Изгой - Стукалин Юрий Викторович Страница 11

Красная Выдра не стал добивать жертву. Если белый выживет, то всю жизнь будет носить на себе позорный знак, оставленный на его голове рукой команча. Юноша вытер окровавленное лезвие о куртку бесчувственного человека, перерезал его путы и поднялся. Прихватив ружье, он бесшумно подошел к лошади белокожего, погладил ее по шее, а затем вскочил на нее и поскакал прочь. Он был доволен.

*

Тони нашли белые охотники. Он выжил. Несколько недель он отлеживался в городишке Санта-Мария, а как только раны на голове затянулись, бросил все и бежал на Восток, в стены когда-то покинутого им родительского дома. Он объездил всех местных врачей, пытаясь отыскать чудодейственное лекарство, способное вырастить прежнюю копну волос, но никакое лечение не помогало. Верхняя часть головы Тони представляла собой ужасающее зрелище из массы бугристых болячек и, дабы не пугать своим видом окружающих, ему пришлось накрывать оголенный череп обычным париком. Газеты штата пестрели небылицами о его похождениях среди безжалостных дикарей, а местное издательство предложило ему контракт на написание книги. Тони стал знаменит, женщины смотрели на него с нескрываемым восторгом, а мужчины считали своим долгом пожать его жилистую руку. И никому было невдомек, что бесстрашный борец с кровожадными дикарями еще долгое время боялся сомкнуть глаза перед сном и мочился по ночам…

Так штат Пенсильвания приобрел своего “героя Дикого Запада”, а Дикий Запад навсегда утратил его.

7. МАЛЕНЬКИЙ БРАТ

В этот раз Красная Выдра впервые решил возглавить военный набег. Он жаждал крови белых людей. Вечером Выдра взял в руки бизонью шкуру и, следуя обычаю, ходил по селению, распевая военные песни и ударяя в такт по шкуре ладонью. Он останавливался у каждой палатки на мгновение и если живший в ней воин хотел присоединиться к походу, то выходил наружу, брал шкуру рукой и бил по ней ладонью. Тем самым он показывал, что готов идти на врага под предводительством этого человека, и клялся отправиться в набег вместе с ним. К своему удивлению, Выдра обнаружил, что многие воины готовы идти под его началом.

*

Джерри Сонберг ехал домой. День выдался замечательный, ярко светило солнце, на небе не было ни единого облака, а легкий ветерок приятно обдувал лицо. Джерри был доволен собой. Ему удалось подстрелить антилопу всего в пяти милях от фермы, и уже к полудню он будет сидеть на крыльце своего бревенчатого домика, лениво покачиваясь в стареньком кресле-качалке. Шестилетний Томми как всегда начнет приставать со множеством вопросов, свойственных растущему организму, а Дорис займется стряпней, стараясь не мешать “обстоятельной беседе моих мужчин”…

Дорис сидела у распахнутой двери, прислонившись головой к стене. Ее всегда аккуратно причесанные волосы были растрепанны, а глаза безжизненно смотрели вдаль. Джерри соскочил с лошади и подбежал к ней.

- Что? Что случилось? Где Томми?

- Джерри, они забрали его. Они забрали нашего мальчика… увезли Томми.

- Кто, милая? Кто?

- Сядь, Джерри. Это были команчи. Они уехали давно, и ты не нагонишь их. А если и нагонишь… ты не в силах что-либо сделать. Их слишком много. Они просто убьют тебя, и я останусь совсем одна, - голос ее был тихим и слабым. - Говорят, команчи хорошо обращаются с плененными детьми… Мы попробуем выкупить Томми через команчерос… Мы найдем его… Я чувствую, мы найдем нашего мальчика. Не оставляй меня. Мне очень страшно. Вдруг они вернутся. А мы… Мы найдем Томми. Найдем и уедем отсюда на Восток.

