Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами Страница 8

— Случись тебе пройти мимо недельки на две позже, ты бы нашел и то и другое. Передвижной склад — не то что постоянный торговый склад, по моему разумению: один найдешь без труда, а второй еще поискать надо.

— Прошу тебя, скажи, кто такие Долли и Цветик; надеюсь, этот цветик не благоухает виски?

— Да что ты — только не она! Да она чайной ложки в жизни не выпила, как я ее ни уговаривал, что виски еще ни одному смертному не повредило! Она старается изо всех сил убедить меня, что мне оно вредно, — но тут она ошибается, всякому видно, стоит взглянуть на меня.

Бен взглянул на него и, по правде говоря, сделал неутешительные выводы.

— А почему ты зовешь ее Цветиком — за красоту или за молодость? — спросил бортник.

— У девчонки хватает и того и другого. Долли — моя жена, а Цветик — сестренка. Настоящее ей имя — Марджери Уоринг, да только все ее кличут Цветиком, и я привык, следом за остальными.

Весьма возможно, что Бурдон потерял значительную долю интереса к этому цветку прерий, как только узнал, в сколь близком родстве она находится со Складом Виски. Уж очень непривлекательным существом казался Гершом, и слишком многое выдавало, что прозвище свое он получил недаром — как впоследствии выяснилось, это прозвище было дано авантюристами Дальнего Запада и ему самому, и его жилищу, где бы оно ни находилось, хотя человеку приличному и непьющему и вообразить было трудно, что у этого человека есть какая бы то ни было собственность. Как бы то ни было, бортник вошел в хижину, куда за ним без особых церемоний последовали и трое гостей.

Интерьер шэнти, если применить это изысканное, хотя и не совсем подходящее слово, поражал необычайной чистотой, которой трудно было ожидать от жилища одинокого холостяка, да еще в такой глуши. Мед в аккуратных, ладно сбитых бочоночках располагался возле одной из стен, с таким расчетом, чтобы, занимая как можно меньше места, способствовать украшению комнаты, а не уродовать ее. Бочонки Трутень изготовил своими руками, достаточно изучив ремесло, чтобы справиться с этим делом. Материала в лесу предостаточно, а куча бочарных клепок под соседним деревом показывала, что он собирается продолжать свою работу.

В одном из углов хижины были свалены три хорошо выделанные медвежьи шкуры, и все они были сняты с поверженных врагов всего лишь за последние два месяца. Еще три шкуры были распялены на шестах неподалеку от хижины, высыхая после обработки. Добыча этих животных входила в ремесло охотника на пчел, и трофеи его были достаточно многочисленны. На куче шкур в углу он и спал.

В хижине стоял очень грубо сколоченный стол — доска на четырех ножках; обстановку дополняли лавка-две и довольно вместительный сундук. Правда, на стенах были развешаны разные предметы домашнего обихода; а в углу стояли три винтовки, не меньше, не считая щегольской двустволки, или охотничьего ружья. Этот арсенал наш герой собрал во время своих странствий и сохранил не только из любви к оружию, но и по необходимости и ради безопасности. Припасов к оружию на виду было совсем немного: на колышках висели три или четыре рога с порохом да пара патронных сумок; но у Бена имелось потайное хранилище и для боеприпасов, и для запасной винтовки, расположенное в естественном укрытии на достаточном расстоянии от шэнти, с целью уберечь их от участи самой крепости и прочего имущества, если они подвергнутся разграблению.

Пища вся готовилась на свежем воздухе. Бурдон не пожалел усилий, чтобы процесс этот выглядел как можно более комфортным. У него была небольшая печь, достаточно удобный очаг и нечто вроде склада продуктов под рукой; это хозяйство было расположено вблизи родника, под сенью великолепного вяза. В складе он держал бочонок с мукой, бочоночек с солью, запас вяленого или копченого мяса, а также полбочонка солонины — продукта, высоко ценимого жителями леса, привычными к жизни тогдашних поселков. Каноэ из коры, на котором были доставлены все эти припасы, оказалось достаточно вместительным, а груз лишь придавал остойчивости верткому суденышку; на обратном пути, надеялся бортник, ту же службу, вместо поименованных выше продуктов, которые будут съедены или пойдут на обмен, сослужит ему груз меда.

Быть может, слово «обмен» вызовет у читателя улыбку и он спросит: где же в лесу сыщутся партнеры для подобных операций? Обширные озера и бесчисленные речки, которыми изобилуют те места, достаточно удаленные от обычных обитаний цивилизованного человека, тем не менее представляли удобные пути сообщения, которые предприимчивый дух торговли не мог оставить без внимания. Во-первых, индейцы были всегда готовы обменять шкуры и выделанные кожи на порох, свинец, винтовки, одеяла, а также, к несчастью, и на «огненную воду». Кроме того, белые люди, добравшиеся до этих глухих мест, были готовы «обменять», «махнуться» и «сбыть» винтовки, часы и любую оставшуюся при них собственность, едва ли не включая в этот список и собственную жену с детишками в придачу.

Однако мы совершили бы большую несправедливость по отношению к Бурдону, если бы каким бы то ни было образом причислили его к породе «торгашей». Бортником он сделался не ради прибыли, а из любви к первозданной природе и к приключениям. Конечно, его ремесло оказалось прибыльным, иначе он не стал бы им заниматься; да только многие люди — нет, большинство людей даже его скромного общественного положения — посчитали бы, что доходы достаются ему слишком дорогой ценой отказа от общения с себе подобными. Но Бен Жужжало любил свою лесную жизнь с ее одиночеством, лишениями, спокойствием, которое частенько сменялось весьма острыми ощущениями; и, самое главное, он ценил ту самостоятельность и независимость, которые были необходимым условием его успеха и довольства. Пока еще ни одна женщина не попробовала на нем силу своего обаяния, так что его страсть к уединению и к необычным, но, несомненно, неотразимо манящим радостям лесной жизни с каждым днем возрастала и все больше овладевала его душой. Теперь он редко общался даже с индейскими племенами, обитавшими поблизости от мест, где он промышлял; он часто ускользал и от встреч, в том числе и дружеских, с белыми, которые, как и он сам, пытались найти лучшую долю на берегах внутренних морей, в туманной дали которых в те времена почти не встречались белые крылья парусов. В этом смысле Боден был прямой противоположностью Уорингу, который, несмотря на бродячий образ жизни в глухом пограничье, был заядлым болтуном.

Среди обитателей пограничья законами гостеприимства пренебрегают редко. Городской житель может потерять, под давлением общества, естественную склонность сажать за свой стол всякого, кто войдет в дом; но известны лишь редчайшие случаи, когда обитатели пограничных областей оказывались негостеприимными. Они могут предложить не слишком много, но это немногое никогда не утаивают, ни из осторожности, ни из скупости. Под влиянием этого чувства, которое мы можем назвать и привычкой, Бен принялся выкладывать на стол все припасы, какие были у него заготовлены. Трапеза, которую он вскоре пригласил разделить своих гостей, состояла из порядочного куска холодной вареной свинины, которую Бен, по счастью, приготовил еще вчера, кусков жареной медвежатины и постной холодной оленины и остатков подстреленной накануне на Каламазу утки, с хлебом, солью и двумя или тремя луковицами, что было довольно неожиданно в такой глуши. Последнее блюдо Гершом принял с удовольствием, да и Бен отдал ему честь; индейцы же пренебрегли им с холодным безразличием. Десерт состоял из хлеба и меда, которого все наелись вволю.