Карл Май - Сын охотника на медведей Страница 9

Все вооружение малыша состояло только из ружья и ножа. Пояс у него отсутствовал — верный знак того, что он выехал не на охоту.

Он прошелся взад-вперед по полю битвы, припадая на левую ногу, и осмотрел вещи, которые в панике побросали беглецы. Вокаде подошел к белому, потянул его за рукав и спросил:

— Может, мой белый брат и есть тот охотник, которого бледнолицые называют Хоббл-Фрэнком?27

Малыш не без удивления кивнул и утвердительно ответил на английском. Теперь индеец указал на молодого белого и осведомился дальше:

— А это Мартин Бауман, сын знаменитого Мато-пока?

Мато-пока — имя, сочетающее слова, взятые из языков сиу и юта, и означающее «Гроза Медведей».

— Да, — ответил малыш.

— Значит, вы те, кого я ищу, — уверенно произнес молодой индеец.

— Ты едешь к нам? Может, хочешь что-то купить? Мы держим стоур и торгуем всем, что нужно охотнику.

— Нет. Я должен передать вам сообщение.

— От кого?

Индеец на секунду задумался, огляделся по сторонам, потом ответил:

— Здесь не место для разговора. Ваш вигвам недалеко от этой воды?

— Через час мы будем там.

— Тогда ведите нас к нему. Когда мы сядем у вашего огня, я сообщу все, что должен сказать. Идемте!

Он снова перескочил через воду, перевел через нее обратно своего коня, который, пожалуй, мог теперь выдержать короткий отрезок пути, взлетел ему на спину и поехал вперед, не проверяя, следуют ли за ним остальные.

— Какой шустрый! — не без иронии заметил Хромой Фрэнк.

— Может, его разговор гораздо длиннее и тоньше, чем даже я? — пошутил Длинный Дэви. — Любой краснокожий всегда знает, что делает, и я советую вам тотчас следовать за ним.

— А вы? Что будете делать вы?

— Мы поедем с вами. Раз ваш «дворец» находится так близко, то вы прослыли бы полными невеждами, если бы не пригласили нас на один, глоток и пару кусочков. А поскольку у вас есть мелочная лавка, то, возможно, мы сможем дать вам заработать несколько долларов.

— Вот как! У вас при себе доллары? — спросил малыш таким тоном, который не позволял сомневаться, что оба охотника в его глазах походили на кого угодно, но, уж точно, не на миллионеров.

— Они станут вашими лишь в том случае, если мы захотим сделать покупки. Смекаете?

— Хм, да, конечно! Но если мы теперь уйдем отсюда, что будет с этими мерзавцами, укравшими у нас двух лошадей? Может, хоть их вожаку, этому Уолкеру, оставим подарочек на долгую память?

— Нет. Пусть себе удирает. Они трусливые воры, наделавшие в штаны при виде ножа — «боуи»! Если вы и дальше собираетесь возиться с ними, то это не делает вам чести. Лошади снова у вас, и покончим с этим!

— Вам надо было получше размахнуться, прежде чем свалить его на землю. Этот тип лишь потерял сознание.

— Я это сделал с умыслом. Не вижу ничего приятного в убийстве человека, когда его можно сделать неспособным к сопротивлению другим способом.

— Ну, будь по-вашему. Пошли к вашим лошадям.

— Что? Вы знаете, где они? — искренне удивился Дэви.

— Конечно. Мы не были бы настоящими вестменами, если бы заранее не осведомились обо всем, что связано с вами, прежде чем выдать вам наше присутствие. Когда мы обнаружили, что у нас украли лошадей, мы помчались по следам воров. Но, к сожалению, смогли настигнуть их только здесь. Наши кони всегда пасутся на воле, и мы обычно приходим за ними вечером. Ну ладно, идемте!

Фрэнк сел верхом на одного из возвращенных меринов. Его молодой спутник вскочил на другого. Оба направили животных точно к тому месту, где Джемми и Дэви поначалу прятались в кустарнике. Последние также сели в седла, и теперь все четверо отправились по следу индейца, фигура которого маячила впереди. Но юный краснокожий не позволил себя нагнать; он все время старался опережать белых, будто не приблизительно, а точно знал конечный пункт их перехода.

