Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей (сборник) Страница 13

– Хватит болтать! – прикрикнул на спутников Маклеллан, взявшись за железное кольцо, служившее дверной ручкой, и распахивая дверь.

Корсаров тут же окутало облако крепкого табачного дыма. Несмотря на осаду и бомбардировку, любители промочить глотку, толкуя о том о сем, и выкурить трубку-другую в Бостоне не переводились.

Таверна, заведение не лучшего пошиба, могла похвастаться лишь одной убогой залой, не слишком обширной, с низкими потолками, прокуренной насквозь, где ютилось с полдюжины топорно сработанных столов и несколько хромоногих стульев. Вся эта «роскошь» освещалась единственной сальной свечой, не столько рассеивавшей мрак, сколько коптившей.

При виде баронета здоровенный рыжий бородач, с коровьими глазами и глупой физиономией, который сидел на скамье, попыхивая трубкой и подперев рукой щеку, вскочил со словами:

– Доброго вечера, сэр. Чем могу служить вашей милости?

– Принеси-ка нам бутылку джина или бренди, да получше, – ответил сэр Уильям, заняв ближайший к свече стол.

– Вам крупно повезло, мои добрые господа, что мой погреб еще не опустел. Наведайся вы парой дней позже, пришлось бы вам отказать. К нам сюда не доставляют ни провизии, ни горячительных напитков. Эта осада меня разорит!

– Так взвинти вдвое стоимость того, что осталось, – посоветовал хозяину Каменная Башка.

– И то верно. Так будет лишь справедливо.

– Только с нас не начинай. Дельный совет денег стоит. Особенно если дан адвокатом.

– Так вы адвокат?

– А то! Адвокат в пеньковом галстуке! – осклабился бретонец.

Глуповатый трактирщик взглянул на него пустыми глазами, тряхнул тяжелой рыжей головой и спустился в погреб.

– Вы не против, если я закурю, капитан? – спросил бретонец.

– Делай что хочешь, – отвечал Маклеллан, внезапно придя в дурное расположение духа.

Каменная Башка порылся в многочисленных карманах, извлек из одного семейную реликвию, набил ее с превеликой осторожностью и раскурил от пламени свечи.

– Удивительно, – произнес он, выпустив необъятный клуб дыма, – но всякий раз, как я разжигаю трубку, мне кажется, будто я снова в Бретани.

– Ага, в своем родовом замке, – поддел Малыш Флокко.

– Да будет тебе известно, юный прохвост, что все мои предки жили в море и в замках не нуждались, – отвечал бретонец.

– Ну да, мотались по морю в каком-нибудь дырявом корыте.

– Ах ты, шельма! Чтоб ты знал, мой дед ловил треску у берегов Исландии и шхуна его считалась лучшей во всей Бретани. Будь она дырявым корытом, дед сгинул бы в море, а не отошел в мир иной в собственной постели.

– На перине из гагачьего пуха!

– Уж не сомневайся! Пух гаги, чудо как сохраняющий тепло, он всегда привозил из Исландии.

Эта беззлобная перебранка, оставившая безучастным баронета, могла бы длиться еще долго, когда бы не была прервана возвращением хозяина с запыленной бутылкой и тремя стаканами.

– Видать, бутылка-то долгонько дожидалась своего часа. Верно, хозяин? – спросил бретонец.

– Пятидесятилетней выдержки.

– Ты ври, да не завирайся. Клянусь тысячей бизоньих рогов! В какой такой английской винодельне разлито это пойло, если тебе еще и сорока нет?

– Об этом надо бы спросить моего отца, – невозмутимо ответствовал хозяин.

– Так кликни его!

– Он испустил дух двадцать лет назад, после того как выпил на спор три бутылки виски.

– Так вот как твой папаша завлекал клиентов! – воскликнул Малыш Флокко.

– Отправился, стало быть, к праотцам и оставил все тебе, – заключил бретонец. – Что ж, отведаем этого доброго… что это, говоришь?

– Джин.

– Пятидесятилетней выдержки? Капитан, если эта можжевеловая водка и вправду так хороша, она поможет вам развеяться.

Баронет не отвечал. Подперев голову рукой и уставив в пространство неподвижный взгляд, он как будто ничего вокруг себя не видел. Несомненно, мысли его уносились к леди Мэри Уэнтворт.

– Будет буря! – прошептал бретонец на ухо юному марсовому.

Хозяин откупорил бутыль – и, о боже… Оттуда в стакан боцмана вместе с хлынувшей жидкостью вывалилось нечто черное.

– Якорь мне в глотку! – рявкнул Каменная Башка. – Чем занимался твой чертов папаша? Заготавливал впрок скорпионов?

Изумленный трактирщик таращился на превосходно заспиртованную тварь, хвост которой со смертоносным жалом бретонец ухватил заскорузлыми пальцами.

