Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°» Страница 9

Томпсон быстро пробежал глазами список пассажиров.

— Единственный, у кого инициалы Э. Т.,— это мистер Эдвард Тигг. Впрочем, вот он стоит опершись на ванты фок-мачты и устремив взгляд в открытое море. Несомненно это он. Какой мрачный вид!

Слова Томпсона относились к джентльмену лет приблизительно сорока, брюнету с вьющимися волосами, остроконечной бородкой, довольно крепкому на вид.

— Но что это за клуб самоубийц? — спросила мисс Кларк.

— Очаровательная мисс Кларк, вы американка, поэтому не можете знать, что клуб самоубийц — истинно английское заведение,— ответил почему-то с гордостью Томпсон.— Этот клуб объединяет людей, уставших от жизни и готовых свести с ней счеты то ли вследствие скуки, то ли из-за перенесенных страданий. Разговоры у них постоянно обращаются к этой теме в поисках самых оригинальных способов ухода из жизни. Без сомнения, мистер Тигг выбрал путешествие, чтобы реализовать какой-то особенный способ самоубийства.

— Бедняга,— одновременно отозвались обе сестры, с сочувствием устремив взгляды на несчастного.

— Ну, ну,— ответил Томпсон, он не казался растроганным,— все будет в порядке. Это известие всех развлечет. Позвольте вас покинуть, миссис Линдсей. Я сообщу всем новость, пусть не сводят глаз с этого оригинала.

— Какой славный человек этот Томпсон,— сказала Долли, когда словоохотливый администратор удалился.— Он не может к вам обратиться без лестных слов. «Очаровательная мисс Долли, восхитительная миссис Линдсей…» Он неистощим.

— Глупое дитя,— снисходительно пожурила сестру Элис.

— Матушка-ворчунья,— отозвалась Долли с милой улыбкой.

Пассажиры один за другим заполняли палубу.

Стремясь получше узнать тех, с кем свели его обстоятельства, Робер завладел креслом-качалкой и, заглядывая в список пассажиров, с удовольствием принялся наблюдать за гуляющими по палубе.

Список дополняли имена служащих из администрации и экипажа корабля. Робер увидел, что ему отведено достойное место.

Открывал список Томпсон, наградивший себя званием Главного Администратора. За ним следовал капитан Пип, затем Бишоп, главный механик. За Бишопом сообщалось о профессоре Робере Моргане. Главный Администратор ценил своего гида-переводчика.

За руководством экипажа следовало среднее звено, затем матросы и прислуга. При желании Робер мог бы остановить внимание на помощнике капитана Флишипе, на лейтенанте Брауне, на боцмане[28] господине Скае, на четырнадцати юнгах[29] и матросах, на втором механике и подчиненных ему шести кочегарах, на шести слугах и четырех горничных, на двух метрдотелях и двух неграх. Один из них отличался чрезвычайной худобой, а другой — чрезвычайной упитанностью. Какой-то шутник уже прозвал их мистер Сандвич и мистер Ростбиф.

Но Робера интересовали прежде всего пассажиры, их было шестьдесят три, он быстро пробежал глазами список. Ему доставляло удовольствие соединять имена с людьми, гуляющими по палубе.

Занятие это оказалось непростым, и Робер, возможно, в некоторых случаях пришел бы к ошибочным выводам, если бы Томпсон не пришел ему на помощь.

— Я вижу, чем вы заняты,— сказал он, усаживаясь рядом.— Хотите, помогу? Вам будет полезно иметь некоторое представление о самых интересных пассажирах. О семье Линдсей говорить не будем. Я вам ее представил утром. Вы знакомы с миссис Элис Линдсей, богатой американкой, мисс Долли Кларк, ее сестрой, и мистером Джеком Линдсей, ее деверем[30].

— Вы сказали деверем? — переспросил Робер.— Миссис Линдсей, стало быть, не замужем?

— Она вдова,— ответил Томпсон.

Ответ обрадовал Робера, хотя он и затруднился бы объяснить причину своей радости.

— Итак, идем дальше,— продолжил Томпсон,— начнем со старой дамы в десяти шагах от нас. Это леди Гайлбат, оригинальное существо, она всегда путешествует в сопровождении дюжины кошек и собак. Позади нее — слуга в галунах, держит на руках четвероногого фаворита[31]. Немного позади — молодая пара, с ней я еще плохо знаком. Но не нужно быть проницательным, чтобы догадаться — это молодожены в свадебном путешествии. Того толстяка, который невоспитанно всех расталкивает, зовут Джонсон. Известный выпивоха. Теперь вернемся назад. Видите длинную фигуру в просторном сюртуке? Это преподобный отец Кули, наш уважаемый священник.

— А этот чопорный джентльмен со своей женой и дочерью?

— О! — с уважением ответил Томпсон.— Это благородный сэр Гамильтон, благородная леди Эвангелина Гамильтон и благородная мисс Маргарет Гамильтон. Сколько в них достоинства! Как они сдержанны, недоступны! Никто, кроме разве леди Гайлбат, не может рассчитывать быть принятым в их общество.

Робер посмотрел на своего собеседника с любопытством. Этот человек забавно соединял в себе очень разные качества человеческой личности. При случае Томпсон — обычно неистощимый льстец — мог нанести своему противнику чувствительный удар.

Порыв его прошел, Томпсон встал с места. Он не любил заниматься одним и тем же долго.

— Не вижу больше никого интересного для вас, дорогой профессор,— сказал он.— С остальными вы познакомитесь постепенно. Позвольте мне вернуться к своим обязанностям.

— А тот толстяк,— удержал его Робер,— вон тот, с ним три дамы и мальчик, и он, похоже, что-то потерял?

— А, этот…— начал было Томпсон,— впрочем, я предоставляю вам удовольствие самому с ним познакомиться, ведь, если не ошибаюсь, он направляется именно к вам.

Человек, о котором шла речь, действительно, будто внезапно приняв решение, шел прямо к Роберу. Он приблизился к переводчику, Томпсон же постарался в этот момент скрыться.

— Черт возьми! Сэр,— воскликнул он, вытирая лоб,— я едва вас нашел. Господин Морган? — спрашиваю всех. «Господин Морган? Такого не знаю». Вот что мне все отвечали. Вы сможете в этом убедиться, если захотите.

Робер был неприятно удивлен таким бестактным началом знакомства. Но оснований обижаться как будто не было — оскорбить его явно не собирались. Пока глава семьи говорил, три женщины все время делали реверансы, а юный наследник восхищенно таращил глаза.

— Могу я знать, с кем имею честь говорить? — сдержанно спросил Робер.

Сдержанность эта была вполне естественной. Ему совсем не хотелось близко знакомиться с этим невоспитанным толстяком, олицетворявшим собой глупость и самодовольство. И с его семьей, особенно с немолодой женой и двумя сухопарыми чопорными девицами. Им, видно, было уже под тридцать.

— Конечно, конечно, сэр,— ответил толстяк.