Изгой - Портер Дональд Клэйтон Страница 5

Видимо, чтобы выполнить обещание, ему понадобятся вся сила воли, вся выдержка и мужество, на какие он только способен.

Заснул Ренно в эту ночь очень поздно.

На рассвете он был уже на ногах, тут же растолкал Джефри, и вместе они побежали за частокол к озеру. Они натерли лица оленьим жиром и побрились, а потом вдоволь поплавали, несмотря на то, что вода была достаточно холодной.

Когда молодые люди вышли на берег и начали одеваться, у Джефри стучали зубы.

– Благодарю Бога, что я не родился сенека, – еле выговорил он.– Если бы мне пришлось постоянно плавать в такой ледяной воде, я бы по полгода валялся в постели.

Ренно рассмеялся. Они не спеша, возвращались в селение. В воздухе пахло осенью. Ренно так хотелось бы остаться здесь, в родных лесах, поохотиться с Эличи и другими товарищами. Но сначала предстоит решить серьезный вопрос.

Молодые люди подошли к дому великого сахема. Балинта так набросилась на Джефри, что чуть не опрокинула его. Ее мать и тетка нахмурились, но Гонка снисходительно улыбался. Было ясно, что дочь занимает особое место в его сердце.

Джефри поклонился Ине, Саниве и Гонке, а Эличи приветствовал как воин воина – сжал ему руку чуть выше локтя.

Всем хотелось узнать о предстоящей свадьбе Деборы. Преподобный Авдий Дженкинс бывал в землях сенеков вместе с полковником Уилсоном, но Санива и Ина его почти не помнили. Джефри попробовал говорить на языке сенеков, но не выдержал и нескольких минут и перешел на английский. Переводил Ренно.

Он уверил женщин, что святой отец честный и достойный человек, что он станет прекрасным мужем для Деборы. Гонка встречал священника во время похода в Канаду и кивком подтвердил слова Джефри. Его жена и сестра немного успокоились.

Ина быстро взглянула на Ренно.

Он прекрасно знал, что означал ее взгляд. Мать упрекала его, что он сам не взял Дебору в жены, а Ренно считал ниже своего достоинства объяснять матери, что у них слишком разные взгляды на жизнь.

Всем была известна цель приезда Джефри Уилсона, но во время еды Гонка ни разу не обмолвился на эту тему. Все остальные также молчали. Джефри с помощью Балинты поведал Уолтеру последние новости из форта Спрингфилд. Только Балинта и Уолтер понимали язык жестов, с помощью которого и переговаривались.

Когда все поели, Гонка кивнул Ренно, они поднялись и вместе вышли. Отец и сын прошли через все селение, вошли в лес и добрались до небольшой просеки. Великий сахем опустился на плоский камень, а Ренно пристроился на камне поменьше.

– Ты обдумал предложение Уил-сона? – спросил Гонка.

– Я много думал, отец.

– На совете мы тоже много думали и пришли к выводу, что великий сахем англичан даст тебе много мушкетов, металлической посуды, мягких одеял и других полезных для наших людей вещей.

– Англичане делают много подарков друзьям, – согласился Ренно.

– Они так щедры, – сухо ответил отец, – потому что французы щедро одаривают своих союзников. Оттава и гуроны провели в их лагере более двенадцати месяцев. Те­перь французы пытаются наладить дружбу с алгонкинами, и именно это больше всего беспокоит совет и сахемов союза ирокезов.

– Сенеки сами могут одержать победу над алгонкинами, – гордо заявил Ренно.

Отец осадил его:

– Если французы снабдят алгонкинов мушкетами, нам будет трудно справиться с ними даже в союзе со всеми другими ирокезскими племенами. Помни, что алгонкины так же многочисленны, как кукурузные початки на наших полях. Только у великого сахема Англии есть много оружия, и он может дать его нам.

– Значит, ты хочешь, чтобы я поехал к английскому сахему и рассказал ему о наших бедах?

– Не важно, чего хочу я, – ответил Гонка. – Я не могу требовать от тебя подобной жертвы. Ты сделал гораздо больше других воинов для нашей победы в Квебеке. И ты завоевал право решать самостоятельно.

Ренно мучили сомнения.

Отец буквально сверлил его взглядом:

– Ты опасаешься этого путешествия. Почему? – Ренно почувствовал, что должен поведать отцу то, что никогда никому не говорил.

– Мои глаза и кожа такие же светлые, как у англичан. Если я слишком долго проживу с ними, я могу стать таким же, как они.

К его удивлению, великий сахем тяжело вздохнул:

– Я боялся того же, сын мой, с того самого дня, когда в наши земли с вампумом мира пожаловали английские колонисты.

– Я вижу, какие опасности ожидают нас и других ирокезов в будущем, – медленно начал Ренно. – Я, не задумываясь, отдам жизнь в бою. Я умею воевать. Но я не представляю, что ждет меня в конце долгого пути в Англию. Возможно, их великий сахем захлопнет передо мною дверь своего длинного дома.

Гонка кивнул:

– Я тоже смутно вижу твое будущее. И я знал, что тебя будут мучить сомнения, что ты почувствуешь то же самое, что почувствовал я. Поэтому вчера вечером я говорил с твоими матерью и теткой. Они мудрые женщины. Они слышат голоса маниту, когда другие не слышат ничего. Часто им снятся сны, в которых к ним приходят Священные Лики, передающие нам желания духов.

Ренно сложил руки на груди. Он ждал. Все уже решилось без его участия.

Отец отстегнул от пояса небольшой кожаный мешочек.

– Санива просила передать тебе это, – сказал он. – Может, ты тоже увидишь сон. Возможно, во сне тебе станет ясно, что нужно делать.

Молодой воин взял мешочек.

Гонка поднялся и, не глядя на сына, бесшумно пошел прочь.

Ренно тяжело вздохнул и открыл мешочек. Как он и ожидал, внутри была смесь сушеных трав. Санива и Ина знали много рецептов таких смесей и держали их в секрете.

Рбнно не снились сны с тех самых пор, когда они возвращались из Канады. Тогда приходилось идти день и ночь без передышки. Ренно не боялся людей, разве что отца, но с духами и их посредниками, Священными Ликами, надо быть осторожным.

Молодой воин прекрасно знал, что надо делать. Он взял щепотку смеси и положил ее на язык. Потом пересел на плоский камень, на котором сидел Гонка, скрестил ноги, сложил руки на груди и принялся ждать. Дул крепкий ветер, обрывая с деревьев пожелтевшие листья, и Ренно вдруг почувствовал, что замерз.

Но голова оставалась ясной, видел он все так же четко, как и прежде, и, не отрываясь, смотрел на столп солнечного света в самом конце просеки. Он взял еще одну щепотку трав, потом осторожно завязал мешочек, подвесил его на пояс, положил на камень рядом с собой лук и стрелы, одной рукой крепко сжал томагавк, другой нож и лег.