Коробейник в бескозырке - Фёдор Михайлович Ротко Страница 11

— Дядь, ты это к чему? Я в мореходке учиться не собираюсь. Мне не надо, — прервал его Коля.

— Так ты слушай дальше, не перебивай, — укоризненно заметил дядюшка, — летом 93-го года мы спрятались от бушующего Индийского океана в Красном море. Корабль зашёл за рог Африки через Баб-эль-Мандебский пролив, и всем стало спокойнее. Хоть левый борт периодически заливало до главной палубы, жить было можно. И вот, время шестнадцать часов, пора сдавать вахту. От меня требовалось дойти от надстройки до стандерсов и записать основные параметры рулевой машины: уровень давления и температуру воды за бортом. А внутренних коридоров у нас не было, поэтому чтобы пересечь корабль, мне нужно было пройти по палубе. Я высунулся наружу и увидел, что крупных волн вроде нету. Была не была — решил воспользоваться моментом. Прошёл уже больше половины пути, как вдруг не весть откуда на меня стала надвигаться высоченная волна. Бежать было бессмысленно — обратно не успею, а у стандерсов двери с другой стороны. Крепко взялся за поручни, зажмурился, вдохнул поглубже… но тщетно. Короче, смыло меня. Хорошенько я тогда прокатился на волне. Повезло, что под винты не попал. Бог уберёг.

Уф… Оказывается, я всё это время не дышал, и мышцы все напряжены были так, как будто пытались за поручни удержаться. Впервые с момента начала рассказа я шевельнулся и сразу почувствовал, что вся спина мокрая. Словно это меня унесло за борт.

— Видать товарищи меня заметили сразу, а то пришлось бы мне барахтаться в море до посинения. — дядя нервно сглотнул от своего каламбура, — Но судно же так просто не остановить. Скорость у него — двадцать узлов, это тридцать шесть километров в час. Пока дадут тревогу, пароход успеет ещё порядочно отойти от тебя. Берегов нигде нет, вокруг зыбь. Большие волны редки, но без них сил на долго не хватит. О чём я думал те сорок минут борьбы за свою жизнь? Не поверите! О том самом Гоше. А что, если бы он оказался на моём месте? Вообразить жутко. Когда меня наконец-то достали, я трясся весь. И потом ещё долго отходил от шока. Ребята расспрашивали про акул, а я о них в воде вообще не вспомнил… Смешно.

В комнате стояла тишина. Я почему-то стал рассматривать свои руки — считать фаланги пальцев, изучать, как они сгибаются и щупать костяшки. Коля очухался быстрее, взял телефон и стал что-то быстро печатать.

Сытые крокодилы

— Коленька, поздравляем тебя с днём Варенья! — начала тётушка, высоко подняв над столом роскошный торт с шоколадным корабликом. — Желаем доброго попутного ветра твоим парусам. Чтобы морские волны подбадривали тебя, чтобы никакие шквалы и шторма не сбивали тебя с пути и чтобы плаванье твоё было ярким и продолжительным!

— О как загнула! — восхитился дядюшка, — не зря литературный окончила!

— Вот это торт! Тётушка, спасибо огромное! — Коля встал из-за стола и пошёл обнимать сияющую тётю, — спасибо, мои дорогие!

— Ты давай, разворачивай скорее наш подарок, — сказал дядя и протянул Коле празднично упакованную книгу с шикарным бантом, — глянь, как твоя тётушка сама его красиво и пышно завязала.

Коля попытался развязать ленту, но это затея ему не удалась. Ухмыльнувшись, дядя вооружил братца перочинным ножом, и Коля успешно справился с упаковкой. Когда последний обрывок маскировки с подарка упал, глаза его засветились и он снова принялся обнимать нас со словами благодарности.

— Вспомнил, по случаю. У нашей команды тоже как-то раз была проблема с узлами и верёвками, — начал дядя, когда Коля уселся за стол. — Дело было в Сайгоне, это такой город на юге Вьетнама, сейчас его Хошимином кличут, но всё равно, многие ещё, по привычке, его старое название говорят. В сам город мы зайти не могли — он находится вверх по реке и наше судно просто не прошло бы туда, осадка большая. Поэтому кораблю приходилось становиться на швартовые бочки: лихтеровоз оказывался в раскоряку, и потом его прикрепляли четырьмя канатами, по два с носа и с кормы. После нам оставалось сбросить плавучие контейнеры, а вьетнамцы уже на своих катерках буксировали их к берегу. Мы быстро всё сплавили и стали ожидать новый груз, который следовало докинуть до Бельгии. Течение в тех местах очень сильное, и так приключилось, что один из швартовых канатов намотался на винт. Судно стояло высоко, поэтому масштаб бедствия был вполне заметен. Капитан запросил помощь с берега, но вьетнамцы оказались теми ещё работничками. Короче, надо было справляться своими силами.

— Да кто решится лезть к острым винтам, пусть даже всего на метр под воду! — воскликнула тётя, — отчаянные люди.

— Что верно, то верно. Был у нас в экипаже парнишка из Крыма — Петя Волков. Вот он смело и полез резать канаты толщиной, наверное, в две руки. Нырял он в три захода. Возвращался отдохнуть, поесть, а потом снова в бой. Через пять-шесть часов он вылез из пучины победителем, — дядя подвинул к себе тазик с салатом и стал накладывать его на тарелку, — вот только, когда он стал одеваться, мы все увидели его красную, всю в кровоподтёках, спину. Ощущение, как будто по нему наждачкой кто-то хорошенечко прошёлся. Ну мы его и спросили, мол, кто тебя так. Петя признался, что пока был в воде, кто-то очень старательно об него тёрся. Мы потом спросили у местных, кто бы мог оставить такие следы. Они вытаращили глаза, и сказали, что в пресноводной реке Сайгон — реку, кстати, они не переименовали — такое тут могли сделать только крокодилы.

Повезло парню. После такой истории, хочешь не хочешь, а уверуешь в божественное Провидение. Нет, ну это же надо, не заметить целого крокодила рядом с собой, да и вообще уцелеть. О каких только опасностях мы вот также по жизни не подозреваем. Всё-таки, в народной мудрости «меньше знаешь — крепче спишь» есть некий смысл.

Магическая трансформация

— Ну что, студент, сдюжил? — я ещё не успел поздороваться с тётушкой, а дядя,