Григорий Ревзин - Очень важный маршрут. «Коммерсантъ» Страница 9

Так что это не Музей МЧС. Это Музей уникального эксперимента. Когда в 1991 году у нас тут случилась революция, мы думали, что у нас будет другое государство. Другая милиция – она будет защищать людей. Другая армия – она будет добровольной, компактной, профессиональной, и мы будем гордиться теми, кто в ней служит. Другое образование, другая медицина, все вообще другое. И это не получилось. Но совершенно вдруг у нас получилось с ГО и ЧС. Вот ровно какое должно быть и по смыслу, и по эффективности, и по представлениям о чести и благородстве – такое и есть. Если посмотреть вокруг МЧС, то степень уникальности этой истории окажется какой-то зашкаливающей. Понятно, что экспонат для музея. Только зря он так далеко, в Лазоревом проезде. Его надо в Кремле делать.

Музей путешествий и паломничества по святым местам

Где это: м. Пролетарская, ул. Крутицкая, д. 11, +7 (495) 390—06—40

Что это: музей истории паломничества

Что можно: прочитать письма паломников XIX – начала ХХ века, увидеть их личные вещи для путешествий – фотоаппарат, часы, подзорную трубу, саквояж, котомку и многое другое

И странно – вроде подвал в Москве. А действует, будто в Иерусалим съездил.

Преображение вещей

В 2009 году я оказался в Капернауме. Рядом на Тивериадском море есть Музей лодки. Там сохранилась одна лодка начала I века н. э. Она пролежала 2 тыс. лет на берегу и не испортилась. Капернаум и сейчас маленькое поселение, в начале I века там всего-то жили пара-тройка рыбаков, и вот одна лодка почему-то не истлела, а осталась как была. А одним из рыбаков был апостол Петр.

Я думаю, для человека сколько-нибудь церковного вопрос, чья лодка сохранилась и почему она, как-то даже абсурден. Ведь даже если предположить, что это лодка не апостола, а другого какого-то рыбака, все равно ведь получится, что апостол на этой лодке плавал, хотя бы по-соседски. Но нет, там государственный музей, а не церковный, и лодка эта выставлена как типичное плавсредство, использовавшееся на озере Кинерет (так сейчас называется Тивериадское море) в 20—30-х годах I века н. э. Это я к тому, что церковное и музейное сознание – это вещи во многом противоположные, трудно совместимые. Музей основан на идее критики вещи, исследовании ее ценности и подлинности.

Критика церковной реликвии – занятие неуместное.

Это прямо противоположно тому, что следует делать, ведь если в принципе можно ощутить некоторую святость через реликвию, то уж тогда нет ничего абсурднее, чем пытаться в то же самое время относиться к ней критически.

Ну вот, а на Крутицком подворье создан Музей паломничества. Музей основан в 2002 году. Там есть несколько старых изданий сказания игумена Даниила о паломничестве в Святую землю, первого русского паломника, совершившего свое путешествие в 1106 году. Там есть письма паломников XIX – начала ХХ века, старые открытки с увеличительным стеклом и бинокуляры с картинками святых мест. Там есть два письма святого Силуана Афонского, в миру Семена Ивановича Антонова, жившего на Афоне с 1892 по 1938 год, и его четки, и его печатная иконка святого Иоанна Кронштадтского, в свое время его благословившего. Там есть одежда паломников, их личные вещи, с которыми отправлялись в путешествия в начале века, – фотоаппарат, часы, подзорная труба, саквояж, котомка. Но в основном печатные иконки, кресты, четки, открытки, елей – обыденная бесхитростная продукция околоцерковных мануфактур. Музей находится в белокаменном подклете, который, по мнению директора и основателя этого музея Виктора Ивановича Комиссарова, относится к середине XIV века. Историк архитектуры вряд ли с ним согласится, но, что интересно, хотя мне кажется, что и подклет никак не раньше XVI века, и экспонаты там бесхитростные, впечатление огромное. Глядя на все это, недоумеваешь, что же тут такого, что так странно действует на сознание. Как-то ни в коей мере не сомневаешься, что все это важное, стоит посмотреть, и вообще хорошо, что это есть.

Я об этом думал, что видел те же вещи совсем в другом контексте. Кто был в Иерусалиме, знает, как там все устроено. Храм Гроба Господня находится хотя и в христианском квартале, но весь этот квартал представляет собой бесконечный восточный базар, через который идет via Dolorosa. Это узкие, довольно грязные улицы, и все первые этажи – лавочки. Только в отличие от базаров, скажем, в Дамаске или Стамбуле там вместе с хозяйственным товаром продают кресты, иконы, масло, связки свечей, которые поджигают от священного огня, лампады, рельефы с изображениями Святого семейства, которые православные арабы вырезают из больших раковин в Вифлееме, четки, сумки, крестильные рубашки, открытки. И все это страшно активно навязывают с криками: «Friend! Stop! For you!» Я наблюдал забавную сцену, как мальчишки-зазывалы пытались продать замечательные новые иконки крестному ходу во главе с патриархом Иерусалимским: они налетали на процессию со всех сторон. Когда видишь эту христианскую продукцию в Иерусалиме, относишься к ней без всякого почтения, как к ширпотребу, и в голову не приходит, что это можно показать в музее.

