Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника - Александр П. Берзан Страница 8

– Склоны этих куполов, раньше, были покрыты кедровым стлаником! – наконец, оформляется умная мысль у меня в голове, – А, я – второй год ломаю голову, выискивая строгий порядок в распределении растительности в кальдере! Какие, блин, закономерности?! Здесь всё сметено огненным ураганом! После пожара здесь царит хаос!

Я отыскиваю укромное местечко на вершине купола и в раздумье опускаюсь на ковёр шикши. Он – сантиметров десять толщиной, но такой густой и мягкий! От постоянно тянущего прохладного ветерка, со спины – меня прикрывает низкий и плотный куст кедрового стланика…

– Что-то, здесь, не так! – прислушиваюсь я, к себе, – Действительность не соответствует тому, «чему учили»! Обычно, чем выше в гору – тем ниже температура воздуха. Поэтому, логично, что весна продвигается снизу вверх по склону. А, сейчас – всё наоборот! У подножия купола, у багульника не было ни одного бутона! В средней части склона наблюдается массовая бутонизация и появляются первые цветки. А сейчас, на вершине купола, вокруг меня – всё бело от цветков! Как, всё это, понимать?!

Через несколько минут память опять возвращает меня в сегодняшнее утро. Перед глазами снова стоит белая от инея, трава…

– А что?! – пожимаю я, плечами, – Эту странность в фенологии кальдеры можно объяснить только одним – весенними заморозками! Ночами и особенно в тихие, предутренние часы, холодный воздух скапливается на днище гигантского котла кальдеры. Холодные ночи!.. А, вершины куполов находятся на одном уровне с бортами кальдеры и остаются недосягаемыми для ночного холода. Конечно здесь, в дневные часы, тепло солнечных лучей сдувает ветерок, но, зато, и ночами не бывает чересчур холодно!

Я сижу на мягком, зелёном ковре шикши, на гребне купола и смотрю вниз. Я рассматриваю подкову озера Горячее, раскинувшегося вокруг моей сопки.

– Хм! – хмыкаю я, – Бирюзовое озеро!

Озерцо такого цвета есть в кальдере Крашенинникова, в средней части острова Симушир. Мне, Капустьян о нём рассказывал. Они туда с Грабковым, вдвоём ходили…

Бирюза… Знаете, какой это цвет? Дымчато-зеленоватый. Синий, забелённый белой дымкой… Ветерок покрывает обширную подкову водного зеркала озера мелкой рябью. Эта водная гладь так причудливо раскрашена! Середина озера – тёмно-синяя. Отступя от берегов метров на двадцать, разбросаны обширные пятна от голубого, зелёного до почти белого цвета. Целая мозаика пятен разноцветной воды!

Я долго-долго смотрю вниз, на водную гладь озера. Она так притягивает взгляд…

Но нужно идти. Я нехотя поднимаюсь и шагаю по гребню купола, в обратную сторону. Я выхожу на южный склон купола. Окончание его снесено воронкой кратерного озера Кипящее. Я потихоньку спускаюсь к озеру…

Здесь, чистые россыпи вулканического шлака чередуются с невысокими кустиками кедрового стланика…

– О! Рододендрон Чоноски! – радостно улыбаюсь я, невзрачным кустикам, – Здравствуй!

Легендарный рододендрон! Первая категория редкости! В нашей стране, он растёт только на Кунашире. А, на Кунашире, он растёт – только здесь! Самая настоящая ботаническая редкость! Экзотика…

Основной ареал этого рододендрона находится в горах Японии. А, назван он – в честь японца Чоноски. Когда-то, русский ботаник Максимович работал в Японии. Целых четыре года! Он не имел права перемещения по Японии и образцы местной флоры ему приносили местные жители. Японец Чоноски приносил Максимовичу массу растений из горных районов Японии… В благодарность этому японцу, через много лет, уже ставший академиком и проживающий в Петербурге, Максимович назвал в честь Чоноски красивейший японский клён и вот этот, высокогорный японский рододендрон.

