Валентин Аккуратов - Право на риск Страница 9

Пошли разговоры — мол, Махоткин, видимо, оказался прав, утверждая, что базироваться на острове Рудольфа гиблое дело. Так оно как будто и получалось: если погода на полюсе, по расчетам синоптиков, приличная, у нас на куполе туман — не то что зги, пропеллера из кабины не видно.

Начальство донимало нас проверками и перепроверками готовности, мы и сами искали себе дела, но безделье — самый страшный враг зимовщиков — чувствовалось. Мы понимали, что ожидание неизбежно, что бессмысленно рисковать, но представьте себе пассажира, который торопится, а поезд час, день, месяц торчит на запасном пути. Тут никакие занятия не идут на ум. Даже если постараться устать так, что ноги не держат, все равно в голове ералаш. А если учесть, что почти все ребята молодые — много комсомольцев, кровь с молоком, то понятно, что молоко если и не начинает бродить, то колобродить наверняка.

Вечером на тридцать третий день сидения в ожидании погоды на полюсе из дальнего угла кают-компании, где ужинали бортмеханики, послышался голос:

— Отто Юльевич, не можете ли вы ответить на один вопрос?

— С удовольствием, — ответил Шмидт. Его голубые глаза из-под лохматых бровей смотрели радушно. Видимо, уже в тоне вопроса ему почудился подвох, но он с готовностью принял вызов.

— Скажите, куда вы кладете бороду, когда спите? Под одеяло или поверх?

Шмидт вскинул брови, потом задумался и забрал бороду в свой могучий кулак.

— Гм…

— Поверх или под одеяло? — вкрадчиво вопросил голос.

— Не знаю, — ответил Шмидт. — Никогда не задумывался над этим. А действительно, куда? Под одеяло или поверх? Странно, никогда не обращал внимания.

В кают-компанию вошел синоптик Дзердзеевский. Взоры всех обратились к нему. Пожалуй, ни один художник мира не потратил столько времени на изучение оригинала своего будущего портрета, сколько участники штурма Северного полюса занимались мимикой авторитетнейшего синоптика. По одному едва уловимому движению бровей Дзердзеевского мы безошибочно угадывали прогноз погоды на следующие сутки. И не ошибались в своих прогнозах. Стоило войти Дзердзеевскому, как разговоры смолкали.

— Погоды не будет… — сказал синоптик.

Но он мог и не произносить этой фразы. Все уже знали, что он скажет.

После такого сообщения, как обычно, участники экспедиции разбредались по койкам. Настроение, взбодренное ожиданием прогноза, безнадежно портилось. Так было и в тот вечер, о котором идет речь.

А на следующее утро Отто Юльевич вышел к завтраку, измученный бессонницей.

Наконец Отто Юльевич отбросил вилку:

— Где тот бортмеханик, который спрашивал меня про бороду?

Занятые своими заботами, далеко не все обратили внимание на вопрос, заданный Шмидту вчера как бы между прочим.

— А в чем дело? — весело осведомился Головин.

— Всю ночь проворочался! Первый раз в жизни борода мешала. Под одеяло ее суну — неловко. Поверх положу — тоже. Кой черт выдумал этот вопрос? А?

Тут бывшие в кают-компании покатились с хохоту. Мало кто ожидал безотказного действия столь невинного вопроса.

Впрочем, если уж припомнился этот случай, то стоит сказать и о главном, что скрывалось за ним. Вряд ли есть на свете люди более суровые и добрые, более молчаливые и любящие шутку, чем путешественники, а полярные в особенности.

Так, во время перелета нашей армады с Маточкина Шара жертвами розыгрыша стали корреспонденты газет «Правда» и «Известия». До того момента, когда корабли приземлились на острове Рудольфа, они находились в полной «трагической» уверенности, что экспедиция, шедшая на штурм полюса, повернула обратно на материк.

Их подвело солнце, которое в высоких широтах восходит в эту пору не на востоке, а строго на севере. Корреспондентов уверили, что машины повернули на восток, идут обратно. Шмидт, кстати, тоже помалкивал да жал плечами, когда взъерошенные корреспонденты осаждали его.

В предыдущий разведочный полет бортмеханик нашего самолета «Н-128» Василий Лукич Ивашина привез на мыс Желания петуха, который буквально ополоумел. В многомесячном полярном дне он потерял счет времени, кукарекал напропалую круглые сутки, и вид у него был совершенно ошеломленный.

Пилот Махоткин завез на зимовку кота, который стал истинным деспотом полярных собак. Они никогда не видели кошек и подчинялись узурпатору беспрекословно.

Можно было бы рассказать десятки и сотни шуток, выдуманных полярниками, но сейчас речь идет не об этом, а о черте характера, о любви к шутке, о бодрости и жизнерадостности людей, которые избрали своей профессией беспокойную должность землепроходцев…

А погода шутила с нами, мы еще и еще раз готовились к первой встрече советских людей с полюсом. Подумать снова было над чем, и прежде всего навигаторам. Особые условия полета в высоких широтах требовали тщательной подготовки. Ведь никаких данных о полетах у полюса, кроме небольшого личного опыта, полученного в 1936 году, у нас не было.

Вот что писал о своем перелете через полюс на дирижабле «Норвегия» в 1926 году главный навигатор Рисер-Ларсен:

«Не видя солнца из-за сплошной облачности и ведя дирижабль по магнитным компасам, в районе полюса мы сделали огромную петлю, которую определили тем, что, сбросив на полюс национальные флаги, через сорок минут мы вновь увидели эти флаги под собой, в то время как курс держали на мыс Барроу».

То же самое писал и Амундсен о полете к восемьдесят восьмому градусу северной широты в 1925 году. С этим же столкнулись и мы в нашем разведывательном полете в тридцать шестом, когда компаса устраивали «пляски».

О причинах плохой работы магнитных компасов в то время мы имели весьма смутное представление. Ясным было одно: силы земного магнетизма, изменяясь с широтой, отрицательно влияли на поведение картушки. Она рыскала, словно собака, потерявшая след.

Теперь ясны причины, которые мешают правильной работе магнитного компаса. Как известно, полная сила земного магнетизма состоит из двух векторов — вектора горизонтальной составляющей силы и вектора вертикальной составляющей силы.

Первый вектор устанавливает стрелку магнитного компаса в плоскости магнитного меридиана и является для магнитного компаса силой полезной. Эта сила измеряется в эрстедах. Для нормальной работы магнитного компаса требуется сила горизонтальной составляющей 0,06 эрстеда. В Москве она равна 0,17 эрстеда. Ее достаточно для устойчивой работы компаса. На Северном географическом полюсе она равна 0,025 эрстеда, то есть сила горизонтальной составляющей на 0,035 меньше, чем необходимо для уверенной работы стрелки компаса. Поэтому картушка, или стрелка, прибора болтается, рыскает из стороны в сторону.