Ольга Овчинникова - Автостопом до алтайского яка Страница 9

Продавец отвлекает меня от грустных мыслей:

– С такой же палаткой мои знакомые альпинисты на прошлой неделе… а, вернее, в прошлом году… пять лет назад брали Эверест. Вот, посмотрите фотографии!

Улыбаюсь, верю.

…Спальный мешок на гусином пуху, огромный с виду, пакуется в мешок: утягиваю его ремешками.

Палатку и спальник кладу в рюкзак, на котором ещё болтается красочная бирка, расплачиваюсь и иду к выходу. Позади снова слышу всё тот же вопрос, с той же глубокой пронзительной мечтой в голосе:

– Далеко поедете, если не секрет?

– Ой, не спрашивайте! – я смеюсь.

Продавец-мужчина провожает меня до вертушки на вахте, и в его взгляде мне видится бездонная синь, тоскующая по свободе. Чувак. Как я тебя понимаю!

…Страховка. Когда толчком к путешествию служит одиночество, помноженное на отчаяние, я не вижу смысла тратить деньги. Но страховка – это по-взрослому.

Нахожу контору, которая занимается страхованием от несчастных случаев. Девушка, ответственная за оформление, говорит, что с подобным заявлением обращаются впервые. Путешествие? По России? Есть страхование при поездке за границу, но не по России… Впрочем, соглашается оформить меня по этой страховке.

– Вы же не собираетесь ехать автостопом, верно? Да ещё и одна? – она поглядывает на мой рюкзак, прислонённый к стенке. Ей нужно подтверждение моей вменяемости.

– Собираюсь… – я всё уверенно порчу.

Она поднимает на меня ошарашенные глаза, какое-то время молчит, надеясь, что ослышалась и зависает в обдумывании, после чего с надеждой в голосе пробует ещё раз:

– Ну, хотя бы, не будете спать в палатке, одна, в лесу?

– Буду, – опять упорствую я.

Она заметно грустнеет, опускает глаза на договор в двух экземплярах, лежащий на столе и шевелит бумаги вправо-влево. Перед ней сидит какой-то неадекват женского пола с тенденцией к совершению суицида на просторах нашей бескрайней Родины.

Наконец, тихим голосом, слегка наклонившись ко мне и в надежде добиться понимания, она задаёт последний и классический вопрос:

– А не страшно?

Этот вопрос будет задаваться мне практически каждым встреченным мною водителем или просто человеком, пускающим на ночёвку или вписку. Он будет преследовать меня всю дорогу и даже больше.

У меня нет на него адекватного ответа. Мне страшно. Мне стало страшно уже тогда, когда я задумалась о самой идее автостопа. Я поставила себе это отдалённой целью, настолько страшной, что не всегда считала необходимой возвращаться к попыткам её реализации.

Каждый раз потом, вытягивая руку с протянутым кверху большим пальцем, я испытывала ужас от того, что прошу сейчас, и «так я и знала», когда тридцатая, сороковая и пятидесятая машины проезжали мимо. В отдельных из них во весь рот улыбались и водитель, и пассажиры, и я чувствовала себя дурой, но продолжала «стопить», сохраняя благостный нрав, с улыбкой на лице, раз за разом, за шкирку возвращая себя в мир из тёплой зоны своего комфорта.

Здесь мне тоже реально страшно: хочется встать в полный рост и ответить криком:

– ДА СТРАШНО МНЕ, СТРАШНО! ЧТО ВЫ ВСЕ БЕСКОНЕЧНО СПРАШИВАЕТЕ ОБ ЭТОМ?

Вместо этого я мирно сижу на стуле, молчу и думаю о том, что хочу пить и как бы мне попросить эту девушку, оформляющую страховку, о воде, но она, скорее всего пошлёт меня. В магазин.

– Ладно, – обречённо вздыхает она. – Давайте попробуем. Вдруг медведь Вас съест не сразу.

Ещё какое-то время я в подробностях выясняю, будет ли действовать страховка, если медведь съест меня в период её действия, а останки найдут позже? Нервничая, девушка отвечает, что есть специальные методики определения в какой период времени тело умерло, и это меня успокаивает. Заключаем договор. Напоследок она желает мне удачи, отвечаю позитивно:

– И Вам: удачно оставаться!

Иду на выход, изнемогая от жажды, и вижу кулер… со стаканчиками… Такое чувство, что пока я оформляла страховку, Вселенная, услышав мой запрос, быстренько пригнала мужичков с бутылкой воды и кулером.

Вода сногсшебенно вкусная… Пью, смакуя глоточки…

На обратном пути покупаю два брикета шоколадного мороженого.

– Ты же не любишь шоколадное, – удивляется Джая очередному витку женской логики, оказываясь рядом: да, Он такой, прям весь внезапный!

– Так другого не было! Пускай хоть так у меня всё будет в шоколаде, – мрачно заявляю я, как будто упрекая Его в своих неудачах. – Хоть так.