И вот ровно те же открытки, те же связки свечей, те же вифлеемские раковины лежат в подклете Крутицкого подворья и производят впечатление реликвий. В этом есть что-то чудесное.

Это Музей паломничества, и, вероятно, главным его предметом являются даже не вещи, привезенные из паломничества к святым местам, а сам механизм паломничества. Ну вот есть там такой экспонат – письмо русской паломницы Меланьи Петровны Пупыниной, написанное ею из Иерусалима 3 марта 1900 года. Обычное письмо: она рассказывает детям, где была, чего видела. Виктор Иванович рассказывает об этом письме умиленно, но в принципе перед нами обычная переписка совершенно чужого нам человека, ничем не примечательного, просто хорошей православной русской женщины. Будь оно не из Иерусалима – да и ладно, чего интересного?

Паломничество – такое дело, что оно преображает жизнь и предметный ряд, ее сопровождающий. Оно сообщает вещам особое смысловое измерение. Это так совсем не только для церковных людей, это закон образования смысла. Сравните – старый фотоаппарат. Понятно, иногда интересно. Или – старый фотоаппарат, который в 1912 году брал с собой в паломничество такой-то, и вот его фотографии храма Гроба, и горы Фавор, и базилики в Вифлееме. Вы начинаете иначе относиться к вещи. Естественно, по отношению к иконке это действует гораздо сильнее. Но это распространяется на все вещи.

Виктор Иванович, полагаю, гениальный музейщик, потому что он, может быть, интуитивно, но точно понял, как вещи обретают музейный статус, как они входят в историю. Он показывает механизм возникновения музейной вещи. Их нужно соизмерить с неким всеобщим смыслом. В принципе секуляризованная культура предложила свой вариант подобного смыслообразования: скажем, когда делается Музей полюса, то всякие компасы и фотоаппараты, которые люди брали с собой в экспедицию, тоже становятся предметом истории. Люди сами ставят себе цель, создают некий смысл для своей жизни, и при удачном раскладе их жизнь входит в историю, а вещи обретают значение. Но в христианстве это соизмерение оказывается более или менее обыденной практикой.

Тебе предлагается смысл путешествия – приобщение к святым местам, и, если ты это сделал, это придает жизни даже несколько более понятный смысл, чем посещение географической точки полюса.

И жизнь преображается очень буквально: карандаш, который случайно был с тобой, становится карандашом, которым ты записывал свои впечатления, пока был на Святой земле. Можно самому вспомнить, можно другим показать.

Ну вот здесь это и показывают. Карандаш, бумагу, фотоаппарат, бинокуляр, открытки, карты. Показывают, как в паломничестве преображаются обычные вещи. И странно – вроде подвал в Москве. А действует, будто в Иерусалим съездил.

Музее истории евреев в России

Где это: м. Динамо, Петровско-Разумовская аллея, д. 10, корп. 3, офис 7, +7 (495) 656—45—71

Что это: музей, посвященный ашкеназским (европейским) и неашкеназским (бухарским, горским и грузинским) еврейским общинам

Что можно: увидеть «Арон кадеш» (синагогальный ковчег), ювелирные кетеры (короны, которыми увенчивается Тора) из серебра с золотом, парохеты (завесы в ковчеге) и меили (верхнее облачение), мизрахи (табличка, которая вешается в синагоге на стену, обращенную к Иерусалиму) и многое другое

Совсем непонятно, как вот из этих людей, обычаев, лиц, семей могли за какие-то три поколения образоваться мы, нынешние.

Еврейский рекорд

В 2010 году в Библиотеке иностранной литературы открылась выставка «Проект еврейского музея». Делал выставку Российский еврейский конгресс, спонсировал ее вице-президент конгресса Сергей Устинов, куратором был Леонид Лифлянд. Там было много предметов, связанных с торговлей чаем (чаепромышленники Высоцкие), отчасти с сахаром (сахарозаводчики Бродские), а также со строительством метро (имени Кагановича). Я разнес эту выставку в пух и прах. Я сказал, что это не проект еврейского музея, а издевательство, потому что получается, что евреи в России пили чай с сахаром и строили метро – и все. Я был преисполнен саркастической ярости.