Эмилио Сальгари - Смертельные враги Страница 19

— Или варварство! — поправил Джона Девандейл.

— Да, и детство, и варварство! Но оно — на руку белой расе!

Скажу по опыту: я лично знаю не один десяток трапперов, успевавших избегнуть верной гибели только в силу того, что, упиваясь наслаждением местью, растягивая мучения пленных на много дней, индейцы предоставляли им возможность удрать.

А то бывало и так: покуда краснокожие вымещают свое зло на пленных, товарищи этих пленных соберутся с силами, нагрянут и не только освободят пленных, но и расправятся по-своему с самими мучителями и притом отнюдь не откладывая расправу в долгий ящик.

— Вот бы здорово, если бы с нами так было! — вздохнул Девандейл.

В это время в палатку, наполненную едким дымом, вошли несколько индейцев.

— Миннеага желает говорить с моим бледнолицым братом! — заявил Джону один из пришедших и разрезал ножом стягивавшие агента петли лассо.

Джон Максим молча поднялся и последовал за своим эскортом, отметив в уме, что краснокожие окружили его кольцом, держа наготове оружие.

«Ко мне питают особое уважение! — улыбнулся про себя старик — Видно, данные нами этим дикарям уроки не все пропали даром! Хорошо было бы, если бы это „уважение“ простиралось до готовности отпустить нас на свободу… Да, не будь проклятой „охотницы за скальпами“, это, пожалуй, было бы возможным! Нынешние индейцы — далеко не то, чем были их предки… Но Миннеага, Миннеага! Подожди, кровожадная тигрица сиу! Придет и твой черед расплатиться за все!»

Пока Джон размышлял на эту тему, его привели к стоявшей в центре поселка большой типи из расшитых цветными шелками бизоньих шкур.

— Привет тебе, великий воин бледнолицых! — услышал он при входе в типи насмешливый и злорадный голос невысокой, но статной женщины, еще молодой, с несколько грубым, но по-своему красивым, резко очерченным лицом.

— Привет и тебе! — спокойно ответил Джон, смело глядя прямо в глаза хозяйки типи.

— Я назвала тебя великим воином. Почему же ты не отвечаешь вежливостью и не называешь меня по имени?

— Но каким именем должен я называть тебя? — пожал плечами агент. — Ведь люди надавали тебе массу прозвищ, и я не знаю, какое выбрать. Тебя называют охотницей за скальпами. Но я боюсь оскорбить тебя этим прозвищем: не дело женщины обагрять в крови свои руки!

— Дальше!

— Тебя величают тигрицей сиу. Но я думаю, что это слишком обидно для… тигров: ты гораздо больше похожа на осквернительницу могил — гиену!

От услышанного оскорбления лицо Миннеага потемнело, в глазах мелькнул зловещий огонек, но все же она сдержалась.

— Дальше! — вызывающе вымолвила она.

— Что же дальше? — усмехнулся Джон. — Бросим это! Ты захватила меня и моих спутников в плен. Мы твои смертельные врага. Этим все сказано, и нечего тратить слов! Прикажи покончить с нами!

— Не так скоро! У меня к тебе есть дело!

— Какое может быть «дело» между мной и тобой?

— У тебя сохранился скальп, снятый тобой с головы моей матери, великой воительницы сиу, Яллы! Говорят, ты сделал из него парик, которым прикрываешь свою голову. А моя мать не может войти в зеленые луга Великого Духа, покуда ее скальп находится в руках врагов! Отдай мне волосы моей матери!

Резким движением Джон сорвал со своей головы скальп и швырнул его к ногам тигрицы сиу.

— Возьми! — крикнул он. — Да, кстати, посмотри, что ты, гиена, сделала со мной! Смотри же, не отворачивайся!

Но как ни крепки были нервы Миннеага, невольно она потупила взор, увидев обнаженный череп охотника, весь покрытый, казалось, сочившимися кровью рубцами и распухшими жилами.

Потом индианка справилась с собой и вымолвила холодно:

— Я скальпировала многих бледнолицых, и у каждого были подобные раны и рубцы!

— Но ты скальпировала мертвых или умирающих, а меня ты скальпировала живым! И я жив по сей день и испытываю страшные муки!

— Ты несешь заслуженное наказание, убийца моей матери!

— Которая скальпировала своего первого мужа, полковника Девандейла!

— За то, что он изменил ей, променяв ее, дочь вождя, на бледнолицую женщину, боящуюся вида оружия!

— Счет бесконечно долог! Пора бы подвести итог!

— А я что делаю? Я для того именно и изловила тебя, чтобы подвести окончательный итог! Я получила от тебя священную реликвию, скальп моей матери, душа которой теперь успокоится в полях Великого Духа. Я обладаю твоим собственным скальпом. Вот он! Посмотри на него! Он — лучшее украшение моего щита!

Невольно Джон рванулся к висевшему на стене щиту, у центра которого был прикреплен пучок длинных черных волос. Это была кожа, содранная когда-то тигрицей сиу с его, Джона, окровавленной головы. Но сильные руки стороживших каждое его движение индейцев легли на его плечи.

— Хорошо! — гневно вымолвил агент, сверкая глазами. — Все равно! День итога близок, гораздо ближе, чем ты думаешь, змея! И помни: если ты прольешь хоть каплю моей крови — ни единый из «сожженных лесов» не увидит прихода весны! За одного из нас будут убиты сотни вас, краснокожих! За нас четырех расплатится все ваше племя! Все, до последнего!

— Замолчи!

— Мне нечего молчать! Близки, близки мстители! Близок час расплаты!

— Уведите вон этого воющего шакала! — приказала воинам Миннеага. — Стерегите его! Мы послушаем его стоны у столба пыток завтра!

Воины вывели из палатки женщины-сахема злополучного пленника и повели по всему лагерю, не позаботившись дать ему что-нибудь, чтобы накрыть обезображенный череп. Но вид этой заживо скальпированной головы производил, видимо, и на них тяжелое впечатление. Вполголоса они переговаривались об угрозах Джона, и у двоих или троих вырвалось выражение недовольства действиями Миннеаги.

Этим, впрочем, все и закончилось: престиж ведшей сиу к погибели охотницы за скальпами был еще слишком высок.

Пока вернувшийся в тюрьму и снова связанный по рукам и ногам Джон Максим передавал своим товарищам подробности оригинальных «переговоров» с Миннеагой, в типи женщины-сахема происходила бурная сцена. Разыгрывалась она между обитателями этой палатки, то есть самой Миннеагой и ее отцом, вождем Красное Облако, молча присутствовавшим при объяснении Миннеаги с Джоном.

— Что ты думаешь сделать с пленниками? — задал дочери вопрос старый вождь.

— Предать мучениям, истерзать, потом убить! Ты же сам знаешь!

— Ты слышала, что тебе говорил бледнолицый? Он грозил местью Длинных Ножей!

— Я не боюсь янки! Они могут напасть на нас хоть сейчас, и я встречу их грудью!

— Когда я, покинув мое родное племя, пришел к типи сиу, их было тридцать пять тысяч, и они могли жить сносно. Но… но они подчинялись не мужам совета, а мстительной женщине, которая искала гибели одного бледнолицего и ради этой личной мести повела сиу в бой против бледнолицых. И когда она погибла, сиу насчитывалось в той местности только двадцать тысяч.