Луи Нуар - Золотой корсар Страница 13

Наконец, вы в последний раз барахтаетесь, и вас охватывает крайняя слабость; вы открываете глаза, чтобы вновь увидеть море и его чудовищ, а затем закрываете их навсегда.

Какое-то время вы еще испытываете неопределенные ощущения, но без боли; борьба между жизнью и смертью уже закончена, и вы наслаждаетесь странным покоем; ужасный припадок сменяется вечным сном, полным наслаждений, экстазом, в котором есть невыразимый шарм, хотя вы его воспринимаете уже смутно.

Таковы были фазы агонии Паоло и Луизы, и рассказал их вам человек, которому довелось испытать все это на собственной шкуре…

В какой-то момент маркиза обняла юношу обеими руками, и так они прошли через все стадии асфиксии…

Тела их выбросило посреди огромного грота.

В пещере было темно.

Море замерло у входа в это подземелье, на песчаной отмели, которая круто поднималась к середине крипты, где скалы, образуя некое подобие свода, причудливо выгибались и уходили на глубину, из-за чего и получалось, что пещера была подводной, в самом прямом смысле этого слова. Море со всех сторон закрывало выход из грота; выбраться из него можно было, лишь поднырнув под скалы и вынырнув на поверхность с другой стороны этого барьера.

Однако же дышать в пещере было можно: воздух поступал в нее через некие неуловимые щели; что до слабого света, который проникал в подземелье, то он рассеивался по поверхности воды, которая опоясывала его влажным кольцом.

Маркизу и Паоло вынесло туда водоворотом, который образуется в бурю на подступах к гроту; сжатая, выдавленная на поверхность, вода начинает тогда непрерывно перемещаться взад и вперед и, опускаясь, вызывает подводное течение.

Все знаменитые морские пучины возникают по тем же причинам; так же некогда появились, хотя и представляли гораздо большую опасность для путешественников, и Сцилла с Харибдой. Но затем скалы обрушились, доверху засыпав собой впадины, в которые волны гнали море, и эти две пучины перестали быть опасными.

Около часа Луиза и Паоло пролежали на отмели в бесчувственном состоянии; но теплый подземный климат сделал свое дело, и постепенно жизнь начала возвращаться к ним.

Первой пришла в себя маркиза.

Приподнявшись на локте, она огляделась вокруг… и издала крик ужаса.

Тишина, изолированность, бледная полутень этого странного места, нагромождения скал, посмертные воспоминания (а утопающий видит смерть так близко, что может считать себя вернувшимся с того света) – все это не могло не пугать.

Тем не менее мало-помалу она взяла себя в руки, хотя и не совсем понимала, как они оказались в пещере.

Рядом, недвижимый, лежал Паоло; и все ее мысли теперь были о том, как бы его спасти. Она чувствовала огромную нежность к этому белокурому юноше.

Призвав на помощь все свои познания в том, как следует оказывать первую помощь, маркиза быстро привела юношу в чувство. Придя в себя, он тоже, в свою очередь, осмотрелся, но никакого испуга, в отличие от молодой женщины, не выказал.

– Получается, мы спасены? – заметил он.

– Вы полагаете? – вопросила маркиза.

– Ну, раз уж мы дышим и находимся на земле, то да.

– А вам не кажется, что мы словно погребены на дне какой-то могилы?

Паоло поднялся на ноги и, несмотря на слабость во всех членах, обошел пещеру. Сразу же поняв необычную конфигурацию грота, юноша пояснил ее маркизе.

– Мы поступим так, моя дорогая сестричка, – сказал он. – Поднаберемся немного сил, а затем покинем это мрачное место. Поднырнув под скалы, мы окажемся на свежем воздухе; до берега, должно быть, рукой подать, шторм уже, наверное, прошел, и мы доберемся до суши в несколько гребков.

– Как бы мне хотелось вам верить! – промолвила маркиза.

– Лучше приготовьтесь к тому, что вскоре вновь придется оказаться в воде, – сказал Паоло.

На лице маркизы отразилась нерешительность; ее женская слабость проявлялась каждый раз, когда речь заходила о том, чтобы довериться морю.

Паоло как мог пытался ее приободрить.

– Ну же, Луиза, – проговорил он, – такая женщина, как вы, не должна малодушничать. Вы едва не погибли из-за того, что не покинули вовремя корабль; не позволяйте себе слабости сейчас – это будет дурным предзнаменованием.

– Я готова.

– Пойдемте, – сказал Паоло.