– Аккуратнее с желаниями-то, – громко вздохнув, серьёзно отвечает Джая.

Захожу в подъезд и, с рюкзаком за спиной и мороженым в руках, пытаюсь вставить ключ в дверь. Через полминуты ковыряния понимаю, что замок заклинило: долго и безуспешно сражаюсь с ним, ключ сдаётся и ломается первым. Тупо глядя на металлический кусочек в руке, стою и растерянно созерцаю содеянное. Ты просто везунчик, Оля! Дай пять!

Джая сидит на ступеньках с унылой физиономией, на которой написано: «Я знал». Но Он молчит, оберегая мою психику. Снимаю рюкзак и сажусь рядом.

– Мороженое будешь? – шмыгая носом спрашиваю Его, протягивая начинающий таять брикет.

– Пойду займусь дверью, – говорит Он, забирая у меня обломок ключа и поднимаясь.

– Это надолго? – пытаюсь уточнить я масштаб бедствия.

– Можешь начинать есть, – вместо ответа говорит Он и идёт к дверям.

…Половину первого брикета мороженого, истекающего жидкой шоколадной массой, мне удаётся съесть. Вторую половину – с большими уговорами, и это предел. Другой брикет держу липкими руками – он просто тает, стекая по рукам шоколадной жижей. А, ну да. Всё в шоколаде. «Хоть так»…

Наконец, Джая пальцем руки касается двери, и та с лёгкостью отворяется. Возвращает мне целый ключ. Волшебник.

…Дома отмываюсь от липкого шоколада, после чего пакую вещи – часть с горем пополам запихиваю в рюкзак, выкинув из «необходимого» половину «просто нужного»: почти всё влезает, но становится неподъёмным.

В изнеможении опускаюсь на пол рядом с рюкзаком, с другой стороны которого сидит невозмутимый и спокойный, как никогда, Джая.

– Что ты знаешь про автостоп? – спрашивает Он, скосив на меня глаза.

– Ну… это… – отвечаю я, «максимально развёрнуто».

– Что ж… Начнём, – Джая тяжело вздыхает. – Дальнобойщики… Они голодные до женщин, постоянно в пути. Дома бывают раз в месяц, а то и в три. Пятьдесят из них дружелюбно подвезут и помогут, а пятьдесят первый – нет. Это реально опасно, – и пальцами руки Он зачёсывает на затылок прядь седых волос. – Будем играть с огнём? – крайняя фраза во множественном числе означает, что Он будет рядом, и это придаёт мне храбрости.

– Джая… Это выше меня. Я хочу бросить всё, уехать от прошлого, уехать от себя. Наверное, навстречу принцу, который едет на белом яке и живёт так далеко. Я хочу найти любовь, – в таком её количестве, чтобы вкусно и сочно жить, а не бесконечно выживать, безуспешно пытаясь восполнить её дефицит! Мне нужна любовь, понимаешь? Порвать патологические привязки, найти способ любить без боли и страданий.

– Ну, привязки мы тебе уберём, было бы намерение, – размышляет Он. – А вот от себя ты не уйдёшь. Скорее, наоборот, к себе. Алтай такой… Любовь? Она находится ближе, чем кажется. Гораздо, гораздо ближе – нет смысла ехать за ней далеко. Только если ты выбираешь идти длинным путём…

И Джая протягивает мне плеер: белый, блестящий, с наушниками.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мантра отсечения привязанностей19. Один раз в день, сто восемь дней. От привязок.

– А поможет? – с недоверием спрашиваю я, принимая подарок.

– Обижаешь, – усмехнувшись, отвечает Он. – Главное – намерение. И практика, практика, практика; и даже не так важно, что практиковать, по сути. Но если честно, то это надо просто проболеть.

– Как это: проболеть?

– Плакать, горевать, выть, валяться по полу, истерить, рычать, орать в голос, – Джая пожимает плечами. – Словом: прожить свои чувства, проболеть – это и есть самая эффективная практика. Живой опыт и чувствование в физическом теле – вот что является самой ценной валютой. И своевременное переживание боли в тот момент, когда она приходит – это и есть самый эффективный и действенный путь для избавления от неё. Иначе ты остаёшься у себя в должниках, затаптывая её внутрь, – и Он резко переключается на другое: – Итак, что ты знаешь про Алтай?

– Алтай? Э-э-э… да… – моё ораторское искусство сегодня просто зашкаливает. Замолкаю окончательно.

Джая начинает поучительным тоном перечислять про опасности. Медведи. Змеи. Клещи. Климат. Но самое главное: люди.

– Медведи, – заученно говорит Он, будто читает по книге: возможно, подобным лекциям обучают всех Ангелов, которых пристраивают к неадекватным путешественникам. – Есть два вида медведей: одни умеют лазить по деревьям, другие – нет. Медведей много, и особенно не пуганные они в заповедниках.