Андрей Ветер - Хребет Мира Страница 38

— Второй раз ты поспеваешь мне на выручку, — сказал индеец, обливаясь кровью. — Отныне я твой побратим…

Теперь, пять лет спустя, Молчун попросил Сидящего Волка отдать ему в жёны дочь, но перед ним предстал почти незнакомый человек, в узких глазах которого сквозила дикость и с трудом сдерживаемая враждебность. Индеец переполнялся злобной ревностью, едва речь заходила о Лесном Лекарстве, и Молчун решил не играть с огнём.

Лесное Лекарство ни разу не обмолвилась словом с Молчуном, несмотря на все его попытки вызвать девушку на разговор. Он терзался, не в силах разгадать тайну невероятной любовной ночи, жаждал выудить из молодой индеанки хотя бы намёк на то, какому колдовству он подвергся с её стороны и зачем. Но тщетно. Не было в Лесном Лекарстве ни малейшего следа от блеска любви, ни даже обыкновенного внимания. Однако Молчун отказывался верить, что произошедшее с ним было лишь игрой его воображения. Он до сих пор чувствовал прикосновение её тела, ощущал жаркое дыхание на лице и пульсирующий огонь её влагалища. Его ум застилала пелена безумной страсти, он весь кипел, когда Лесное Лекарство проходила возле него. Всякое малейшее её действие вызывало в нём волнение.

Никогда прежде не влекло его ни к одной женщине с такой неудержимостью. У него уже были две жены-индеанки, но обе теперь ушли в иной мир. Одна заплуталась позапрошлой зимой в лесу и замёрзла. Вторая погибла двумя годами раньше на охоте: она принялась свежевать раненого бизона, приняв его за мёртвого, и он ударил её рогом в живот.

Но каждую прежнюю свою жену Молчун просто покупал за десяток лошадей, не испытывая никаких особых чувств к будущей жене. Обе они были милы, но ни одна не пробудила в его сердце появившуюся теперь беспокойную возбуждённость и какую-то необъяснимую нервную растроганность. В дни женского лунного цикла, когда Лесное Лекарство уходила жить в специально отведённую для такого случая палатку, Молчуна охватывала тревога. Он с глубочайшим вниманием прислушивался к любым приближавшимся шагам, останавливался посередине фразы во время разговора.

«Я просто схожу с ума. Пришло время уезжать отсюда», — решил Марсель, когда снега стали таять.

Язык Лисицы продолжала хворать, и её болезнь тревожила соплеменников. Лицо индеанки сделалось совершенно чёрным, руки постоянно содрогались, по телу рассыпались крупные капли пота. Ни палатка для потения, ни знахарские пляски и песни, ни отвары трав не привели к улучшению здоровья. Она скончалась в самом конце зимы. Сидящий Волк велел дочери взять на себя хлопоты с погребением, сам же отправился на несколько дней в горы, чтобы провести там время в глубоком посту и молитвах. Лесное Лекарство собственноручно зашила покойницу в шкуру бизона, испещрённую мелкими рисунками, и с помощью родственниц умершей водрузила тело на высокий помост. Погребальный настил был сделан из плотно связанных между собой ветвей деревьев, и на четырёх шестах, держащих его, Лесное Лекарство подвесила по одной отрубленной лошадиной голове. Последующие семь дней девушка оставляла у подножия помоста глиняную плошку с пищей и жгла пучки душистой травы.

Весной в стойбище Абсароков начали исполняться военные танцы. Абсароки редко отправлялись на войну всем племенем, такие случаи были исключительными. Дикарям не нужна была крупномасштабная война. Они уходили в рейд небольшими отрядами, чтобы украсть лошадей у соседнего племени или отомстить за кого-нибудь из погибших родственников. Организатор похода обычно получал видение и нередко знал заранее множество деталей предстоявшего рейда.

— Орёл кружил над горой, — неторопливо рассказывал Половина Луны, устроившись справа от Сидящего Волка, — а на горе стояли три высокие сосны. Я хорошо запомнил то место. Позади горы я разглядел деревню Полосатых Перьев, вернувшихся с охоты на бизонов. Их лошади были тяжело нагружены мясом и вымазаны свежей кровью. Мне навстречу выехал высокий воин с распущенными волосами. На каждой груди у него были видны белые отпечатки ладоней. На голове его сидело чучело ястреба с расправленными крыльями.

— Ты сразился с ним? Что поведало тебе видение? — Сидящий Волк повернул лицо к Большой Луне.

— Да, я поразил его копьём. Но я не знаю, что было дальше.

— Ты пришёл просить меня возглавить отряд. Ты поднёс мне табак, мы выкурили трубку, и ты подарил мне трёх прекрасных охотничьих лошадей. Я согласен вести этот отряд. — Сидящий Волк взглянул на Молчуна. — Что ты скажешь, Большое Крыло? Не хочешь ли ты присоединиться?

Марсель выдержал паузу, как было принято у Абсароков, чтобы придать особый вес своим словам, и ответил:

— Зимой ты сказал мне, что я беден, что у меня не осталось даже коня. Я с радостью отправлюсь с вами, чтобы мои друзья не вздумали считать меня неудачником. И запомни, что я захвачу самых опасных лошадей! — воскликнул белый человек, подразумевая, что он не станет угонять коней, свободно пасущихся в табуне, а отвяжет животных, которых хозяева ценили выше остальных и потому привязывали на ночь возле своего жилья.

Обычно военный отряд отправлялся в поход за лошадьми пешком. Когда руководитель отряда объявлял, что он заготовил себе мокасины, это служило знаком к началу приготовлений. Уходя пешком, воины как бы обрекали себя на удачный исход похода, ведь, не добыв себе лошадей во вражеском стане, они не сумели бы уйти от врага и погибли бы. Каждый из воинов брал с собой собаку, на которую навьючивал все необходимые для похода вещи, куда обязательно входила военная рубаха, новая обувь, маленький ковш и верёвка, предназначенная для пойманных лошадей.

Сидящий Волк собрал группу в пятнадцать человек и, когда все члены отряда прошли через положенный пост и обряд очищения, что заняло несколько дней, глубокой ночью они выступили в поход. Они шли в полном молчании, оставив за спиной уснувшую деревню. Первым шагал Сидящий Волк, и возле него слышалось частое дыхание крупного бурого пса. Следом двигались три человека, на головах которых лежали клыкастые волчьи маски с торчащими ушами, а серые волчьи шкуры свисали вдоль спины.

Отряд Абсароков сделал первую остановку перед самым рассветом, едва небосвод подал первые признаки утреннего света. Мужчины растянулись в траве и позволили себе вздремнуть. Разведчики же в волчьих нарядах пошли вперёд, чтобы убедиться в безопасности стоянки. Перед тем как продолжить дорогу, Сидящий Волк попросил воинов встать вокруг него, сам же повернулся к солнцу и сказал:

— Стоящий-Над-Нами, не отвернись от своих детей. Если мой отряд возвратится домой без потерь и со множеством лошадей, то я обязуюсь поставить священную палатку для очищения. Я также отрежу тебе пятнадцать лоскутов кожи с моей груди: по кусочку за каждого члена моего отряда…