Таинственные следы - "Сат-Ок" Страница 5

Вид у воина был страшный. Рука почернела по локоть, опухоль захватила плечо и дошла до самого лица. Я не знал, чем помочь, и отчаяние охватило меня.

Может, Сова уже добежал до лагеря? Может, уже ведёт кого-то на помощь? Только бы поскорее, иначе я сойду с ума!

– Скаясс, скаясс (пить, пить), – еле слышно прошептал воин.

Я бросился в сторону берёзовой рощицы, где струился ручеёк. На ходу я снял набедренную кожаную повязку, чтобы набрать в неё воды.

Назад, от ручья, я бежал как можно быстрее, и самые ужасные мысли теснились в моей голове: он мучится от жажды, может быть, я уже не застану его в живых… Я мчался, прыгая с камня на камень, будто горная коза. В руках у меня была повязка с живительной влагой. Ещё только один шаг – и вон за той скалой лежит Чёрный Ворон.

Когда я приблизился к скале, из-за неё послышались голоса. Я рванулся вперёд и увидел моего брата с воинами.

У меня отлегло от сердца.

Теперь я спокойно подошёл к лежащему воину, опустился подле него на колени. Брат осторожно поднял его голову. Я поднёс воду в широкой кожаной повязке ко рту Чёрного Ворона. Вода разлилась по его лицу, потекла струйками на грудь, и воин очнулся. Жадно припал губами к воде и пил, пил.

Потом Танто с помощью воинов посадил его на коня, сам сел позади него и, придерживая Чёрного Ворона правой рукой, поскакал бешеным галопом в селение. Я сел позади другого всадника, и мы помчались вслед за братом.

В селении нас ожидал отец.

Чёрный Ворон был без сознания, когда его внесли в типи. Всем остальным приказали разойтись.

К типи приблизился колдун, голый, разрисованный жёлтыми полосами. Волосы у него были связаны в пучок шкурой гремучей змеи, в зубах он держал незнакомый мне амулет.

Вокруг залегла тишина, только с другого конца селения начал доноситься всё громче гул бубнов. Горькая Ягода упал на землю и, извиваясь, как змея, пополз вокруг типи, где лежал Чёрный Ворон. Сделав ползком четыре круга, колдун наконец. остановился у входа. Он лежал, вытянувшись на животе, а верхняя часть тела, отклонённая назад, колыхалась, голова дрожала. Колдун был так похож на нападающую змею, что я, наверное, вскрикнул бы от изумления, если бы брат не закрыл мне рот ладонью.

Голова Горькой Ягоды дрожала ещё минуту, но он всё ниже опускал её к земле и наконец змеиными движениями вполз в шатёр.

Бубны умолкли.

Прошло время, в течение которого я не успел бы обежать вокруг селения, – Горькая Ягода вышел и спокойно направился к своему шатру.

Но люди продолжали стоять на месте, будто приросли ногами к земле. Первый очнулся от странной одеревенелости Непемус и пошёл к шатру. За ним двинулись остальные, а вместе со всеми – я и Сова.

Заглянув в типи, мы увидели Чёрного Ворона. Воин, как и раньше, лежал на волчьих шкурах, но опухоль исчезла без следа.

Он встретил нас слабой улыбкой.

Мы в удивлении застыли на месте. Каким великим должен быть наш колдун, если он победил грозного Кен-Маниту – Духа Смерти! И я пообещал себе, что никогда больше не скажу о Горькой Ягоде ничего плохого.

Два дня в селении толковали о том, что мог делать колдун в шатре Чёрного Ворона. Но на этот вопрос даже сам Чёрный Ворон не мог ответить – ведь он был без сознания, а когда сознание вернулось к нему и опухоль пропала, колдуна в шатре уже не было.

Вскоре, однако, этот случай забылся, так как начали поговаривать о дальнейшем пути на восток. Сперва лучшие охотники племени должны были уйти в чащу, чтобы заготовить побольше мяса на дорогу.

Накануне охоты начались танцы.

Освещённые красным светом костров, воины изображали охоту. При виде танцующих на поляне воинов кровь быстрее заструилась в моих жилах. Когда же я наконец стану совсем взрослым и вместе с воинами войду в круг танцующих? Когда вместе с ними вступлю на военную тропу?

Танец длился до поздней ночи, а когда луна опустилась к озеру, чтобы утолить жажду после ночной дороги, воины ушли в чащу.

Мы с Совой просили отца разрешить нам пойти с воинами, но отец даже слышать об этом не хотел.

