Майкл (Майк) Даймонд Резник - Доктор и стрелок Страница 34

Он торчал в «Павлине» с заката. Причин засиживаться там не было – как и уходить, если только Эдисону не понадобится помощь. К последнему, кстати, Холидей успел наведаться: спросил, началась ли работа в долине. Работа началась, но до ее завершения оставалось дня два.

– Черная девятка – к красной десятке, – произнес знакомый голос.

– С возвращением, – не поднимая головы, ответил Холидей. – Ты уже разделался с прославленным мистером Гарретом?

– Скоро разделаюсь, – пообещал Кид. – Сесть не пригласишь?

– Располагайся, – сказал Холидей. – Не вижу причин гнать тебя, – добавил он с улыбкой, – все равно, даже при желании, не навредим друг другу.

Кид хихикнул в ответ и подвинул стул.

– Ну, как поживаешь, Док?

– Спасибо, ничего, – ответил Холидей. – Приятно, что спросил.

– Не смейся надо мной, Док, – совершенно спокойно и незлобиво предупредил Кид. – В этом чертовом округе у меня, кроме тебя, и друзей-то нет.

– Если верить слухам, твои друзья не доживают до седых волос, – заметил Холидей. Кид напрягся, а он продолжил: – Не то чтобы ты их сам убиваешь, просто ведешь очень опасную жизнь, и напарники, которые владеют оружием не так хорошо, как ты, обычно долго не живут.

Дослушав его, Кид заметно расслабился.

– Я ведь не собирался становиться бандитом или убийцей, знаешь ли, – сказал он. – Просто так вышло. В конце концов начинаешь делать то, что у тебя получается лучше всего.

– Где ты так выучился стрелять?

Кид пожал плечами.

– Если честно, сам не знаю. В детстве, пока мы жили в Нью-Йорке и в Канзасе, я даже с игрушечными револьверами не играл, не мечтал быть стрелком и, даже получив собственное оружие, не особенно с ним упражнялся. Просто как-то опоясался кобурой, выхватил револьвер и выстрелил – сразу же попал, куда метил. С тех пор всегда попадаю. Револьвер у меня – что палец указательный.

– Таких, как ты, называют прирожденными талантами, – заметил Холидей. – Многие не могут попасть туда, куда пальцем тычут.

– Думаешь? – спросил Кид. – Из твоих уст это звучит как похвала.

– Ну, и покровительство Римского Носа не вредит здоровью, – добавил Холидей.

– Кто говорит о покровительстве? – возмутился Кид.

– Джеронимо.

– Наслышан о нем, хотя лично не встречал.

– Считай, что тебе повезло, – сказал Холидей. – А Римского Носа ты встречал?

– Да, – кивнул Кид, – просто он зовет себя иначе.

– Вокини?

– Точно. Зачем ему такое имя?

– Не все краснокожие говорят по-нашему, – ответил Холидей. – Джеронимо, например, зовется Гоятлай.

– Что ты заладил: Джеронимо то, Джеронимо се?.. – вскинулся Кид. – Он разве не торчит в лагере к югу от Тумстоуна?

– Трудно сказать, – улыбнулся Холидей. – Он как Римский Нос – куда хочет, туда и перемещается.

– Я думал, апачи ненавидят нас, бледнолицых, а ты, смотрю, спокойно общаешься с этим Джеронимо?

– Общался – как и ты с Римским Носом.

– Чего Джеронимо от тебя хотел?

– Что хотел, то уже получил, – ответил Холидей.

– Не знал, что ты наемный стрелок, – признался Кид. – Кого пристрелил для апача?

– Никого.

– Не понимаю, – нахмурился Кид. – Он просил тебя об услуге, так? Что ты для него сделал, и как он тебе отплатил?

– Помнишь вокзал, на котором мы познакомились? Примерно в дне пути отсюда, на запад?

– Ну да, – усмехнулся Кид. – Вот я тебя тогда одурачил!

– Одурачил, это да, – признал Холидей.

– Ну, и что там с этой станцией?

– Ее больше нет.

Кид рассмеялся.

– Джеронимо заплатил тебе, чтобы ты сжег железнодорожный вокзал? Почему он сам этого не сделал?

– Я не то чтобы его сжег, – произнес Холидей, – а сам Джеронимо не мог разрушить вокзал, потому что на постройке лежало защитное заклятие команча по имени Белый Орел.

– Ох и тошнит меня уже от этой магии, словами не сказать! – пожаловался Кид. – Джеронимо – воин. Отчего сам никого не убивает и не жжет станции?

– Он не просто воин, – ответил Холидей. – В первую очередь он шаман. Если бы Джеронимо мог самостоятельно разрушить станцию, то сделал бы это. У него не получилось, вот он и обратился ко мне.

– И ты согласился? Вот так запросто? – спросил Кид, щелкнув пальцами.

– Нет, – покачал головой Холидей, – мы заключили сделку: я ему, он мне. Баш на баш.

