Габриэль Ферри - Лесной бродяга Страница 10

Только карканье неугомонных ворон прерывало мертвую тишину лесов. Хотя солнечные лучи сделались уже палящими, но густой ночной туман, обыденный в этих краях, еще не совсем рассеялся.

Чуть поодаль от большого костра, разложенного путником для предохранения от ночной прохлады, виделся еще огонь, на котором варился обед единственного обитателя покинутого селения.

Пшеничные лепешечки и несколько кусков сушеной на солнце говядины пеклись на тлеющих углях без всякого наблюдения человека, предоставившего их самим себе. Недалеко от него паслась на свободе его лошадь, пощипывая редкую пожелтевшую траву, еще влажную от утренней росы.

Костюм всадника состоял из жилетки без пуговиц, надевавшейся через голову, подобно рубашке, и широких панталон, — все из выдубленной кожи кирпичного цвета.

Через панталоны, раскрывающиеся от колен до пяток, виднелись ноги, обутые в козью кожу, тоже выдубленную и тисненную. Эти бесформенные сапоги обвязаны были ярко-красными подвязками, за одной из которых был воткнут длинный нож в ножнах таким образом, чтобы, сидя на земле или на лошади, его рукоятку можно было иметь всегда под рукой. Красный кушак из китайского крепа, широкая фетровая шляпа, вокруг которой красовалась токилла — нить из венецианского жемчуга, — довершали его живописный костюм; цвета одежды гармонировали с цветами одеяла, на котором расположился путешественник.

По этому костюму было видно, что носивший его человек привык скакать по чащам и саваннам Америки; очевидно, он был из тех людей, которые прекрасно чувствуют себя среди лесов, под открытым небом, где они, невзирая на опасности, спят спокойно, точно у себя дома.

Лицо этого человека удивляло странным смешением жестокости и добродушия. Его нос с горбинкой, густые брови, черные глаза, вспыхивающие иногда зловещим блеском, на первый взгляд, производили неприятное впечатление, но оно тотчас же сглаживалось при виде его открытой улыбке. В общем, его можно было принять за мексиканского креола12.

Небольшое ружье, лежащее подле всадника, и длинный нож за повязкой сапога должны привести в невольный трепет всякого, кто бы встретился с ним в пустынном месте.

По его небрежной позе можно было предположить, что он ждал кого-то, но в пустыне всегда разыгрывается воображение. Весьма вероятно, что этот бандит — так как по всему было видно, что этот человек явно не ладил с законом, — просто прилег отдохнуть после долгой ходьбы. Во всяком случае, в нем не замечалось лихорадочного нетерпения человека, явившегося первым на свидание.

В пустыне человек, сделавший сотни миль, может спокойно ждать сто часов, тогда как в больших городах какие-нибудь четверть часа ожидания кажутся целой вечностью.

Итак, когда из лесу послышался стук лошадиных копыт, незнакомец только переменил позу, а его лошадь радостно заржала, приподняв голову. Он начал прислушиваться. Стук копыт стал замедляться, как будто бы всадник колебался; наконец на перекрестке показался вновь прибывший.

Это был человек высокого роста, с черной густой бородой, в кожаном костюме, верхом на рослом коне, казавшемся крепким и проворным. У обоих мелькнула одна и та же мысль, основанная на их одинаково подозрительной наружности.

«Caramba! — проговорил про себя вновь прибывший. — Если бы меня не предупредили, что это тот самый человек, к которому меня послали, я бы не обрадовался такой встрече!»

Лежащий человек подумал в свою очередь: «Удивлюсь, если этот дьявол не захочет ограбить меня!»

Тем не менее всадник решил пришпорить коня и в несколько скачков очутился у костра, вежливо приподнимая шляпу.

— Конечно, я имею честь разговаривать с сеньором Педро Кучильо? — спросил он.

— Совершенно верно, сеньор! — ответил человек, именуемый Кучильо, поднимаясь при этом со своего места.

— А я послан сеньором Аречизой, которого опередил несколькими часами. Мануэль Бараха к вашим услугам!

— Прошу вас, сеньор Бараха, сойдите с лошади! — сказал Кучильо.

Бараха не заставил повторять приглашения и, освободившись от своих громадных шпор, разнуздал лошадь, обвязал ее шею длинным ремнем, затем, хлопнув по крупу, погнал без церемонии разделить скудный корм ее товарки.

В эту минуту распространился вкусный запах жарившейся говядины; Бараха с жадностью посмотрел на нее.

— По-видимому, сеньор Кучильо, вы ни в чем не отказываете себе. Caramba, пшеничные лепешки, сушеное мясо! Да это королевский обед!

— Конечно, — ответил Кучильо несколько самодовольно, — я забочусь о себе; кстати, я очень рад, что эти кушанья по вашему вкусу, они в вашем распоряжении, сеньор!

— Вы слишком добры, но я не стану церемониться, так как, признаться, чертовски проголодался на свежем утреннем воздухе! Не знаю, сказать ли вам, сеньор Кучильо, какое хорошее впечатление вы произвели на меня с первого раза? — спросил Бараха, зацепляя ножом кусок мяса.

— Вы растревожили бы мою скромность, — возразил Кучильо, — лучше я вам скажу, что вы мне сразу пришлись по душе!

Два новых друга обменялись вежливыми поклонами и приступили к еде. Кучильо спросил:

— Не желаете ли вы, сеньор Бараха, поговорить о наших делах?

— С удовольствием!

— Дон Эстебан Аречиза получил мое послание?

— Да, получил! Но каково содержание послания, об этом известно только вам да ему!

— Я и рассчитываю на это! — проговорил Кучильо.

— Сеньор Аречиза, — продолжал посланец, — собирался выехать в Тубак, куда пришло ваше письмо. Я должен был сопровождать его, но он послал меня вперед, сказав: «В селении Гуерфано вы найдете человека, носящего имя Кучильо. Скажите ему, что дело, которое он мне предлагает, требует серьезного обсуждения и что благодаря тому, что место, назначенное им для свидания, находится по дороге в Тубак, я повидаюсь с ним по пути». Этот разговор, — продолжал вестник, — происходил накануне отъезда дона Эстебана; и вот я отправился вперед, чтобы исполнить его приказание.

— Великолепно! — сказал Кучильо. — Значит, сеньор Бараха, если мое дело устроится — в чем я не сомневаюсь, — то я стану так же, как и вы, одним из членов той экспедиции, слухи о которой и послужили поводом предложения, сделанного мною ее руководителю. Но, — продолжал бандит, — вы, наверное, удивлены, что я выбрал такое странное место для наших переговоров с сеньором Аречизой?

— Нисколько, — ответил Бараха, — я подумал, что вы, конечно, не без основания предпочитаете уединение. Кто из нас не нуждается в нем иногда!

Одобрительная улыбка Кучильо подтвердила догадку его нового приятеля.

— Именно… дурной поступок моего друга, придирки алькальда в Ариспе вынудили меня искать спокойствия в уединении. Вот почему я и устроил свою главную квартиру в забытой Богом дыре, где никому нет до меня дела!