Джерри бессильно опустился рядом с женой, понимая, что, к несчастью, она права. Он устало дотронулся рукой до лба, стараясь скрыть от нее нахлынувшие слезы. Дорис подняла глаза и положила руку ему на плечо. У нее уже не было слез. Лишь полная опустошенность и странная уверенность в том, что они найдут Томми. Женщина прижалась к мужу и заговорила вновь:

- Я не видела, как они подъехали. Мы с Томми были в доме. Дверь неожиданно распахнулась и внутрь ворвались команчи. Они схватили меня, повалили на пол, начали срывать одежду. Томми старался защитить меня. Наш мальчик кинулся на одного из них, но тот пнул его ногой, и малыш отлетел на пол. Тогда индеец схватил его за волосы и потащил на улицу. Томми пытался сопротивляться, ударяя его своими маленькими кулачками, и тогда дикарь с силой ударил его об стену… А потом в дверь вошел какой-то высокий краснокожий с длинными, перепачканными грязью космами. Его глаза горели такой злобой, что я подумала, он разорвет меня на части. Но он подошел ближе и жестом приказал дикарям отпустить меня и поднять. Один из них что-то резко сказал ему, но грязноволосый только покосился на него, и меня сразу же выпустили. Индеец схватил мое горло, сдавил его и поднес к лицу нож. Мне было очень страшно, я задыхалась. А потом произошло нечто непостижимое. Краснокожий отшатнулся и разжал пальцы. Его глаза изменились. Он приблизил ко мне свою грязную морду, и стал как-то странно вглядываться в мое лицо… Знаешь, как собака, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Он был удивлен. Мне показалось, что я ему напомнила кого-то. Окружавшие нас индейцы начали шуметь, но он лишь слегка приподнял руку, и они притихли. А затем он очень осторожно дотронулся до моего лица и нежно провел рукой по волосам… Будто брат вновь встретил свою давно утраченную сестру. Он даже приоткрыл рот от удивления. Тот дикарь, что не хотел меня отпускать, громко усмехнулся и тогда грязноволосый резко ударил его рукоятью ножа в лицо. Джерри, он даже не повернул головы! Он даже не посмотрел на него! Просто ударил, разбив лицо в кровь. Он постоял так еще некоторое время, после чего развернулся, что-то сказал своим воинам, и все они молча вышли на улицу. Тот, что с разбитой мордой, схватил Томми за волосы и поволок за собой. Я пыталась помешать ему, но он отпихнул меня и, падая, я ударилась головой. Когда я пришла в себя, их уже не было.

После того, как Дорис закончила свой печальный рассказ, они еще долго сидели на крыльце, обняв друг друга. Джерри опустил голову, обдумывая, как поступить и потому не видел, как на холме появились всадники. Отблески солнца на наконечниках их копий и развевающиеся на ветру перья не оставляли сомнений в том, что это индейцы.

- Джерри, они вернулись, - Дорис не могла скрыть испуга и голос ее дрожал от безысходности.

Мужчина резко вскинул голову, глядя вдаль.

- Мерзавцы! - он схватил ружье и вскочил на ноги. - Ты беги, милая, беги. Спрячься в лесу, а ночью пробирайся к ранчо Мигеля.

- Смотри, Джерри, это же наш мальчик!

От группы всадников отделилась маленькая фигурка. Томми резво бежал к ним, смешно перепрыгивая через кочки. Его никто не преследовал. Краснокожие оставались на месте, словно застывшие изваяния. Не думая об опасности, Дорис и Джерри бросились навстречу ребенку.

Томми тараторил без умолку, а Дорис, плача от радости, крепко прижимала его к себе и никак не могла поверить, что он снова рядом. Живой и невредимый. Казалось, мальчик уже забыл о ссадинах, полученных во время нападения, и был только рад произошедшему с ним невероятному приключению.

- Мамочка, один из них говорит по-английски. А Красная Выдра, ну тот, что с немытой головой - он у них вождь. Он сказал, что я очень храбрый мальчик, и когда вырасту, обязательно стану великим воином. Мы с ним теперь друзья.

От индейского отряда отделились два всадника и галопом пустили лошадей по склону холма. Дорис еще крепче прижала к себе сына, а Джерри встал впереди них, заслоняя собой, и направил на приближавшихся дикарей ружье. Ему очень хотелось выстрелить, но он сдерживал себя, понимая, что этим только ухудшит свое положение.

Когда до белых оставалось метров сто, индейцы придержали своих жеребцов, и пустили их шагом. Они медленно ехали вперед, разведя руки в стороны, давая понять, что безоружны.