Андрей Сидоренко - Молитва для Эльзы (быль в трех частях) Страница 9

Я сыграл на гитаре и спел, отчего женщина с энергичным взглядом начала неприлично долго и громко ржать (не могу подобрать другого столь точного, но более культурного слова). Наверное, таким способом она хотела сообщить окружающим о тяжкой доле работницы цеха разделки местного рыбзавода. "Может, девичье ржание — такой же необходимый атрибут окружающей действительности, как и суровое выражение лица экспедиционного начальника", — подумал я и налил себе водки еще.

Через неделю малокурильский инженер Вова перепаял, наконец, все контакты, ознаменовав тем самым окончание подготовительных работ. Пора выйти в океан и проложить по дну кабель с датчиком уровня на конце, чтоб с его помощью оповещать о надвигающейся цунами.

К тому времени какая-то система предупреждения так себе функционировала, нервируя население ложными тревогами. Островитяне — народ тертый, и просто сообщением о страшной волне, которая через какой-то час всех смоет в океан, как корова языком слижет, никого не удивишь. Тревога цунами воспринимается здесь как сигнал, что пора отправляться на сопку пить водку. Однако многие по тому же сигналу начинают пить у себя дома или на рабочем месте, не утруждая себя утомительным подъемом в гору.

С юга приближался тайфун под названием Gay. Но героически настроенному экспедиционному начальству разбушевавшаяся стихия нипочем. Отшвартовались. Вышли из бухты. Высота волны — 4 метра, скорость ветра 20-25 метров в секунду, но это еще не тайфун. Болтанка. На палубу повылазили малокурильские барышни, не успевшие вовремя покинуть борт судна, и начали опорожнять желудки кто за борт, а кто просто так. Перед отходом мы, научные сотрудники, выпили много вина за производственные успехи, отчего тоже иногда присоединялись к барышням.

С божьей помощью кое-как все-таки проложили кабель, забыв, правда, под конец сбросить ход судна. Так что прикрепленный к концу кабеля датчик, железяка весом килограммов 20, с грохотом простучав по палубе и пароходским надстройкам, чуть не убил одного из членов экипажа, который случайно оказался на пути.

На борту находился кинопроектор и несколько засмотренных фильмов. Судовые умельцы-кинолюбители наскоро организовали студию и выпустили порнографический фильм. Из разных кинолент вырезали пикантные сцены, в основном в бане, и склеили их кольцом — готово.

Весь свободный от вахты народ хлынул на дебютный просмотр. Но Радионову такой ерундой заниматься некогда, он отчаянно курит и тужится принять ответственное решение: прописать эхолотом дно сейчас, когда на море творится черт знает что, или ну его к лешему. Беда в том, что для этого необходимо встать лагом (бортом) к волне. Качать в этом случае должно страшно. Времени для принятия ответственного решения потребовалось немного, ровно столько, чтобы успеть выпить еще и закусить.

Все плохо закрепленные предметы сорвались со своих мест и начали с грохотом носиться по внутреннему пространству корабля. Пароход стал напоминать большую погремушку. Устоять на ногах невозможно, не вцепившись обеими руками во что-нибудь железное и надежное. Под грохот падающих кастрюль на камбузе продолжается просмотр порнофильма. Энергичный механик, детина метра два ростом, прыгает и отчаянно дерет глотку, пытаясь ухватить дам на экране за неприличные места. Когда ему это удается, вопли усиливаются и перерастают в рев, при этом он поворачивается к залу мордой так, чтобы зрители могли лучше разглядеть его зубы из нержавеющей стали. Я начинал все сильней любить свою работу.

Раз, бродя по острову, очутился на Краю Света. Это название маяка на Шикотане, и это действительно край света. Дальше некуда — до самой Америки одна вода. Стою на обрыве и смотрю на океан.

Не спутать море с океаном. Ощущаю торжественность, величие и необычную мощь грандиозной водной стихии. Я вдруг почувствовал, как дышит океан, тяжело и мощно всем своим исполинским существом. Земля закачалась и упала вниз — я превратился в чайку. Счастье — это, когда паришь над обрывом, отлетая иногда чуть дальше в океан, как бы заигрывая с ним. Сердце замирает, хочется петь, влюбляться и молча сидеть у костра. Хочется долго стараться над сложным изделием, чтоб потом подарить его первому встречному. Хочется наделать романтических глупостей для неожиданной женщины, которая долго потом будет вспоминать и грустить, глядя на мужа и детей.

Накопите денег, возьмите отпуск, и поезжайте на затерянный в океане остров Шикотан. Найдите маяк "Край Света", встаньте на береговой обрыв и гляньте на океан. И, быть может, повезет, и вы превратитесь в чайку. Вот тогда вы, наверняка, заболеете настоящей морской болезнью. Болезнь эта не вылечивается — она на всю жизнь.

До сих пор даже мысленно не могу как следует привыкнуть к деятельности отдела цунами. Либерализм мэтра Поплавского не знал границ. Он давал зеленый свет любому, самому, казалось, невероятному начинанию. Однажды пригласили Жака Пикара с батискафом. Но что-то там в самый последний момент в высших эшелонах не состыковалось, и затея лопнула.

Окрыленный разгулом демократии, я сочинил обоснование своей давнишней мечте заняться глубоководными погружениями. Суть обоснования была проста, как первобытное орудие труда, но в случае успеха проекта наука о цунами должна преобразиться, достигнув невиданных высот.

Явился на прием к Сан Санычу.

— Здравствуйте! Никто точно не знает, отчего образуется цунами, от каких именно подвижек морского дна при подводном землетрясении. Но нам, неутомимым научным труженикам, знать надо. Вот мы вместе с Сан Санычем и опустимся на дно морское примерно метров на 4000, и разберемся на месте, что там к чему, а заодно навсегда сотрем многочисленные темные пятна в мутной науке цунамиведения. А после, можно будет заняться чем-нибудь великим еще, на одном дыхании выдал я и положил на стол докладную записку с планом будущей героической деятельности.

План был краток, как все гениальное:

1. Обучение тов. Сидоренко А. А. технике и пилотированию глубоководных подводных аппаратов.

2. Приобретение глубоководного подводного аппарата.

3. Исследование океанских глубин.

4. Обнародование результатов наблюдений.

5. Жатва лавров.

Прочитав мою докладную записку, Поплавский нисколько не смутился и, не долго думая, согласился. В тот же момент у меня внутри произошел какой-то процесс, отчего стало казаться, будто стою не на полу наземного учреждения, а на корабельной палубе во время шторма. Конечно, для реализации проекта одного согласия мало, но легкость принятия масштабных решений меня глубоко взволновала. Я даже захотел работать в отделе цунами не за деньги, а просто за харчи.