Карл Май - Белый брат Виннету Страница 43

Никто и никогда не говорил еще так с вождем индейцев. Ават-Вила с упорством дикаря пытался понять причину отчаянной смелости старого вестмена.

— Наверное, у тебя очень сильное «лекарство».

— Да, мое «лекарство» сильнее твоего, мой талисман всегда наказывал смертью моих врагов. И так будет всегда. Я спрашиваю тебя: ты считаешь нас друзьями или нет?

— Я должен посоветоваться с воинами.

— Впервые вижу, чтобы вождь спрашивал совета у своих воинов. Но раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Мы, белые вожди, поступаем так, как считаем нужным, а потому мы важнее тебя, наша власть сильнее. Поэтому мы не можем сидеть вместе с тобой у одного костра, мы немедленно седлаем лошадей и уезжаем.

Олд Дэт встал на ноги, все еще сжимая в каждой руке по револьверу. Великий Медведь вскочил, словно ужаленный, глаза его загорелись, зубы оскалились. Загнанный в тупик, он лихорадочно искал выход и, по-видимому, не находил его. В случае столкновения с индейцами мы наверняка поплатились бы жизнью за дерзость старого вестмена, но и многие команчи пали бы от наших пуль, а другие были бы изувечены в рукопашной схватке. Молодой вождь со страхом смотрел на смертоносные револьверы, он знал, что его первого ждет пуля.

Сын вождя отвечал перед отцом за все, что предпринимал по собственному усмотрению, и хотя у индейцев никто никого не принуждает принимать участие в военном походе, тот, кто решился выступить, должен непременно подчиниться железной дисциплине и неумолимому закону. Кто покажет себя трусом или неумелым воином, кто не владеет собой и больше ценит собственные порывы, чем общее благо, того с позором изгоняют, такого не примет ни одно племя, и изгой бродит по безлюдным пространствам. У него есть только один путь возвратить себе доброе имя: вернуться в родные места и покончить с собой на глазах у соплеменников, чтобы мучительной смертью доказать способность переносить физические страдания. Это единственная возможность попасть в Страну Вечной Охоты, и индеец готов совершить любой подвиг, немыслимый для обыкновенного человека, лишь бы после смерти оказаться в своем дикарском раю.

Именно так, скорее всего, и думал молодой вождь. Он не решался приказать убить нас, ведь в случае его смерти оставшиеся в живых скажут Белому Бобру, что сын не мог владеть собой, что он, пытаясь играть роль вождя, отказал в гостеприимстве старому другу отца и обозвал его и его товарищей собаками. Похоже, для Олд Дэта не было тайн в душе краснокожего, он рассчитал точно и был совершенно спокоен. Старик стоял напротив индейца с револьверами на изготовку и смотрел прямо в сверкающие от гнева глаза молодого вождя.

— Вы хотите уйти? — воскликнул индеец. — Мы не вернем вам лошадей. Вы в ловушке!

— И ты вместе с нами. Подумай о Белом Бобре. Если ты погибнешь от моей пули, он не покроет свою голову и не запоет траурную песню, но скажет: «У меня не было сына. Тот, кого застрелил Коша-Певе, был неопытный мальчик, он не уважал моих друзей и слушался только голоса собственной глупости». Тени воинов, которых мы убьем вместе с тобой, закроют тебе вход в Страну Вечной Охоты. Старые скво откроют беззубые рты, чтобы высмеять вождя, который не сберег своих воинов, потому что не умел владеть собой. Посмотри на меня! Разве я похож на человека, который боится? Я уговариваю тебя стать моим другом не из страха, а потому, что ты — сын моего краснокожего брата, которому я желаю только добра. А теперь решай! Одно неосторожное слово, одно неверное движение — и я стреляю.

С минуту вождь стоял как вкопанный. Трудно было понять, что происходит у него в душе: лицо, покрытое толстым слоем краски, оставалось бесстрастным. Потом он медленно опустился на землю, снял с шеи трубку мира и сказал:

— Великий Медведь выкурит трубку мира с бледнолицым.

— И правильно сделает. Тому, кто выступил походом на апачей, не следует ссориться с белыми.

Мы тоже сели.

Великий Медведь вынул из-за пояса мешочек с кинникинником, то есть табаком, смешанным с листьями дикорастущей конопли, набил трубку, раскурил ее, встал и произнес короткую речь, в которой часто повторялись слова: «мир», «дружба» и «белые братья». Потом он затянулся шесть раз, пуская дым струёй к небу, к земле и на все четыре стороны света, и передал трубку Олд Дэту. Вестмен произнес ответную дружелюбную речь, повторил фокус с дымом и вручил трубку мне, предупредив, что каждый из нас должен затянуться именно шесть раз. Когда трубка обошла всех нас поочередно, включая и Сэма, команчи уселись в некотором отдалении, образовав живой круг, а наш проводник подошел к вождю, чтобы в подробностях рассказать ему о нашей встрече. Естественно, он умолчал о том, что Олд Дэт взял его в плен. Когда разведчик закончил свой доклад, я попросил его провести меня к нашим лошадям и принес сигары. К сожалению, я не мог угостить никого из краснокожих, кроме Великого Медведя, чтобы, будучи «вождем», не встать на одну доску с простыми воинами и не потерять их уважение.

Сигары были знакомы Великому Медведю: я заметил, как просветлело его лицо при виде подарка, а при каждой затяжке вождь издавал звук, напоминающий голос тех милых животных, из которых получается превосходный окорок. Он стал очень учтив и справился о цели нашего путешествия. Благоразумный вестмен не счел нужным открывать ему всю правду, сообщил лишь, что мы пытаемся догнать нескольких белых, следующих к Рио-Гранде, а оттуда в Мексику.

— В таком случае мои белые братья могут ехать с нами, — предложил вождь. — Мы двинемся в путь, как только найдем след апача, сумевшего уйти от наших воинов.

— Кто он?

— Один из вождей. Команчи встретились с апачами в том месте, которое белые называют форд Индж. Несколько пуль попали в него, и он не сможет долго продержаться в седле. Скорее всего, он где-то тут поблизости. Мои белые братья случайно не встречали его следов?

— Нет, — твердо ответил Олд Дэт, не собиравшийся предавать Виннету.

— Значит, этот койот скрывается где-то у реки. Он не мог далеко уйти из-за ран, к тому же берег занят моими воинами, а они не дадут проскользнуть и мыши.

Положение Виннету становилось угрожающим. Конечно, след в реке команчам было не найти — его затоптали копыта наших лошадей, однако охота на раненого апача продолжалась уже три дня, и он вполне мог угодить в лапы воинов из любого другого отряда команчей. То, что Великий Медведь ничего не знал об этом, еще ни о чем не говорило.

Чтобы хоть чем-то помочь Виннету, хитроумный вестмен заметил:

— Завтра мои краснокожие братья наверняка найдут то место, где мы переправлялись через реку. Там стоит липа, с которой мы сняли кору: у меня открылась давняя рана, и пришлось перевязать ее лыком. Нет ничего лучше лыка, когда требуется остановить кровотечение. Мой краснокожий брат, наверное, знает об этом средстве.