Хромой Фрэнк держался рядом с Толстяком Джемми, которому, похоже, симпатизировал.

— Признайтесь мне, мастер, что вам, собственно, нужно в этих краях? — спросил малыш.

— Нам надо чуть выше, в Монтану, где охота бывает намного удачнее, чем здесь. Там еще встречаются лесные скитальцы и истинные жители саванны, занимающиеся охотой ради охоты. Сейчас зверей чаще всего попросту поголовно истребляют. Горе-охотники травят бедных бизонов, убивая их тысячами только из-за того, что для приводных ремней их кожа годится больше, чем обычная. Это же стыд и позор! Или нет?

— Тут вы правы, мастер. Раньше было по-другому. Тогда это называлось: один на один, то есть охотник имел с дичью честную очную ставку, борясь за требующееся ему пропитание с огромным риском для жизни. Теперь же охота превратилась в трусливое убийство из засады, и охотники старой закалки мало-помалу переводятся. Люди, подобные вам обоим, чрезвычайно редки! Много денег от вас, конечно, ждать нелепо, но ваши имена не пустой звук, и это стоит признать!

— Вы знаете наши имена? — удивился Джемми.

— Почему бы и нет.

— Откуда?

— Этот Вокаде назвал их, когда мы лежали с Мартином в кустах и подслушивали вас. Собственно, вы сами не очень-то и похожи на вестмена. Ваша талия скорее подошла бы мастеру-хлебопеку или капитану бюргерской гвардии, но…

— Что? — Толстяк встрепенулся. — Кажется, вы говорите о Германии? Вы ее знаете?

— Еще бы! Я же немец до корней волос!

— А я душой и телом!

— Это правда? — Фрэнк едва не открыл рот от удивления и придержал коня. — Ну, теперь я и сам вижу, что правда. С вашими формами янки не встретишь, Я по-королевски рад встретить земляка. Эй, сюда вашу руку! Добро пожаловать!

И они так ударили по рукам, что у обоих заныли ладони. Фрэнк уже забыл, что ехал верхом, но Толстяк предупредил:

— Пришпорьте вашего коня. Нам, несмотря ни на что, нельзя здесь задерживаться. Сколько вы уже в Штатах?

— Целых двадцать лет.

— Так вы, пожалуй, и немецкий уже забыли?

До сих пор оба говорили по-английски. Фрэнк выпрямился в седле, как струна, и обиженно ответил по-немецки:

— Я? Забыл мой язык? Тут вы дали маху — как раз наоборот! А знаете вы хоть приблизительно, где стояла моя колыбель?

— Нет. Я же не был вашим соседом.

— Как будто! Разве произношение не показывает вам, что я из той земли, где говорят на чистейшем немецком?28

— Вот как?! И откуда же?

— Конечно же, из Саксонии. Ясно? Со сколькими немцами я ни любезничал, ни разу не понял ни одного из них так, как того, кто родился именно в Саксонии! Саксония — сердце Германии. Дрезден и Лейпциг — классические города! Эльба — классическая река! А Саксонская Швейцария, а Зонненштейн! Это же все классика! Только между Пирной и Мейссеном можно услышать прекраснейший и чистейший немецкий язык. Именно между ними я и появился на свет. А позже там же началась моя карьера. Ведь я был помощником лесничего в Морицбурге — весьма знаменитом королевском охотничьем замке с не менее знаменитой картинной галереей и большим прудом с карпами. Итак, я был определен служащим с месячным жалованьем в двадцать талеров. Мой лучший друг был тамошним учителем, с которым я все вечера напролет играл в «шестьдесят шесть»29, а потом говорил об искусстве и науке. Благодаря ему я овладел совершенно особыми знаниями, а также в первый раз узнал, где находится Америка. В немецком языке мы также хорошо поупражнялись, а потому я точно знаю, что именно в Саксонии без хлопот говорят самым прекрасным синтаксисом. Или вы сомневаетесь в этом? Ого, как скептически вы на меня смотрите!