Следопыт (худ. В. Клименко) - Купер Джеймс Фенимор Страница 19

— Что ж, удержать знамя — это, я понимаю, заслуга!

— А для Чингачгука скальп врага — его полковое знамя. Он сохранит его и будет показывать еще и детям своих детей… Впрочем… — Тут Следопыт осекся и, грустно покачав головой, раздумчиво добавил:

— Бедняга! На старом стволе не осталось ни единого ростка! Нет у могиканина детей, что порадовались бы его трофеям, нет и племени, которое чтило бы его дела. Один как перст на свете — и хранит верность взглядам, в которых его растили и воспитали. Согласись, Джаспер, в этом есть что-то честное и достойное уважения, какая-то настоящая порядочность.

В толпе ирокезов послышались возмущенные крики, за которыми последовала частая ружейная пальба. Неприятельским воинам так не терпелось отнять у делавара его жертву и помешать его намерению, что человек двенадцать бросились в воду, а кое-кто доплыл даже футов за сто до кипящей быстрины, точно и в самом деле рассчитывал добраться до торжествующего врага.

Однако Чингачгук, хладнокровно внимая угрозам, проклятьям и пению пуль, от которых он, казалось, был заговорен, с привычной ловкостью продолжал свою работу. Но вот он ее закончил и, размахивая трофеем, издал победный клич, прозвучавший так неистово и дико, что еще долгую минуту своды молчаливого леса и глубокая долина, проложенная быстрым течением реки, полнились ужасными воплями, и бедняжка Мэйбл поникла головой в неудержимом страхе, а у ее дядюшки мелькнуло желание бежать без оглядки.

— Такого мне еще не приходилось слышать от этих извергов! — воскликнул Джаспер, с ужасом и отвращением затыкая уши.

— Для индейцев это музыка, мой милый, это их барабан и флейта, их трубы и литавры. Они, должно быть, любят эти звуки, пробуждающие в них свирепые и кровожадные чувства, — спокойно ответил Следопыт. — Мальчишкой я тоже их боялся, а теперь они для меня что свист козодоя или крики пересмешника. Эти вопли уже не действуют мне на нервы, хотя бы здесь собралось несметное множество этих орущих чертей — отсюда и до самого гарнизона. Я не хвалюсь, Джаспер, а просто хочу сказать, что только слабые люди поддаются действию криков. Так можно запугать женщин и детей, но не зрелых мужчин, разведывающих лесную чащу и лицом к лицу встречающих врага. Надеюсь, Змей теперь доволен, вон он идет со скальпом у пояса.

Джаспер отвернулся, чтобы не видеть делавара, выходившего из реки, — такое отвращение внушил юноше этот его последний подвиг; Следопыт же смотрел на друга с невозмутимостью философа, умеющего не замечать того, что представляется ему мелким и неважным. Направляясь за кусты, чтобы выжать одежду и перезарядить ружье, делавар с торжеством посмотрел на товарищей, и на этом эпизод, так всех взволновавший, был закончен.

— Джаспер, — сказал Следопыт, — сходи-ка за мастером Кэпом, позови его сюда к нам. Время не терпит, а нам надо еще посоветоваться, как быть дальше, ведь минги не будут сидеть сложа руки, а непременно что-нибудь предпримут.

Молодой человек отправился за Кэпом, и вскоре все, четверо мужчин собрались на берегу, чтобы выработать общий план действий: с того берега их не было видно, тогда как сами они внимательно следили за противником.

День клонился к вечеру, и надвигавшаяся ночь обещала быть темнее обычного. Солнце уже село, и густые сумерки средних широт должны были смениться непроглядной тьмой. На это, собственно, и возлагали надежды наши путники, хотя и здесь таилась опасность — ведь тот самый мрак, который должен был благоприятствовать их спасению, грозил скрыть от них коварные маневры врага.

— Друзья, — сказал Следопыт, — нам надо спокойно обдумать наши планы, чтобы каждый знал, что ему предстоит делать в соответствии с его способностями и опытом. Спустя какой-нибудь час в лесу будет стоять тьма кромешная, и, если мы хотим еще сегодня добраться до гарнизона, нам надо воспользоваться этим преимуществом. Что скажете вы, мастер Кэп? Хоть вы не самый из нас опытный по части лесных походов и сражений, ваш возраст дает вам право первым говорить на таком совете.

— Не забывайте, Следопыт, что я близкий родственник Мэйбл, с этим тоже надо считаться.

