Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника Страница 9

…В чаще раздалось блеяние косули, где-то на сопке ей ответила вторая. Откуда-то издалека доносились заунывные крики сов. Подложив в огонь дров, охотник улегся на своем полушубке.

Вдруг ночную тишину прервал протяжный крик совы. Он прозвучал так четко и громко, будто сова сидела где-то совсем близко. Охотник некоторое время напряженно прислушивался, когда крик повторился, схватил ружье и, пригнувшись, быстро отошел от костра.

Он почувствовал опасность. Опять раздался крик, и только чуткий слух охотника мог различить, что издавал его человек. В ночной тайге это не предвещает ничего хорошего: так перекликаются люди, для которых ночь удобнее дня.

Орлов спрятался за вывороченное дерево и стал ждать, что будет дальше. Вскоре в лесу затрещали ветви и послышались шаги по сухим листьям. На опушку вышел человек. Он с минуту осматривался, затем пересек полянку и остановился около костра. Освещенный красным пламенем огня, пришелец казался великаном. Оглядевшись во все стороны, скинул со спины большую сумку и крикнул:

— Эй, человек, где ты? Вылазь, не съем!

Орлов колебался, но в конце концов все-таки вышел из-за укрытия.

— Эх! Охотник!.. К тому же из Сугурской долины, а людей боишься… Знаю тебя, парень. Не раз наблюдал, как ходишь тайгой. Охотишься на соболя? А меня, однако, ты никогда не замечал, правда? Да кто бы заметил такого карлика, как я!

Орлов невольно засмеялся, потому что «карлик» был на две головы выше его и по крайней мере вдвое крепче.

— Не удивляйся, — насмешливо продолжал гигант. — Я знаю прекрасное средство, как оставаться незамеченным.

Затем с непринужденной простотой, снисходительным жестом, будто костер был его, пригласил Орлова сесть.

Вблизи снова раздался крик совы.

Неизвестный, приложив руки ко рту, закричал точно так же. Теперь лицо его приняло серьезное выражение. Насупив брови, он громко вздохнул и полушепотом сказал:

— Сюда придет несколько моих друзей. Правильно поступишь, если тоже станешь их другом. Им нужно некоторое время где-нибудь переждать… А ты как раз кстати подвернулся: я бы хотел, чтобы они поселились у тебя. Об этом не пожалеешь.

Орлов некоторое время колебался, но в конце концов все же присел у огня.

— Я фельдшер Николай Никитич Бобров. Веду нескольких людей. Длинная дорога их изнурила, они нуждаются в отдыхе. До ближайшего селения им не дойти.

Орлов смотрел на него с недоверием, и ему было совершенно непонятно, почему фельдшер тащится с больными пешком по тайге, в то время как мог получить лошадей и подводу.

— Не дойти им, — продолжал утверждать фельдшер, — а, кроме того, по некоторым соображениям… лучше, чтобы они обошли селение…

Орлов тихонько присвистнул.

— Беглые? — спросил он.

— Да… с каторги, — коротко ответил Бобров.

Наступила тишина, нарушаемая лишь треском ветвей костра.

— Политические? — допытывался охотник.

— Да.

— Я спрашиваю не из любопытства. Если мне их приютить, хочу знать, в чем дело. Кому охота сталкиваться с жандармами, сам понимаешь…

— Напрасно опасаешься. Слушай, мы сибиряки, и нечего друг от друга скрывать. Я бы никогда не стал помогать уголовникам… Но эти… по закону считаются особыми преступниками, и гнить бы им на каторге пять лет. А за что? За то, что состояли членами организации, которая хочет уничтожить власть богачей. Понял, достаточно тебе этого?

— Не сказал бы, что много, однако все понял. Только почему я должен заботиться о них?

Прежде чем Бобров успел ответить, в чаще что-то зашумело, а затем раздались тихие шаги. На поляну вышли три человека. Они шли медленно, едва передвигая широко расставленные ноги, при ходьбе опирались на палки. С первого взгляда было понятно, что они истощены и едва стоят на ногах.

— Вот они, охотник, перед тобой. А теперь скажи: приютишь их?

Орлов молчал, присматриваясь к этим измученным людям, когда они усаживались у огня.

Один из них, пытаясь улыбнуться, оправдывался:

— Ноги отказываются служить. Распухли, понимаешь, как колоды…

Он поднял штанину, ноги и впрямь отекли, приобрели темно-красный цвет и были покрыты коричневыми язвами.

— Скорбут[1]. В самой тяжелой форме, — пояснил фельдшер. — Вот они, парень, последствия каторги. Изнурительная работа в рудниках, ели впроголодь. Кровеносные сосуды теряют эластичность, не выдерживают кровяного давления и лопаются. Потом происходят подкожные кровоизлияния, образуются кровоподтеки и отечность… Вот до чего доводят людей!

Больше всего в жизни Орлов любил свободу и, пожалуй, именно поэтому поселился в тайге, куда редко заглядывали чиновники и уж совсем не было ни полиции, ни жандармерии…

Он уже не колебался, не требовал дополнительных объяснений. И когда один из «беглецов» спросил фельдшера, когда и где они, наконец, отдохнут, ответил за него:

— У меня, в моей избе. Передохните тут у огня, а я приеду за вами на телеге.

Бобров встал, молча пожал охотнику руку.

— Я так и знал, что ты нас не покинешь в беде. У тебя, парень, настоящее сердце!

В избе Орлова измученные путники нашли все необходимое, а главное — покой и заботу. На следующий день Родион отвез Боброва в село, которое было недалеко от уездного центра: длительное отсутствие фельдшера могло вызвать нежелательное любопытство. Они попрощались еще в лесу. Осторожность была не излишней.

Побег, политических ссыльных удалось осуществить благодаря деятельной помощи фельдшера, далекого родственника одного из осужденных. А Боброву помог в этом знакомый врач, обслуживающий арестантские рудники. Он поместил трех больных цингой каторжников в лазарет. Здесь с них сняли кандалы, хотя в лазарете соблюдалась строгая дисциплина, все же режим был несколько мягче: не из человеколюбия, а потому что сюда обычно попадали заключенные, которым недолго оставалось жить. Мало кому из них удавалось покинуть мрачный барак иначе, как ногами вперед.

Побег был хорошо организован. Один из охранников лазарета был подкуплен и принес заключенным подпилки и ключи от двух ворот. Он задержал ночную смену часовых и тем самым облегчил незаметное бегство. На берегу реки в лодке их уже ожидал Бобров со знакомым охотником эвенком, прекрасным гребцом, хорошо знавшим реку.

Политические намеревались по реке пробраться на юг, к железной дороге. Поскольку грести против течения очень трудно, колоссальная сила Боброва оказалась весьма кстати. Он неутомимо работал веслами, восхищая эвенка.

Вскоре им пришлось бросить лодку и продолжать путь пешком.