Зейн Грей - Пограничный легион [сборник] Страница 23

— И уж точно, мисс, — заключил он хриплым шепотом, — мы-то все знаем, что вы вовсе и не жена Келлзу. Он бы ни в жизни не женился. Женщин-то он уж больно ненавидит. Вся Калифорния знает. Он вас просто увез, это точно. Вот и Гулден говорит, сперва он сам уложил своих людей, а потом вы его чуть не ухлопали. Спина-то у него вокруг раны — вся в порохе… А тут того и гляди такая заваруха начнется… Уж лучше бы вам, мисс, убежать… да прямо нынче же ночью, со мной, пока все спят. Я соберу еды, лошадей оседлаю да отвезу вас куда-нибудь к старателям. А уж оттуда вы до дому как-никак доберетесь.

Джоун только покачала головой. Даже если на него и можно положиться — а она почти готова была ему поверить, — все равно теперь уже поздно. Какие бы испытания ни ожидали ее впереди — больше ничто не имело значения, она пройдет через все, все вынесет, только бы вызволить Джима Клива из бездны, в которую сама же его ввергла.

С начала своего невероятного приключения Джоун пережила Бог знает сколько неизвестных ей раньше страхов и подумала было, что ничего нового, ни ужаса, ни терзаний больше не узнает.

Однако на нее надвигались все новые испытания — плоды дикой ситуации, в которую она попала.

Бандит по имени Французик, наглый, напористый, с неизменной ухмылкой на лице, пожирал Джоун влюбленными глазами и был неуклюже галантен. Присутствие товарищей его нисколько не сдерживало, он вел себя так, словно их тут вовсе и не было. И он, и Пирс рассыпались в любезностях, стараясь перещеголять друг друга, и решительно затмевали остальных. Все это могло бы даже позабавить Джоун, не будь положение в целом столь серьезно: их любопытство, интерес к ней, их любезничанье и соперничество могли вот-вот обернуться чем-то страшным. Правда, если не считать того непроизвольного зловещего порыва Гулдена — ничем не замаскированного порыва живого человека, — за все время никто из бандитов ни единым словом, ни взглядом, ни жестом не оскорбил чувств Джоун. Они подшучивали друг над другом, острили, поддевали, иногда сердились, но с ней держались вполне прилично и дружески — по крайней мере, в своем понимании. К этим людям, бандитам, лишенным женского общества, как с неба свалилась молодая, красивая женщина, и в их одичавших душах вдруг пробудились давно забытые чувства — самолюбие, тщеславие, жажда признания. Вели они себя очень глупо — так тетерева на току важно выступают и охорашиваются перед единственной самкой. Возможно, кое у кого появились к этой беспомощной, попавшей в беду девушке и братские чувства, но у кого-то неминуемо должна была пробудиться и страсть — как у Келлза.

Вот это-то неустойчивое равновесие и стало для Джоун новой пыткой: с одной стороны, забавное соперничество за ее взгляд, доброе слово, а с другой — темные, невысказанные, тайные желания, как те, что скрывались за мрачной немотой Гулдена.

— Слушай, Французик, ты в ухажеры не годишься, — объявил вдруг Пирс. — А ты, Бейт, стар. Ну-ка, пустите меня — дайте пройти.

И Пирс добродушно, но настойчиво оттолкнул обоих бандитов.

— Ты что, забыл, что она Келлзова жена? — протянул Бейт.

— Келлз спит, а может и умер, — ответил Пирс, подсаживаясь к Джоун. — А где же вы с Келлзом познакомились? — начал он, склонив к Джоун красное лицо.

Джоун волей-неволей приходилось играть свою роль, а это было трудно, она понимала, что за любопытством Пирса может скрываться ловушка, что он хочет поймать ее на лжи. Он ведь знал — все они знали, что она Келлзу вовсе не жена. А если она и пленница, то ясно, что находится в плену добровольно. И Пирс, видимо, намеревался выяснить, как же так получается, что она покорно подчиняется воле Келлза, хотя и ему самому, и другим ясно, что она порядочная девушка.

— А это никого не касается, — ответила Джоун.

— Само собой, — согласился Пирс и, наклонившись еще ниже, пристально посмотрел ей в лицо. — А еще я хотел бы знать, правду ли говорит Гулден? Это вы стреляли в Келлза?

В темноте Джоун неприметно отклонилась назад и сжала руку Келлза.

Он тотчас проснулся и поднял голову — такой мгновенной реакции трудно было ожидать от совсем ослабевшего, смертельно усталого человека.

— Эй, кто тут? — громко спросил он.

Пирс осторожно поднялся на ноги: от неожиданности он испугался, но нимало не смутился.

— Это я, хозяин, я собрался спать, да вот подумал, посмотрю, как ты, не надо ли чего.

— Со мной все в порядке, — холодно ответил Келлз. — Ступай, оставь меня в покое. Все вы.

Пирс любезно пожелал им доброй ночи и вернулся к костру. Бандиты тут же разобрали одеяла и улеглись; у огня остался один Гулден — безмолвная, бесформенная громада.

— Джоун, почему вы меня разбудили? — шепотом спросил Келлз.

— Пирс стал допытываться, не я ли в вас стреляла. Я вас разбудила, чтобы ему не отвечать.

— Вот как! — сквозь зубы воскликнул Келлз и тут же рассмеялся: — Этих парней не одурачишь. А в общем-то неважно. Может, так и лучше — пусть думают на вас.

Келлз глубоко задумался. Гаснущий костер чуть освещал его бледное лицо. Больше он ничего не сказал и вскоре снова заснул.

Джоун прилегла почти рядом, положила голову на седло, укрылась одеялом и с удовольствием вытянула ноги. Сон! Его надо гнать прочь. Как это она осмелилась о нем даже подумать! Становилось холодно, ветер глухо шумел в вершинах пихт, огонь еле горел. Джоун смотрела на черную бесформенную глыбу недалеко от костра. Гулден! Он долго сидел, не двигаясь, потом зашевелился, подошел к самому костру, минуту постоял. В тусклом красном свете он казался огромным сгустком окружавшего его зыбкого зловещего мрака. Впалые глаза на непомерно крупном лице зияли черными провалами, и все время Джоун чувствовала на себе их взгляд. Потом он улегся вместе с остальными, и вскоре его глубокое тяжелое дыхание умиротворенного быка сказало Джоун, что Гулден заснул.

Много часов пролежала Джоун, не смыкая глаз. В небе светили звезды, вокруг колыхались темные тени. В голове одна за другой проходили мысли — тысячи мыслей — и все об одном, самом важном, самом насущном — о Джиме Кливе.

И только поутру, когда ее разбудил упавший на лицо теплый луч солнца, Джоун поняла, что все-таки поспала.

В лагере царила предотъездная суета. Привели лошадей. Они хорошо отдохнули и были в драчливом настроении — прижав уши, то и дело норовили друг друга укусить. Келлз сидел у большого камня возле костра с чашкой кофе в руке. Выглядел он гораздо лучше: когда здоровался с Джоун, голос у него был не так слаб, как накануне. По дороге к ручью Джоун пришлось пройти мимо Пирса, Французика и Гулдена, однако они не обратили на нее никакого внимания. Только Бейт Вуд, тронув сомбреро, пожелал ей доброго утра. Все было совсем другим, и Джоун даже подумалось, не привиделись ли ей события прошлого вечера в страшном сне.