— Ну, как сказать, как сказать… Неважно, чем вызвано уважение и сердечная склонность — родственными чувствами или свободным предпочтением ума и сердца. Я не буду говорить от имени Змея — ему уже не пристало думать о женщинах, — но мы с Джаспером готовы грудью стать за сержантову дочку против мингов, как это сделал бы ее храбрый отец. Скажи, мальчик, разве я не правду говорю?

— Мэйбл может на меня рассчитывать, я отдам за нее всю мою кровь, до последней капли, — ответил Джаспер сдавленным от волнения голосом.

— Ладно, ладно, — сказал дядюшка, — Не будем обсуждать этот вопрос, я вижу, все вы готовы постоять за молодую девушку, и ваши дела докажут это лучше всяких слов. По моему суждению, все, что от нас требуется, — это погрузиться на судно, как только стемнеет, чтобы неприятельские дозорные нас не увидели, а затем идти к гавани на всех парусах, пользуясь благоприятным ветром и приливом.

— Это легко сказать, но трудно сделать, — возразил проводник. — На реке мы будем меньше защищены, чем в лесу, а, кроме того, ниже по реке нас ждут Осуижские броды, а я не уверен, что даже Джаспер сможет провести через них лодку в полной темноте. Что ты скажешь, Джаспер, голубчик?

— Я, как и мастер Кэп, предпочел бы идти в пироге. У Мэйбл с ее нежными ножками не хватит сил тащиться по болотам и спотыкаться о корни деревьев в такую темь, какая ожидается сегодня, а кроме того, у меня на сердце покойнее и глаз вернее, когда я на воде, а не на земле.

— Сердце у тебя еще ни разу не дрогнуло, парень, сколько я тебя знаю, да и глаз достаточно верный для того, кто больше жил под ярким солнцем, чем в лесу. А жаль, что на Онтарио нет деревьев; как порадовалось бы сердце охотника, глядя на такую ширь! Что до вашего предложении, друзья, тут есть что сказать и «за» и «против». Как известно, на воде нет следа…

— А что вы скажете о кильватерной струе? — прервал его Кэп, верный своему упрямому педантизму.

— Что такое?

— Продолжай, — сказал Джаспер. — Мастер Кэп воображает, будто он на океане. Итак, на воде нет следа…

— Да. Пресная Вода, по крайней мере у нас здесь это так. Я не берусь судить, как бывает на море. Кроме того, пирога легко и быстро плывет по течению, и для нежных ножек сержантовой дочки это будет чистый отдых. Но зато на реке нет другого укрытия, кроме туч над головой; через броды и днем-то переправляться небезопасно, а тем более ночью; и до гарнизона шесть полных миль, считая по реке. Опять же ночью и на земле следов не видно. К великому моему огорчению, я и сам не знаю, Джаспер, что в этом случае посоветовать.

— Если бы нам со Змеем удалось вызволить вторую пирогу, — отозвался молодой матрос, — мне думается, на воде мы были бы в большей безопасности.

— Да, да, конечно! И, в сущности, это можно сделать, пусть только стемнеет как следует. Сержантова дочка не то что наш брат, для нее это, пожалуй, самый лучший выход. Были бы здесь одни мы, мужчины, лихие да отчаянные сорвиголовы, — я не отказался бы сыграть в прятки с этими канальями на том берегу. Ну что ж, Джаспер, — продолжал Следопыт, возвращаясь к своей обычной серьезности, ибо меньше всего была ему присуща всякая рисовка и бравада, — возьмешься доставить нам лодку?

— Я возьмусь за все, что нужно для благополучия и спокойствия Мэйбл.

— Что ж, это хорошие чувства, узнаю тебя, мой мальчик! Змей и так уже разделся чуть ли не догола — он тебе поможет. Если вы пригоните лодку, это отнимет у наших врагов их главный козырь — им уже не так легко будет нам пакостить.

Договорившись по этому существенному вопросу, все члены отряда приступили каждый к своим обязанностям. На лес быстро спускалась ночная тень, вскоре уже нельзя было видеть, что делается на другом берегу. Надо было торопиться — коварство индейцев способно было измыслить столько средств для переправы через реку, что Следопыт не мог дождаться минуты, когда можно будет тронуться в путь. Джаспер и делавар, избегая малейшего всплеска воды, пустились вплавь, вооруженные только охотничьими ножами и томагавком. Тем временем Следопыт вывел Мэйбл из ее убежища и, приказав ей и Кэпу спуститься берегом пониже порогов, сел в единственную оставшуюся у них лодку, чтобы переправить ее туда же.