Лев Князев - Сатанинский рейс Страница 12

— Слушаю, — сказал фельдшер.

— Так будет лучше, без церемоний. Вся эта сволочь их не заслужила. — Майский шагнул к трапу на ботдек.

Николай увидел, как при последних словах Майского вдруг перекосилось, стало некрасивым лицо Лизы. Она резко наклонилась, схватила топор, которым только что колола чурки, и бросилась вслед за начальником этапа, на ходу закричав не своим, бешеным, голосом:

— Сам ты сволочь, людоед проклятый! На, получи!

Майский только успел оглянуться на ее голос — и топор опустился ему на голову. Начальник этапа покачнулся, словно от безмерного изумления вытаращил глаза и, хватаясь за порчну трапа, стал оседать на подкосившихся ногах. А Лиза, продолжая что-то кричать, подняла и снова опустила топор. И тут прогремела автоматная очередь. Подскочивший с опозданием Гошка резанул пулями по новому черному полушубку. Лиза забилась в ногах у Майского. Шапка и очки свалились с головы начальника этапа. Кашляя и шевеля красными толстыми губами, он шарил перед собой руками, словно пытался за что-то ухватиться.

Еще не осознав непоправимости случившегося, Николай сбежал по трапу и, ухватив Лизу за худые даже под шубой плечи, кричал:

— Девочка, девочка моя, Лиза, встань…

— Назад! — крикнул ему Гошка. — Назад! Ты еще скажешь мне спасибо, тюха, — добавил он, глядя в бессмысленно застывшие глаза Николая.

На ботдеке появились выбежавший из каюты капитан и вахтенный помощник Леонид Сергеевич. С левого борта, загребая рукавицами, как веслами байдарки, спешил боцман. Николай опустил Лизу и выпрямился, с ненавистью глядя на охранника.

— Что ты наделал, гад?! — Он шагнул к Гошке, выставив перед собой окрашенные кровью руки.

— Стой, застрелю! — Гошка отступил назад, подняв автомат на уровень груди Николая.

— Не стрелять! Аминов, остановись! — закричал, впервые сорвавшись, капитан. Но Николай уже бросился на охранника, свалил его, ухватился обеими руками за толстую, мускулистую шею. Автомат покатился по палубе к борту. Подскочившие боцман и Леонид Сергеевич оторвали Николая от Гошки, потащили его в коридор, держа за руки. Гошка встал, растирая руками испачканное в крови горло, подобрал свой автомат и огляделся. Из коридора с сумкой медикаментов пулей вылетел Касумов. Он склонился над Майским, все еще ловившим в воздухе невидимую опору. Фельдшер быстро и умело, как умеют это делать только фронтовые медики, обмотал вмиг намокающими бинтами голову начальника. Кивком подозвал Гошку, вдвоем они усадили Майского спиной к трапу.

— Как она? — спросил подошедший к ним капитан.

Фельдшер поднял на него черные глаза.

— Живой будет, гражданин начальник.

— А девушка, девушка как? Я про нее спрашиваю.

Касумов перевернул Лизу, рука ее стукнулась о палубу, серые глаза смотрели в небо. Фельдшер стянул с головы шапку, обнажили головы все, кто был на ботдеке и палубе, кроме Гошки, все еще державшего автомат наизготовку.

Из коридора с красными глазами вышел Николай. Снял шапку, опустился на колени возле Лизы.

— Аминов, на руль, — строго сказал Леонид Сергеевич и пошел вслед за матросом на мостик, на ходу натягивая шапку.

Лизу завернули в кусок нового брезента, отрезанного Романом Романовичем. Трижды простонал тифон, провожая девушку в глубины Охотского моря.

Похоронщики качнули и сбросили за борт еще несколько трупов. И для них простонал тифон, вопреки воле начальника, желавшего хоронить без церемоний. А сам начальник в этот момент лежал в госпитальной каюте, и Касумов кормил его с ложечки.

Прошли еще сутки — и борта «Полежаева» заскрежетали о льды. Пароход приближался к цели назначения. Унылые, безлесые холмы, покрытые снегом, уходили от бухты в глубь ледяного материка. Пароход ошвартовался у деревянного причала с тремя кранами, матросы открыли трюма — оттуда в поднебесье ударили столбы густого зловония. Подогнали крытые брезентом «студебеккеры», к борту подкатили трапы, и грязные, источающие гнилостный запах человеческие ручьи потекли из трюмов на причал. Роберта Ивановича Майского приняла подкатившая к парадному трапу санитарная машина.

На борт поднялась группа представителей Дальлага, осмотрела вскрытые трюма, поморщилась, обнаружив на грузе соли полуметровый слой того, что не попало в параши. Сухопарый усатый полковник в сером коверкотовом кителе и мягких белых бурках объявил благодарность капитану за своевременную доставку ценного груза.

Капитан принял представителей Дальлага, как полагается по морскому обычаю, крепким чаем. За беседой напомнил:

— На корме судна сложены под брезентом покойники. Вы их видели? У меня есть список.

— Напрасно вы их оставили, — сказал полковник. — Теперь надо просить специальную машину, куда-то их везти, долбить вечную мерзлоту. Есть же обычай, морской… Не вы первый с этим грузом, капитаны мне рассказывали…

— Пока мы были на чистой воде, мы соблюдали обычай, но не выбрасывать же их на лед.

— Дело сделано, еще раз благодарим, товарищ капитан, и разрешите откланяться, — улыбаясь в усы, полковник надевал длинную шинель. За ним стали одеваться и остальные.

— Да, а что же с солью? — обеспокоенно спросил капитан. — Вы же видели, что там делается. Как бы заразу не завезти…

— Ничего страшного, — полковник застегнул верхний крючок шинели. — Верхний слой счистим, остальное за милую душу пойдет на трассу. Бациллы в соли не размножаются. Мы же с вами грамотные люди, капитан.

Примечания

1

Кончай разговор (англ.).