Изгой - Стукалин Юрий Викторович Страница 6

Красная Выдра ушел из селения в ту самую ночь, когда вернулся поредевший военный отряд.

*

Лагерь не спал. Несмотря на давно опустившуюся ночь, он походил на растревоженный улей. Со всех концов его доносился шум, пение и бой барабанов. В центре горел огромный костер, вокруг которого мелькали тени танцующих людей.

Полог одной из стоявших на краю селения палаток откинулся и из проема появилась голова. Сальные, заплетенные в косы волосы волочились по земле, а изо рта тянулась густая струйка тягучей слюны. Тонкав был пьян, как и большая часть обитателей лагеря. Он выполз из типи на четвереньках и замотал головой. Затем привстал на колени, рыгнул, вытер толстые, мокрые губы грязной ладонью. Похлопав себя по жирному, дряблому животу, он попытался подняться на ноги, но страшный удар в затылок опрокинул его на землю. Черный силуэт незнакомца метнулся к поверженному телу. Сильная рука ухватила тонкава за косу, а острый нож полоснул вокруг шеи, отсекая окровавленную голову. Когда спустя некоторое время в лагере тонкавов раздался истошный женский крик, Красная Выдра был уже недосягаем.

*

Едва первые лучи солнца озарили укрывшийся в низине у Волчьего ручья лагерь команчей, на вершине одного из холмов появился странный всадник. Он восседал на горячем, черном как смоль жеребце, в гриву и хвост которого были вплетены пучки орлиных перьев, а на шее и крупе красовались изображения зигзагообразных молний и прочих магических символов, дарующих скакуну быстроту, легкость и недоступность для вражеских стрел и пуль. Жеребец нетерпеливо гарцевал на месте, готовый в любой момент сорваться с места и устремиться вниз по склону холма, но могучая рука всадника без труда управляла полудиким мустангом.

Однако не красота благородного животного привлекла к себе взоры только приходивших в себя после сна обитателей селения. Взгляды команчей приковал необычный, пугающий вид всадника, напоминавшего скорее злого духа из страшных видений, нежели живого человека из плоти и крови. На нем не было никаких украшений, за исключением ожерелья из нанизанных на кожаный шнурок человеческих пальцев, перемежавшихся скальповыми прядями. Его длинные, распущенные волосы были вымазаны грязью, а обнаженное тело с головы до пят покрывала черная краска. Черный цвет у команчей символизировал победу, но грязь на распущенных волосах говорила о глубокой скорби, что никак не вязалось одно с другим. Костюм его состоял лишь из набедренной повязки, истрепанных мокасин, и большого темно-серого одеяла, небрежно перекинутого вокруг талии. Стоя на фоне восходящего солнца, черный всадник сливался со своим скакуном, создавая впечатление единого существа. Он еще некоторое время оставался на холме, а затем вскинул вверх зажатый в руке томагавк, запрокинул голову, и из глотки его вырвался леденящий кровь вой. Ударив коня пятками, черный воин помчался к раскинувшимся в низине палаткам.

- Красная Выдра!?! - удивленно воскликнул кто-то из толпившихся команчей, и мужчины, приготовившиеся было дать отпор таинственному духу, опустили луки и облегченно вздохнули. По виду юноши и тому, как гордо он держался, было ясно, что его военный поход прошел успешно и ему есть чем похвалиться перед другими воинами.

Лагерь наполнился радостными криками, а прятавшиеся за спинами воинов женщины и дети высыпали навстречу возвращавшемуся соплеменнику. Мужчины были более сдержаны, но и их лица смягчились, когда быстроногий жеребец пронес Красную Выдру в центр собравшейся толпы. Резко остановив скакуна, юноша запрокинул голову к небу и, потрясая топором войны невидимому врагу, снова протяжно провыл, подражая волку. Его конь долго не мог успокоиться после бешенной скачки - фыркал, бил копытами землю и, нервно перебирая ногами, скалил белоснежные зубы. Красная Выдра сунул руку в складки одеяла, вытащил грубо скроенный кожаный мешок и, перевернув его, высыпал содержимое к ногам собравшихся команчей. Шум стих, когда они увидели лежащие перед ними на земле трофеи…