– Вы должны остаться в лагере и не выходить за его пределы. Мы приближаемся к селениям белых, а вы здесь впервые, и я бы не хотел, чтобы ваши следы привели бледнолицых к нашим типи. Лучше помогайте женщинам, – добавил он в конце.

Что же нам оставалось делать?

Противиться воле отца нельзя. Оставалось слоняться по лагерю, избегая женщин, чтобы они не дали нам, чего доброго, женской работы. Мы сгорели бы тогда от стыда.

Наконец Сове пришла в голову мысль:

– Может быть, поплывём по реке и наловим рыбы?

– Каноэ на месте, можно попробовать, – ответил я.

Если бы я тогда знал, что с нами случится на реке и как мы будем наказаны за непослушание, я бы, наверное, не согласился так поспешно на предложение Совы. Но, не предчувствуя ничего плохого, мы пошли к реке, где лежали на берегу наши челны. На дне челна брата приготовлены были остроги и зазубренные стрелы.

– Вот хорошо, – произнёс Сова. – Нам не надо даже возвращаться в селение.

Мы спихнули каноэ на воду, вскочили в него на ходу, течение подхватило наш берёзовый чёлн, и мы несколькими ударами лопатообразных вёсел направили его в середину реки.

Теперь нам не нужно было тратить сил на греблю: течение несло наш чёлн довольно быстро, а сидевший на руле Сова ловко проводил каноэ между выступавшими из воды камнями.

Мы плыли вниз по течению, высматривая широкую песчаную отмель, где обычно любят греться в солнечных лучах огромные щуки. Они кажутся сверху деревянными брёвнами, но стоит мелькнуть вблизи серебристой рыбке, как неподвижные брёвна на дне мгновенно превращались в быстрые, прожорливые, всегда голодные молнии.

Желаемой песчаной отмели всё не попадалось. По обе стороны реки подымался высокий каменистый берег, поросший вверху роскошными елями, а у воды покрытый тёмно-зелёным мхом. Среди мха кое-где торчали тоненькие карликовые березки. Сорвавшиеся со скалистого берега каменные глыбы загромоздили русло реки, образуя каскады.

В радужном блеске солнца разбивала свои волны Говорящая Вода.

Глядя сейчас на эти огромные камни и пенящуюся воду, я думал: «Здесь, наверное, происходил когда-то жестокий бой между Духом Гор и Духом Рек. Только они могли метать такие огромные глыбы. Но как же они помирились? Ведь река струится по-прежнему, и по-прежнему скалы толпою возвышаются над водой…»

Никто не мог открыть тайны духов. Единственный, кто мог бы ответить мне, был Овасес: он всё знал; он знал, о чём шепчутся деревья, колыхаемые ветром, понимал язык гор и падающих в ночной тиши лавин.

Но Овасеса нет в живых, и никто больше не разгадает тайну реки. Может быть, мог бы рассказать о таинственной воде Горькая Ягода, но он всегда молчит, да и пожелает ли он вступать с нами в разговор – с нами, не имеющими ещё на теле ран Посвящения?

– Слушай, Сова, – спросил я сидящего позади меня друга, – можно ли доплыть по этому водному пути к селениям белых?

– Я слыхал, – ответил Сова, – что Говорящая Вода впадает в реку Маккензи, а над ней, говорят, стоят огромные жилища белых людей, построенные из красной глины.

– Что? – воскликнул я с гневом. – Они строят свои типи из нашей священной глины, из которой мы делаем калюметы – трубки?

– Нет, – возразил Сова. – Они делают камни для своих жилищ из обыкновенной глины, которую потом обжигают в огне, и она краснеет.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросил я удивлённо.

– Мне рассказывал об этом воин из племени кри, помнишь, тот, который бежал из резервации над озером Онтарио. Он переселился этой весной в Страну Вечного Покоя.

– Хорошо помню, – ответил я.

Так, разговаривая, мы плыли вниз и не особенно наблюдали за рекой.

Каноэ с каждой минутой неслось всё быстрее, и в конце концов мы попали в бешеный поток и на его гребне понеслись с головокружительной скоростью мимо покрытых зелеными водорослями глыб.

Мы напрягали все силы, стремясь направить наш утлый чёлн на спокойную воду, но нам это никак не удавалось. Подбрасываемое, как ореховая скорлупка, каноэ прыгало из водоворота в водоворот. Вдруг быстрое течение понесло его прямо на выступающую перед нами скалу, и только общим отчаянным усилием нам удалось в последний момент миновать её благополучно.