– Что здесь делает это ядовитое создание? – вопросил моряк, с отвращением взирая на свою добычу. – Уж не хочешь ли ты нас отравить из ненависти к англичанам? Да знаешь ли ты, негодник, чтó мы с тобой сделаем? Пойдешь под суд. Хотя по военному времени тебя и без всякого суда расстреляют как изменника!

– Помилуйте, – задрожав, промямлил хозяин. – Должно быть, это бутылка со скорпионьей настойкой.

– И ты хочешь нас убедить, будто она разлита полвека назад в какой-то валлийской винодельне?

– Я просто взял ее по ошибке в темноте.

– Ах ты, скряга! Пожалел свечку!

– Их в Бостоне всего ничего осталось. Приходится беречь те, что есть.

– А что это ты нам тут плетешь про скорпионов? Задумал отравить английских моряков? Видно, ты приспешник этой канальи Вашингтона и мошенника Арнольда.

– Да нет же, господин. Это отличное укрепляющее снадобье. Говорят, оно залечивает раны.

– Во имя Иль-де-Ба! Видали вы когда-нибудь, чтоб трактирщик еще и аптекарем заделался?

– Никогда, – заверил Малыш Флокко.

– А вы, капитан?

Маклеллан лишь с улыбкой покачал головой.

– Отправляй-ка своих скорпионов обратно в погреб, – распорядился Каменная Башка, – и тащи другую бутылку. Если воротишься со змеиной настойкой, прощайся с жизнью!

Хозяин забрал бутыль со словами:

– На этот раз я пойду в погреб со свечой.

– Смотри не околей от жадности! – прокричал ему вслед Малыш Флокко.

Вскоре трактирщик явился с бутылкой более почтенного вида, густо затянутой паутиной и покрытой толстым слоем пыли.

– На этот раз столетняя небось? – съехидничал бретонец.

– Шестидесятилетняя, – отвечал хозяин.

– Ее еще твой дед, видать, закупоривал?

– Нет, моя матушка.

– Должно быть, отличное пойло. А теперь поменяй стаканы и проваливай!

– Тебе еще не надоело ворчать, старый брюзга? – спросил баронет.

– Эх, капитан, – отозвался Каменная Башка, – да я и тысячу попугаев переболтаю, лишь бы отвлечь вашу милость от тяжких мыслей. На вас этой ночью просто лица нет, а ведь вы должны быть довольны, что мы проникли в город. Тут нам никакие напасти не страшны.

– Возможно, ты и прав, – согласился Маклеллан со слабой улыбкой, поднял свой стакан и опорожнил его одним глотком.

– Ну что, как выдержка? Шестидесятилетняя? – справился боцман, однако сэр Уильям лишь равнодушно передернул плечами.

– Давай-ка на приступ, Малыш Флокко!

– Всегда готов, – ответил марсовой.

Оба залпом осушили свои стаканы с горячительным.

– Что скажешь, сынок? – осведомился бретонец.

– Уж и не знаю.

– Мой табачок покрепче будет.

– Как же ему не быть! Ведь твою трубку курили уже не меньше трех человек лет этак двести!

– Ну, двести не двести, – напыжился Каменная Башка, – но лет моей трубке немало. Турок, который ее изготовил, надо думать, был стоящим мастером и даже… – Он оборвал свою болтовню на полуслове, увидев, что его капитан вдруг вскочил и уставил загоревшийся взгляд на трактирщика, подошедшего узнать, пришлось ли гостям по вкусу содержимое второй бутылки.

– Давно ли ты живешь в Бостоне? – спросил хозяина сэр Уильям.

– Я здесь родился, ваша милость.

– Так, значит, ты был здесь, когда американцы осадили город?

– Да, мой господин.

– И ты знаешь всех военачальников?

– Разумеется.

– И маркиза Галифакса?

– Мне выпала честь уступить маркизу свои последние запасы бордо и шампанского.

– Вот как! И где он живет?

– В Оксфорд-мэншн. Признаться, я удивлен, что ваша милость этого не знает.

– Мы прибыли в город только вчера и совсем не знаем Бостона.

– Значит, в Оксфорд-мэншн? – оживился Каменная Башка, – Да я туда вас хоть с закрытыми глазами проведу, капитан. Это же наиболее хорошо укрепленная часть города, не так ли, хозяин?

Трактирщик кивнул.

– Присядь, – пригласил Маклеллан.

Американец повиновался, осторожно пристроив свой зад на шаткий табурет в паре метров от стола.

– Не доводилось ли тебе видеть в Оксфорд-мэншн юную леди? Светловолосую и очень красивую?

– Ну как же… Я доставил нарочно для нее две бутылки превосходного рейнского, мой господин, из последних запасов. Это вино делает честь «Тридцати бизоньим рогам».

– Ну-ну, – вставил Каменная Башка. – Славное, должно быть, винцо, настоянное на скорпионах!

– О нет, мой добрый господин, – усмехнулся хозяин. – В вине они бы так не сохранились.

– У тебя, случаем, не осталось еще одной бутылки?

– Может, и найдется.