. Мужик затормозил, сказал «выметайся» и пошел выбрасывать из багажника мой рюкзак.

Я уже приготовился вновь оказаться на холодном ветру и ждать несколько часов среди слепящей метели. Но тут машина вдруг тронулась с места и покатилась под уклон. «Хальт!» — заорал хозяин, устремляясь следом, в полной уверенности, что его тачку угоняют. На самом деле я едва успел сообразить, что происходит, и не дать «Мерсу» свалиться в ущелье. Несколько километров дорога шла под уклон, а на первом же подъеме я сел за руль и дальше поехал уже с включенным мотором (ключ остался в замке зажигания). Вскоре, увы, пришлось бросить автомобиль — начались развязки, где могла быть полиция, к тому же фашист наверняка успел добежать до одного из расставленных вдоль трассы телефонов. Садиться в тюрьму за угон не хотелось. Съехав в снег и забросив ключи в кусты, я прихватил с заднего сиденья кошелку с фруктами и пошел в Зальцбург — оставалось всего три километра.

Зайдя поужинать в придорожное кафе, я написал это письмо, которое сейчас опущу в ящик. На этом прощаюсь. Не волнуйтесь, у меня все в порядке

— жив, здоров и даже немного поправился на апельсинах. Доберусь до Венгрии, напишу.

Ваш Володя.

Зальцбург, Австрия.

Письмо четвертое. Тюрьма и воля

Здравствуйте, мои бедные жители Совка!

За время, прошедшее с момента отправки последнего письма, у меня было много приключений, не всегда приятных.

Насколько легко и весело было путешествовать по Италии, настолько трудно и беспокойно — по Австрии. Попутку не поймаешь, на вокзале не переночуешь (там проверяют документы каждый час). За почти месяц, проведенный в Италии, никому и в голову не приходило проверять у меня документы! А здесь при виде полиции приходится каждый раз улыбаться им так радостно, словно встретил лучшего друга и одновременно вспомнил хороший анекдот — иначе того и гляди повяжут. (Еще можно с умным видом читать книжку — интеллигентов обычно не шмонают).

Если у немцев страсть к порядку и аккуратности воспринимается, как забавное чудачество, то у австрийцев это начинает здорово раздражать. Один раз, когда я ночевал на чердаке ратуши, как раз под моим окошком сломался светофор. Была глубокая ночь, и машины проезжали по улице примерно раз в полчаса. Тем не менее пешеходы не только останавливались на красный свет, но и ждали по десять-двадцать минут, прежде чем соображали, что здесь что-то не так. Некоторые так и не решались перейти и шли в обход. Говорят, одна местная старушка в такой ситуации простояла семь часов и попала в больницу с нервным истощением.

Один раз мне приходилось наблюдать аналогичную картину в маленьком закавказском городке. Старенький «жигуленок» простоял под сломанным светофором ровно две минуты, после чего шофер вынул автомат, дал очередь по красной лампочке и спокойно поехал дальше. Пусть я дикий азиат, но такая модель поведения мне как-то ближе.

Совершенно непонятно, как мог в такой стране родиться Моцарт. Но он там родился, и за это можно все простить Австрии, даже Гитлера. Потому что, не будь Гитлера, был бы кто-нибудь другой, а Моцарта никто бы не заменил.

На банкноте в 50 шиллингов портрет Фрейда — жаль было разменивать.

В общем, Австрия мне не понравилась. Что касается Альп, то даже самые красивые уголки не идут в сравнение с Кавказом. Я посмотрел Зальцбург и Вену (роскошные города, но после Венеции уже не производят впечатления — даже собор св. Стефана, которому все же далеко до К„льнского). Потом сел на электричку в Братиславу, надеясь через два часа быть в Словакии.

Черта с два! Меня сняли с поезда, потому что у меня не было визы Австрии

— т. е. страны, из которой я пытался уехать! Напрасно я объяснял, что меня случайно завез сюда шофер грузовика, не говоривший по-английски. С меня потребовали уплатить штраф — пятьдесят долларов.

У меня было около шестидесяти — двадцать в кармане и сорок в спальном мешке. При обыске пограничники нашли только двадцать, остальное не сумели. А взять они имели право только положенные пятьдесят.

— Не может быть, чтобы ты ездил по Европе с двадцатью баксами, — заявили они. — Посиди в камере, может, сознаешься, где деньги.

И они посадили меня к двум похожим на сморчки туркам, которые бегали кругами по камере, потому что им нужна была доза. К ночи у обоих началась ломка — в общем, было весело. Хорошо еще, что я был в тяжелых турботинках.