– Как он отплатил?

Холидей пристально посмотрел на Кида.

– Прежде я тебя убить не мог. Зато теперь, через пару дней у меня, может, появится шанс.

– Может, – напрягся Кид, – выйдем и прямо сейчас решим дело?

Холидей покачал головой.

– Повторится то же, что случилось в тумстоунском борделе… А пока, – добавил он после небольшой паузы, – у меня есть к тебе деловое предложение.

– Слушаю, – ответил Кид, холодно глядя на Холидея.

– В одном отеле со мной остановилась женщина, – произнес Холидей. – Ее зовут Шарлотта Брэнсон.

– Ни разу о такой не слышал.

– Познакомлю вас при первой возможности, – продолжал Холидей. – Ты к ней внимательно присмотришься и запомнишь в лицо.

– А после?

– Не убивай ее.

– Я что, по-твоему, хожу по улицам и убиваю женщин, когда мне приспичит? – возмутился Кид.

– Нет, я так не думаю. Всего лишь прошу: увидишь миссис Брэнсон – сразу уходи, не попадайся ей на глаза. Разве это так трудно?

– Ну не знаю…

– Это мое тебе предложение, – сказал Холидей. – Ты обещаешь не убивать ее, я обещаю, что не придется выяснять, кто из нас двоих лучший стрелок.

– Да ты к ней неровно дышишь, к этой дамочке? – развеселившись, спросил Кид. – Я слышал, Большеносая Кейт ужасна в гневе.

– Она отсюда за сотни миль, – ответил Холидей. – И вообще, Кейт – уже моя забота. Ну как, мы договорились?

– Во-первых, скажи: с какой стати мне вообще знакомиться с этой Брэнсон?

– У нее на тебя большой зуб.

– Серьезно?

– Ты убил ее мужа, – сказал Холидей.

– Брэнсон, Брэнсон… – нахмурившись, пробормотал Кид. – Не припомню никакого Брэнсона.

– Он случайно угодил на поле битвы линкольнской войны.

– Тогда ему следовало не соваться под пули… Или еще лучше, затесаться в наши ряды.

– Восхищаюсь твоим чувством сострадания.

– В меня тогда тоже стреляли. Я не виноват, что мистер Брэнсон угодил на линию огня.

– Никто тебя и не винит, – ответил Холидей. – Я лишь хочу знать: мы договорились?

– Давай-ка уточним, – задумчиво насупился Кид, – если я не пристрелю женщину, которую в жизни не встречал и которую не узнаю, если ты не ткнешь в нее пальцем, то мы станем друзьями?

– Я и так твой друг, – ответил Холидей, – однако это не помешает мне выследить тебя и пристрелить, если ты убьешь Шарлотту Брэнсон.

– Я спрошу чуток по-другому: если я не убью ее, то нам с тобой не придется стреляться?

– Даю слово.

– Пожмем друг другу руки? – Кид подался через стол к Холидею.

Дантист осторожно протянул руку, и тут за соседним столом, где играли в карты, раздался радостный возглас: кто-то сорвал большой куш. Кид, не обращая на чужую радость внимания, энергично тряс руку Холидею. Было больно, однако Холидей даже не поморщился. Лишь когда Кид отпустил его, размял онемевшие пальцы.

– Хватка у тебя хлипкая, Док, – заметил паренек.

– Когда мне было четырнадцать, говорили, что я жму руку крепко, – ответил Холидей. – Похоже, соврали.

Кид рассмеялся.

– Ты мне нравишься, Док! Сразу понравился! – с этими словами он потянулся к бутылке.

– Я попрошу еще стакан, – сказал Холидей.

– Не надо, – отказался Кид и отпил большой глоток прямо из горла. – Славное пойло. Что это?

– Обычный кентуккийский виски. Должно быть, Аристид или Индус его кое-чем разбавили.

– Это что еще за черти? – насмешливо спросил Кид.

– О них тебе лучше расскажет Бэт Мастерсон, – ответил Холидей. – На самом деле, я о них и узнал-то от Бэта. Аристид стал первым победителем Кентуккийского дерби, основанного лет шесть-семь назад. Индус был самым быстрым скакуном после Американского Затмения.

– Американское? Затмение?

– Свое Затмение было у англичан, вот люди и придумали, как их различать.

– Откуда Мастерсон все это знает? – спросил Кид.

– Он сперва был спортивным обозревателем, потом юристом, – ответил Холидей.

– Вы дружили?

– Время от времени.

– Какой-то ты ветреный, – неодобрительно произнес Кид.

– Мы с Бэтом никогда особенно не были близки, просто ладили неплохо и почти всегда воевали на одной стороне.

– В Канзасе я видел, как играют в бейсбол, – поделился опытом Кид. – Глупый спорт.

Холидей, который во время беседы раскладывал пасьянс, закончил и, собрав карты, перетасовал их. Начал новый кон.