Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая Страница 12

Такие мысли одолевали меня, я взвешивал и так, и сяк все эти обстоятельства и никак не мог отделаться от предчувствия, что переселенцев везут на погибель. После, когда я забрел на корму, ко мне обратился капитан:

— Позвольте вас поздравить, мастер[36]! Мелтон сказал мне, что вы собираетесь наняться бухгалтером. Хватайтесь за это место, потому что подобные предложения делают не часто.

— Значит, вам знакомы эти края, кэп?

— И еще как! Асьендеро — мой старый, так сказать, друг. Он богат и, вообще, весьма почтенный человек. Если он нанимает работника, то уж заботится о нем, как отец родной. В этом вы можете быть уверены.

— Стало быть, вы полагаете, что вашим нынешним пассажирам будет у него хорошо?

— Не полагаю — я уверен в этом.

Капитан производил приятное впечатление, я должен был бы ему поверить, однако я все же спросил:

— Но контракт! Действителен ли он?

— Контракт — пустяки! Вы сразу же увидите, как уважительно обходится сеньор Тимотео со своими новыми работниками.

Он попросил переселенца, находящегося к нам поближе, показать свой контракт. Тот вытащил бумагу и подал ее мне. Документ был подписан им самим, агентом, а также представителем властей и состоял из одного-единственного параграфа. Содержание его было примерно следующим: завербованному обеспечивались проезд и хорошее обслуживание до самой асиенды, а тот обязывался работать по восемь часов в день в имении сеньора Тимотео Пручильо или его будущих наследников, получая в качестве вознаграждения по полтора песо в день плюс жизнь на всем готовом. Срок контракта истекал через шесть лет.

Я был изумлен. Контракт был не только правильно составлен, но и обеспечивал переселенцам хорошие условия проживания, так как при такой плате работник был в состоянии накопить за год около двух тысяч немецких марок. Теперь мне стало понятно, как агенту удалось заманить на заброшенную асиенду компанию в целых шестьдесят три человека. Я признал, что мое недоверие было необоснованным. Но Пручильо-то вел честную игру, а вот был ли искренен мормон? Но почему бы и нет? Какие у меня доказательства?

Может быть, мой житейский опыт приучил меня к излишней подозрительности и предусмотрительности? Разве не мог Мелтон оказать мне бескорыстную помощь, которая требовала ответной благодарности? Я был совсем сбит с толку и к вечеру пришел к решению оставить шхуну в Лобосе и продолжить дальнейший путь в одиночку, предоставив переселенцев своей судьбе. Но здесь случилось событие, сделавшее невозможным выполнение моего плана.

А случилось вот что. Я удивился, что после ужина всех переселенцев пригласили покинуть палубу и отправиться в свои каюты. Это распоряжение касалось и меня. Поскольку наступил вечер, жара спала и подул освежающий ветерок, люди бы охотно оставались еще некоторое время на палубе, но они, естественно, вынуждены были повиноваться. По недоумению, которым был встречен приказ, я понял, что распоряжение было неожиданным, так как до сих пор пассажиры могли в свое удовольствие оставаться на палубе весь вечер, а то и всю ночь. Я сразу же узнал об этом, когда, задержавшись наверху, уходил в трюм последним и был встречен своим соседом Геркулесом ворчливыми словами:

— Зачем это мастеру Гарри Мелтону понадобилось загнать нас вниз?! Вы не знаете, почему он это сделал?

— Нет.

— Черт его побери! Если весь день люди должны поджариваться на солнце или проводить время здесь, в душной дыре, то возможность провести вечер на свежем воздухе надо рассматривать как благо и даже как потребность. До сих пор мы этим всегда пользовались.

— В самом деле? Значит, подобное распоряжение сделано впервые?

— Да. И я убежден, что оно исходит от Мелтона.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, потому, что нас отослали вниз, как только он оказался на борту, а во-вторых, ну, вторая причина несколько туманна, и я бы предпочел промолчать.

— Вы не хотите говорить, потому что не доверяете мне?

— А вы ожидали другого? Вы только недавно появились здесь, стало быть, не можете требовать, чтобы я делился с вами своими мыслями.

Так как я очень хотел узнать, что он думает по этому поводу, то ответил:

— Значит, вы боитесь мормона и молчите только оттого, что полагаете, будто я передам ему ваши слова.

Я правильно догадался, потому что, как только я кончил, он набросился на меня:

— Что вам за дело! Бояться, мне? Хотел бы я видеть человека, способного внушить мне страх. А уж этого парня, который, правда, хорошо обходится с людьми и даже с первого часа начал приударять за Юдит, я нисколько не боюсь, хотя он и плут.

Его слова позволили мне понять, что он не только не доверяет мормону, но еще и ревнует к нему. Значит, я мог надеяться, что в случае непредвиденных обстоятельств найду в нем союзника. Поэтому я мог быть с ним немного искреннее, чем следовало бы ожидать после столь короткого знакомства. И я ему прямо сказал:

— Почему же тогда вы позволяете мне думать, что вы его боитесь? Почему вы со мной не откровенны, хотя я говорю вам, что не считаю мормона честным человеком, несмотря на его бросающиеся в глаза усилия всем понравиться?

— Это правда? Вы так считаете? — быстро спросил он.

— Я же называю вам факты, а то, что я говорю, должно быть правдивым.

— Есть ли у вас другие причины, кроме его заигрываний с переселенцами? Вы поднялись на борт вместе с ним, стало быть, повстречались с ним раньше меня и знаете его лучше. Впрочем, вы же понимаете, что именно это и объясняет причину моего недоверия к вам.

— Я понимаю ваши чувства, но я не заслужил вашего недоверия, потому что очень недолго был знаком с мастером Мелтоном. Мы прожили две недели в одном отеле, не общаясь друг с другом. Только один раз мы разговорились подольше, когда он увидел, что я несчастный бедняк, и спросил меня, не захочу ли я стать бухгалтером на асиенде Арройо. Учитывая мое нынешнее положение, я согласился, и он сегодня привел меня на корабль.

— Значит, вы знаете его не лучше меня. Почему же тогда вы сказали, что он нечестный человек?

— Я вывожу это не из какого-то факта, доказывающего его подлость, а потому лишь, что меня предостерегает инстинкт. Мне кажется, что я его должен опасаться.

— Хм! И у меня точно такое же ощущение. Парень мне еще ничего не сделал дурного, наоборот, он по меньшей мере столь же дружески настроен по отношению ко мне, как и к прочим переселенцам, а я терпеть его не могу. Мне не нравится его физиономия. А еще — взгляды, которыми он втайне обменивается со стюардом[37].

— А они перемигиваются? Я что-то этого не заметил.