Юрий Долетов - Страна «гирин герен» Страница 9

— Это наш музей древнего искусства Ифе, — сказал Макети Зуру, довольный произведенным эффектом.

Он оставил меня с Укомо Садипо, спокойным, учтивым смотрителем музея, а сам ушел по своим делам.

Музей жил своей обычной жизнью. Сюда степенно заходили стайки мальчишек и девчонок, около экспонатов теснились взрослые посетители. Я же не обращал никакого внимания на людей, целиком поглощенный рассказом Укомо Садипо. Перво-наперво он подвел меня к бронзовой голове, изображающей, если верить табличке на пилоне, бога моря и изобилия Олокуна. Сделал это Укомо Садипо не потому, как оказалось, чтобы выделить его религиозную значимость, а для того, чтобы подчеркнуть художественные достоинства скульптуры.

Бронзовое изваяние отличалось точностью реалистического воспроизведения черт лица, было проработано с такой тщательностью, что подумалось, не течет ли внутри настоящая кровь. Голову скульптуры венчала позолоченная корона с конусообразным кольцом над высоким лбом. От кольца поднимался небольшой витой штырь с грушевидным набалдашником. Овальное лицо выражало решительность и волю. Прекрасной формы нос, выпуклые, характерные для негроидной расы губы, раскосые глаза без зрачков, как в греческих скульптурах, — все доказывало высокое мастерство древнего литейщика. Положенные параллельными бороздками на лице линии татуировки, идущие сверху вниз, придавали поразительную жизненность.

Рядом с изображением Олокуна была другая, похожая на него изящная скульптура, тоже с короной и позолоченным кольцом — маска одного из древних правителей Ифе.

Не менее впечатляюще выглядела и бронзовая голова без всяких украшений. Над верхней и нижней припухшими губами были сделаны в два ряда отверстия, предназначенные, видимо, для украшения маски усами и бородой.

Рассказывая об экспонатах музея, Укомо Садипо перешел к пилону с фигурой высотой примерно сантиметров сорок пять. Отливка изображала они в полный рост в царском одеянии, держащего в полусогнутых руках символы власти — короткие рога буйвола из металла. Правда, пропорции фигуры были явно не соблюдены, что характерно для африканской скульптуры: непомерно большая голова составляла четверть всего изваяния.

От бронзовых скульптур Укомо Садипо потянул меня к терракотовым песочного цвета изделиям — различным женским и мужским головам. Они были выполнены в той же реалистической манере, что и маски из металла, — с тонким воссозданием мельчайших черт лица.

— Интересно, откуда в вашем музее такие памятники древности?

— Из наших краев! — с гордостью ответил Укомо Садипо. …Открытие бронзовых и терракотовых скульптур Ифе связано с именем немецкого этнографа Лео Фробениуса. Путешествуя по Нигерии, в 1910 году он попал в Ифе. Ученого крайне заинтересовали легенды о происхождении города, различные святилища, культовые шествия. Лео Фробениус решил заняться раскопками и сразу же, как говорится, напал на золотую жилу. В священной роще, которую йоруба считают обителью Олокуна, он обнаружил при раскопках гончарню, глазурованные черепки, тигли для плавки стекла, бусы, а на глубине пяти с половиной метров — девять терракотовых скульптур и бронзовую голову удивительной красоты.

Лео Фробениус сразу же оценил ее художественные достоинства, решив, что это не иначе, как изображение Олокуна. Археолог уже провел исследования в некоторых африканских странах, да и в самой Нигерии, и нигде не встречал ничего подобного. Бронзовая голова и терракотовые изделия свидетельствовали, несомненно, о высоком уровне древней культуры. Хотя голова Олокуна имела линии татуировки, Укомо Садипо кивнул на маску, с которой начал показывать экспонаты музея. Лео Фробениус был далек от мысли, что ее сделал чернокожий литейщик, обладавший зорким глазом и гениальным дарованием. Ученый выдвинул наделавшую много шума гипотезу, что легендарная Атлантида находилась некогда не в Средиземноморье или каком-либо другом месте, а на побережье Гвинейского залива и он наткнулся в Ифе на ее следы. Находка Лео Фробениуса оказалась не единственной. В последующие годы в разных местах Ифе было обнаружено еще немало терракотовых и бронзовых масок, ставших украшением здешнего музея. В руки ученых попали не только древние статуэтки, но и различные предметы обихода, позволившие воссоздать некоторые черты культуры и быта прежнего Ифе.

Бронзовые и терракотовые скульптуры изображают главным образом различного рода богов, правителей, членов их семей, придворных и делались, вероятнее всего, для поклонения при культовых обрядах. У всех масок негроидные черты лица, на многих имеются племенные знаки йоруба — продольные насечки на щеках. У скульптур — типично африканские пропорции: значительно увеличенная голова и укороченное туловище. Все это позволяет говорить о принадлежности древнего искусства Ифе к одной художественной школе, существовавшей, как полагают, в XII XIV веках, о чисто африканских ее истоках.

В те времена Ифе представлял собой довольно значительный город, не уступавший по размерам нынешнему, обнесенный земляным валом, перед которым с внешней стороны был ров с водой. В этой своеобразной крепости жили ткачи, мастера бронзовых дел, земледельцы, охотники, да и мало ли еще кто…

Мы закончили осмотр музея. Теперь было самое время спросить о бронзовом флейтисте. Я обвел зал глазами. Стоило пристально всмотреться в какую-либо литую или терракотовую статуэтку, казалось, что она будто меняет выражение, следит за тобой, порывается обратиться с речью.

Я, наверное, что-то пропустил? — Укомо Садипо перехватил мой взгляд.

Говорят, есть довольно занятная отливка — бронзовый флейтист. Надеялся у вас ее увидеть, только этим «музыкантом» тут и не пахнет. Может, в запасник уложили? Такой статуэтки не имеем ни в музее, ни в запаснике, — Укомо Садипо пожал плечами.

К нам подошел Макети Зуру.

— Чем недоволен? — спросил он без обиняков, уловив на моем лице растерянность.

Укомо Садипо пересказал наш разговор о бронзовом флейтисте.

Жаль, конечно, да что поделаешь. На примете есть еще одно место; свет не клином сошелся…

На юго-восток от Ифе лежит лесной край. Густые заросли по сторонам дороги, плантации лопушистых бананов, речки с черной водой — все это шло чередом, словно мчались мы не по прямой, а по кругу.

Машина обогнула зеленый холм, и перед нами открылся удивительный город. Он привлекал внимание не высокими изящными зданиями, не броскими рекламными щитами на тонких мачтах, которые из кожи лезли, чтобы перещеголять друг друга. Живописный колорит ему придавали приземистые, в стороне от новых построек дома с поблескивающими белыми крышами. Со склона холма они казались кусками пиленого сахара, положенными плашмя на землю длинными ровными рядами.