Зейн Грей - Великий раб Страница 5

С этого дня уже никто не пытался оскорбить Сиену словом, и его не заставляли работать. Он был волен ходить, куда захочет, и большую часть времени посвящал облегчению работы своих людей.

Лесные дороги были открыты для него. Он мог свободно ходить по селению кри. Если кто-нибудь из мужчин встречал Сиену, он уступал ему дорогу; если Сиена встречал женщину, она склоняла свою голову; если ему встречался один из начальников, он смотрел на него, как равный на равного.

Однажды в сумерки он столкнулся с Эмитой, и она остановилась, похожая на гибкий тростник, готовый сломиться от ветра. Но Сиена прошел мимо.

Наступила весна, за нею лето и осень. И снова ветер разнес далеко вокруг славу о Сиене. Чиппивеи приходили издалека, чтобы взглянуть на Великого Раба, и даже индейцы из племени Черной Ноги и из племени Желтых Воинов побывали в селении кри. К славе Сиены прибавилось почитание.

Но Сиена ходил среди своих людей, молчаливый и равнодушный к остальным, не покидая окрестностей селения своего врага.

– Сильный в плену у слабого,– говорили о нем.– Великий Раб, который когда-нибудь освободит свой народ и будет вождем могучего племени.

Однажды поздней осенью Сиена, размышляя, сидел в сумерках у порога шалаша Эмы. Никто из тех, кто приближался к нему в этот вечер, не нарушал речью его покоя. Снова Сиена слушал голоса ветра, молчавшие долгое время. Эго был северный ветер; он хлестал ели и стонал в темных соснах. Его холодное дыхание возвещало Сиене приближение зимы, и ему чудились в нем голоса, призывающие туда, далеко на север.

В темноте, когда селение спало, Сиена не спускал глаз с севера. И он увидел, как золотой столб, похожий на огромную стрелу и быстрый как она, взметнулся к зениту.

– Наза! – прошептал он,– Сиена видит.

Потом изменчивое северное сияние расцвело золотыми и серебряными полосами, лучами, розовыми, как перламутр раковины, цвета опала и пламенного солнечного заката; это были символы жизни Сиены с того момента, когда в реве бурной Атабаски расслышал он свое имя, до того еще далекого часа, когда он простится со своим великим народом и уйдет навсегда в обитель ветров.

Семь ночей Сиена бодрствовал в темноте, и на седьмую ночь, когда на севере погасли золотой огонь и серебряное сияние, он пошел от шалаша к шалашу, будя своих людей.

– Когда люди Сиены услышат звук выстрела, пусть они громко кричат: «Сиена убивает Барому! Сиена убивает Барому!»

Бесшумными шагами Сиена шел по селению, пока, наконец, не достиг хижины Баромы. Войдя, он нащупал в темноте рога оленя и снял стреляющую палку. На улице он выстрелил в воздух.

Подобно гремящей ракете, выстрел прорвал тишину ночи и эхом отозвался с утесов. Когда эхо замолкло вдали, Сиена издал победный клич воина, и во второй раз его враги услышали этот ужасный, протяжный звук.

Раздались пронзительные крики людей Сиены:

– Сиена убивает Барому!… Сиена убивает Барому!… Сиена убивает Барому!…

Враги кроу, разбуженные, подняли неистовый крик, скоро перешедший в оглушительный рев, потрясший воздух.

В то время, как кри оплакивали гибель Баромы и кричали в уши друг другу: «Великий Раб овладевает свободой!» – Сиена поспешил к своим людям и, указывая на север, повлек их за собою.

Вытянувшись в одну линию, они, миновав поля, вступили в лес. Сиена шел позади, все время оглядываясь, держа наготове свое чудесное оружие.

Постепенно затихали голоса перепуганных кри и, наконец, замерли вдали.

Под черным покровом шепчущихся ветвей, вокруг мерцающих в темноте, окруженных тростником небольших озер Сиена вел свой народ.

Всю ночь он торопил их к северу и с каждым шагом сильнее билось его сердце. Его беспокоил только тихий звук, подобный голосу, который ветер обычно доносил к нему.

Но теперь ветер дул ему в лицо, а звук слышался за его спиной. Он крался по его следам, словно поступь судьбы. Когда он вслушивался напряженно он ничего не слышал, но когда он ускорял шаг, думая, что звук был игрою его воображения, голос снова начинал преследовать его.

На сером рассвете Сиена остановился у края пустынной равнины и смотрел сквозь туман на пройденный путь. Что-то шевельнулось среди теней – серый силуэт, медленно приближавшийся с жалобным криком.

– Волк крадется за Сиеной,– прошептал вождь.

Но, оставаясь на месте, он скоро увидел, что это был индеец. Он поднял оружие. Когда, хромая, индеец приблизился к нему, Сиена узнал одежду из серебристой лисицы и соболя – его дар Эмите. Он насмешливо улыбнулся. Кри хотели обмануть его. Тилиманка, преследуя его, оделся в платье сестры. Барома найдет своего сына мертвым на пути Великого Раба.

– Сиена! – раздался слабый, странный крик.

Это был голос, который он слышал по дороге, подобный голосам ветра. С быстротой молодого оленя он прыгнул вперед.

В сером тумане сияли темные глаза, наполовину скрытые прядями волос, и маленькие знакомые руки приветственно махали, словно трепещущие листья.

– Эмита идет,– сказала она.

– Сиена ждет,– ответил вождь.

Далеко на север он увел свой народ, гораздо дальше тех мест, где был когда-то поселок кроу у зеленовато-белой, шумной Атабаски, и там на берегах озера он стал вождем могучего племени Великого Раба.