Жизнь индейцев в те времена была суровой, смерть никогда не уходила далеко от их селений, и каждый - будь то мужчина, женщина или маленький, слабый ребенок - был готов встретить ее достойно в любой момент. Опасность подстерегала краснокожего всегда и повсюду: на охоте его мог порвать или растоптать рассерженный зверь; иногда из его угодий уходили бизоны, и голод безжалостно отбирал жизни слабейших; с приходом белого человека неизвестные болезни начали косить целые народы, и шаманы беспомощно опускали руки перед новой напастью… Но более всего Люди1 страдали от войн - нигде и никогда команч не мог чувствовать себя в безопасности. Многочисленные враги - индейцы, американцы, мексиканцы - выгадывали любую возможность, чтобы посчитаться с великими всадниками Южных Равнин. Они были превосходными воинами, находившими радость в сражениях и опасных приключениях, считая, что только так мальчик может стать мужчиной и приносить пользу племени. Их силу боялись, их отвагу уважали, их самих ненавидели. Они легко наживали врагов, но весьма привередливо выбирали друзей, и потому врагов всегда было больше. Команчи не упускали случая помериться силами с новым противником, а это, в свою очередь, влекло к ответным военным действиям против них. Даже в собственном лагере команчи, как впрочем и все другие племена индейцев равнин, должны были оставаться настороже - всегда мог появиться более крупный неприятельский отряд, либо в него могла прокрасться группа конокрадов, не брезговавших заодно снять пару скальпов с его обитателей. Культ Войны всегда был основной движущей силой в жизни степных кочевников, а война - это всегда кровь, это всегда смерть…

В густой траве валялись три посиневшие, распухшие от жары, кишащие толстыми белыми червями человеческие головы, и несколько отрезанных кистей рук с отсеченными пальцами. Головы не были скальпированы, и по типу причесок и ушным украшениям столпившиеся команчи легко опознали, что прежде они принадлежали индейцам тонкава. Останки пролежали в мешке много дней, и омерзительный запах заставил людей прикрыть руками носы и отойти подальше, но они успели разглядеть, что у голов срезаны губы и выломаны челюсти.

Не обращая внимания на возникшее замешательство, Красная Выдра спрыгнул с коня и, передав поводья подвернувшемуся мальчишке, тихо произнес:

- Они больше не смогут сделать этого.

Затем он накинул на голову серое одеяло и ушел в свою палатку.

С тех пор от него никто не слышал ни слова. Шло время, но он так и продолжал молчаливо ходить, завернувшись с головой в свое серое одеяло, словно человек, навсегда потерявший дар речи. Люди прозвали его Безумной Красной Выдрой, зачастую сокращая имя до простого Безумный. Он в одиночку уходил в набеги, и всегда возвращался с добычей. Иногда это были лошади, иногда скальпы, но никогда больше не привозил он тех отвратительных трофеев, которые преподнес соплеменникам на Волчьем ручье. Юноша возмужал, а в количестве отважных деяний превзошел многих более старших воинов. Его табун мог бы стать одним из самых больших в общине, но он всегда раздаривал пригнанных лошадей, просто оставляя их у палаток бедных семей. Люди уже не вспоминали о его первом неудачном походе, но Выдра продолжал жить подобно волку-одиночке, отклоняя все предложения. У команчей было принято рассказывать о своих подвигах, но молодой воин не следовал этому обычаю, и большая часть его походов оставалась тайной для племени. Лишь иногда до них доходили слухи о событиях, участником которых мог быть только Красная Выдра. Однажды мексиканский торговец рассказал, что тонкавы много говорят о неком Черном Духе, который периодически появляется в их лагерях и подстерегает несчастных. Они утверждали, что Дух отсекает у своих жертв головы и уносит их в небо. Сперва он приходил только по ночам, но последнее время начал проникать в их лагеря и среди бела дня. Торговец в душе смеялся над тонкавами, считая их слова суеверным бредом, пока однажды, находясь в их лагере на реке Бразос, сам не стал свидетелем появления на вершине холма черного всадника на гнедом жеребце, а спустя два дня один из тонкавов был найден в своей палатке обезглавленным. Но Красная Выдра продолжал хранить молчание и сторониться общения с людьми.