– Привет, рододендрон Чоноски! – разговариваю я с рододендроном, осторожно трогая его бледно-зелёные листочки, покрытые густой щетиной коротких волосков, – Максимович – таки, увековечил твоё имя, Чоноски!

Тоненькие, сильно разветвляющиеся веточки рододендрона плотно-плотно растут друг к другу. Так, что этот кустарник напоминает собой кочку, высотой по моё колено. Невзрачные, жмущиеся по россыпи вулканического шлака между валунами древней лавы, кустики этого рододендрона тяготеют к самым ветробойным участкам склона.

– В ботанике есть понятие – «подушковидная форма», – качаю я головой, – Как точно сказано! Подушка – ты и есть, рододендрон, подушка!

Весь облик этого рододендрона – яркое свидетельство приспособления к жизни в условиях высокогорных россыпей, на постоянном ветру, в снегах…

Южную часть днища кальдеры занимает обширный массив ели. Тёмной, зубчатой стеной, этот ельник резко выделяется на фоне окружающих его склонов, покрытых бледно-зелёными зарослями бамбука и багульника. Лесоустроители собираются заложить в этом ельнике пробные площади, чтобы охарактеризовать этот лес. В этом и заключается их работа.

Вечером, в командирской палатке, я просматриваю конспекты прочитанных мною зимой в библиотеках Южно-Сахалинска и Владивостока, научных статей и книг по ботанике Кунашира.

– Николай! – говорю я инженеру, – Ты послушай, что писал ботаник Воробьёв, в своей книге «Растительность острова Кунашир» о ельнике, в который мы завтра пойдём!

– И что же он там писал? – поднимает свои глаза от карты, лесоустроитель Клячкин.

– Это был шестьдесят второй год. Почти двадцать пять лет назад… Вот! Он пишет: «…Молодой ельник в кальдере Головнина имеет такую густоту, что без топора пройти через него невозможно»! Другого ельника, в кальдере – нет. Значит, они прорубались именно сквозь этот ельник! Каково, а? Они про-ру-бались!

– Понятно! – улыбается моей эмоциональности, инженер, – Завтра посмотрим. На то, мы – и лесоустроители…

Утро. Мы, вшестером, подходим к массиву ельника…

С трудом продравшись между трёхметровыми кустищами кедрового стланика, на полтора метра затопленными густым бамбуком, переплетённым «проводами» актинидии, мы ныряем под плотную стену еловых лап и… оказываемся в совершенно другом мире! Вокруг кипит яркий, солнечный день, а здесь – стоит сумрак! Кроны елей, без просветов, заполняют всё пространство неба, над головой. Из-за чрезвычайной густоты массива, здесь, под кронами, не смогло выжить ни одно растение! Вокруг нас – только стройные стволы елей, да чистая лесная подстилка из еловой хвои. Ботаники, такие ельники называют мёртвопокровными.

Опять же, из-за такой густоты, у деревьев происходит раннее отмирание нижних ветвей. Поэтому стволы елей, до высоты добрых пятнадцати метров – стоят совершенно ровные и без сучков!..

Диаметры стволов деревьев – около двадцати пяти сантиметров. Получился участок стройного, как говорят, «строевого» леса.

– Этот чистый ельник из ели Глена, – вскоре констатирует инженер, – Дело рук человека!

– Хм! – эмоционально озадачиваюсь я, – Почему это – «человека»?

– Ты – сам посмотри! Во-первых, он – вообще без примеси! Можешь пройти, куда хочешь – деревьев других пород, здесь нет! Ни одного! В дикой природе, такого, не бывает.

– Да? – недоверчиво прищуриваю я, глаз.

– Во-вторых, массив – совершенно одновозрастной. Ты веришь в одновременное прорастание семян исключительно ели Глена, на такой обширной площади?

– Нет! – немного подумав, отрицательно качаю я головой.

– Я тоже! – улыбается мне инженер-лесоустроитель, – Саня, ты посмотри кругом! Голые склоны! Нигде, на склонах кальдеры, нет вероятных семенников! Более старших деревьев ели Глена,