Дональд Портер - Изгой Страница 30

– Насколько мне известно, Ваше Величество, воин-сенека ничего не преувеличил, – ответил полковник.

– А королю это известно? – Черчилль покачал головой:

– Его Величество настолько обеспокоен угрозой со стороны Людовика Французского здесь, в Европе, что до настоящего времени мало занимался колониями.

– Ему должны были докладывать.

Полковник помедлил, стараясь подобрать правильные слова, чтобы не сказать лишнего.

– Отчеты губернаторов колоний проходят множество рук, прежде чем ложатся на стол Его Величества, – наконец сказал он.

Мария по достоинству оценила его тактичность, но была явно обеспокоена. Она ни на секунду не забывала о противостоянии двух крупных держав.

– Мне кажется, – сказала королева, – что если Франция захватит наши колонии в Северной Америке, она обретет такое могущество, что нам с ней будет не справиться и здесь, в Европе.

– Не вы одна придерживаетесь такого мнения, Ваше Величество, – заметил полковник Черчилль.

Теперь Мария поняла, почему Ренно приехал в Лондон, и оценила замысел. Она также поняла, что ей придется вмешаться в события самой.

– Ренно, воин-сенека, – сказала королева. – Я очень рада, что вы навестили меня. Мы с вами встретимся еще.

После ухода гостей королева вернулась к своим делам, но придворные заметили, что она слишком задумчива. Американские колонии получили надежного и могущественного союзника.

Король Вильгельм не смог пообедать с женой, но она не удивилась этому. Он часто проводил на различных заседаниях гораздо больше времени, чем планировал, потому что слишком щепетильно относился к своим обязанностям, слишком тщательно все проверял и просматривал. Король был тугодумом и, прежде чем принять решение, должен был все хорошенько взвесить.

Мария продумала планы на вечер. Вильгельм пришел в ее покои, когда было уже достаточно поздно. Тяжело вздохнув, он расетегнул жилет, снял сапоги, потом вытянул ноги в чулках перед камином и взял кружку светлого голландского пива.

– После такого дня, – заметил он, – я всегда говорю себе, что мы сделали огромную глупость, уехав из Гааги. Управление этой страной такое неблагодарное занятие.

– Вы снова встречались с комитетом палаты общин.

– Я пробовал найти с ними компромисс относительно нескольких законопроектов. Обычное дело. Но они спорят из-за каждой ерунды. Мне всегда казалось, что голландцы народ упрямый, но англичане еще хуже.

Мария не стала говорить, что Его Величество зачастую сам провоцирует членов парламента на споры и упрямство.

– Я отпустила своих придворных дам и ваших офицеров. Я подумала, что вам будет лучше поесть прямо здесь, у камина.

– Я не голоден, – ответил Вильгельм.

Мария сделала вид, что не расслышала, и дернула за шнурок.

Тут же появились лакеи в ливреях. Один из них поставил перед королем небольшой столик, другой тут же его накрыл, третий торжественно протянул королю салфетку. Наконец появился четвертый лакей: он нес серебряную супницу с крышкой.

Королева жестом отпустила лакеев. Ее Величество собственноручно налила суп в фарфоровую тарелку.

Король Вильгельм принюхался, потом просиял и потер свои пухлые руки.

– Прекрасно! Кажется, я все-таки голоден. – И он набросился на еду.

Королева подлила ему добавку.

Король съел весь суп и удовлетворенно рыгнул. Настроение у него явно улучшилось, и он принялся болтать о недостатках членов парламента. Монархи лишились абсолютной власти, и хотя Вильгельм теоретически был сторонником парламента, но на практике постоянно возникали непредвиденные трудности.

Королева внимательно слушала. Она знала, что чем больше он ей расскажет, тем лучше у него будет настроение.

– И мне приходится сносить все эти глупости, – наконец вздохнул он. – Надеюсь, хоть у тебя был спокойный день.

– У меня была совершенно необычная встреча, – призналась Мария. – Ко мне на чай приходил североамериканский индеец. Настоящий дикарь, но с бледной кожей и светлыми волосами.

Вильгельм поднял бровь.

– Он, наверное, приехал в Лондон, чтобы играть на сцене. – Король не придал сказанному большого значения.

– Нет. Он сын вождя племени сенеков, который одновременно является лидером всего союза ирокезов. И, насколько я поняла, он и сам добился высокого положения в колониях.

Вильгельма это абсолютно не интересовало.

– Можете быть уверены, его скоро отловит какой-нибудь театральный агент, который будет, потом за большую прибыль показывать его на сцене.

Мария налила ему еще кружку светлого голландского пива.

– Смею заверить вас, что ничего подобного не произойдет. Ренно, воин-сенека, прибыл в Лондон с совершенно определенной целью. Он приехал, чтобы повидаться с вами.

Вильгельм удивился и забеспокоился:

– Но сейчас у меня совершенно нет свободного времени…

– Я дала ему слово, – твердо прервала его королева, – что в самом скором будущем вы его примете. А я привыкла держать свое слово.

Король испытывал неловкость.

– Ну, если вам так хочется…

– Да, дорогой, – ответила Мария. – Ради вашего же блага… и ради Англии. Повидайтесь с ним, выслушайте его, и я уверена, вы поймете меня.

– Чего именно он хочет? – Королева улыбнулась:

– Пусть Ренно сам вам обо всем расскажет.

В доме великого сахема редко ссорились. Слово Гонки было законом, в области домашних дел полноправной хозяйкой считалась Ина. Сферы их влияния редко пересекались, но даже в подобных случаях они слишком уважали друг друга, чтобы ссориться. Обычно одерживал победу здравый смысл. Но теперь атмосфера в семействе сахема была крайне напряженной.

Санива деликатно удалилась из дома брата и свояченицы. Она ела вместе с друзьями из клана Медведя. Эличи жил в длинном доме воинов-холостяков, Уолтер – в доме юношей. Из детей в доме осталась только Балинта, но она быстро поела и убежала.

Гонка и Ина сидели друг против друга. Между ними в очаге, выложенном по краю камнями, горел небольшой костер. Великий сахем с неприступным видом сложил руки на груди. Ина казалась безмятежной, она по очереди опускала иглы дикобраза в тыквы-горлянки, где хранила краски разных цветов, потом так же по очереди подносила иглы к огню, чтобы убедиться, что получился нужный цвет. В отличие от остальных людей она не боялась Гонку.

– Через шесть лун и никак не позже чем через двенадцать, – спокойно заметила она, – Уолтер должен вернуться к своему народу.

Она сама возобновила их спор, и Гонке пришлось усилием воли сдержаться, чтобы не разозлиться. Он ответил спокойно и тихо, но в голосе его прозвучали властные нотки.

– Воин-сенека не может нарушить слово, – сказал он. – Я пообещал Уилсону и Деборе, что мы всегда будем рады этому юноше. Если я нарушу данное слово, маниту разгневаются на меня, и тогда беды грозят всем нам. – Ина сохраняла невозмутимость.