Они подошли к водной поверхности и, войдя в нее, попытались проплыть под скалами, но это оказалось невозможным; нужно было погрузиться так глубоко и плыть между двумя потоками так долго, что они попросту выбились бы из сил. На отмель они выбрались совершенно истощенными.

Более того: и сами уходящие глубоко под воду скалы, толщина которых в некоторых местах доходила до нескольких сотен метров, представляли собой непреодолимое препятствие – проплыть такое расстояние под водой человеку было не по силам.

Первыми словами юноши были:

– Мы в ловушке!

Маркиза не ответила; устремив взгляд в никуда, она выглядела крайне подавленной.

– Но не стоит так расстраиваться, моя дорогая Луиза, – сказал Паоло. – Возможно, нам удастся отыскать какой-нибудь проход.

– Сильно сомневаюсь, – заметила молодая женщина.

– И все же будем надеяться.

И Паоло принялся исследовать скалы, пытаясь разглядеть хоть какую-нибудь трещину, но так ничего и не обнаружил.

Хотя он уже доказал свою решительность и отвагу, спокойствие и безмятежность юноши удивляли маркизу.

– Все эти ваши поиски ничего не дадут – лишь силы впустую потратите, – заметила она. – Нам отсюда никогда не выбраться!

Паоло улыбнулся.

– Я так понимаю, – сказала маркиза, – вы все еще полагаете, что у нас получится выйти из этой могилы, в которую мы и так сошли уже почти мертвыми? Неужели вы думаете, что мы…

– Да, – промолвил он.

– Это безрассудно!

– Гораздо более безрассудно, моя дорогая маркиза, сразу же опускать руки. Голод и жажду мы испытаем лишь через несколько часов; мы должны провести это время с пользой. Возможно, здесь имеются не слишком плотно прилегающие друг к другу скалы, которые раздвинутся, чтобы вывести к свету. Морской путь нам закрыт; значит, дорогу к выходу следует поискать на земле. Ну же, взбодритесь!

– Вы говорите так, словно мы уже на свободе! – воскликнула маркиза. – Что вы за человек, если даже в этой гробнице лелеете подобные надежды?

– О своем рождении я знаю лишь одно: на свет я появился в Галлии. Я происхожу из той неукротимой расы, которой опасался величайший из завоевателей, Александр Македонский, не осмелившийся нападать на моих предков. Когда-то девизом этого бесстрашного народа был: «Ничего не бояться, разве что небо упадет, но если оно упадет, поддержать его своим копьем». Что вы хотите? Каждый поступает в соответствии со своим характером и темпераментом; мой говорит мне бороться до конца, какими бы ни были шансы. Я не переношу слепых велений судьбы, не уступаю глупому случаю. Это мой протест против фатальности. Поднимайтесь, Луиза! Будем мужественными, моя дорогая; лучше умереть, сражаясь, чем получить смертельный удар, валяясь на песке и отказавшись от победы. Раз уж земля выставила перед нами преграды, мы должны скрести и копать эту землю! Пусть нашим последним жестом станет попытка освобождения, по крайней мере, не придется себя упрекать в том, что мы забыли нашу родину.

Маркиза отвергла все сомнения при этом благородном призыве; преисполненная глубочайшего восхищения, она бросилась обнимать своего спутника.

Они повторили попытку, которая оказалась столь же неудачной, что и первая: выбраться к морю не удалось. Вернувшись на отмель, маркиза почувствовала, как горло ее начала сжимать жажда, – она нахлебалась соленой воды.

Молодая женщина не осмелилась сказать об этом спутнику, но того, судя по всему, жажда мучила в не меньшей степени.

– Вот бы нам раздобыть где-нибудь свежей воды! – воскликнул Паоло. – Вам, должно быть, Луиза жутко хочется пить?

– Я не решалась это признать, – отвечала маркиза.

– Дальше будет еще хуже. Нужно еще раз осмотреть пещеру.

И он вернулся к изучению скал, пытаясь отыскать трещины, но между ними не было ни единого разрыва, а свод их и вовсе казался одной каменной глыбой.

Опустившись рядом с Луизой, юноша с грустью протянул ей руку и сказал:

– Похоже, придется смириться со смертью! Камень во много раз тверже моих ногтей; я хотел отвлечь вас от мыслей о предстоящей агонии, но мы ничего, абсолютно ничего не можем поделать.

Маркиза окинула спутника полным бесконечной нежности взглядом и промолвила:

– Я хочу дать вам утешение, которое вам понравится; ведь мы неизбежно умрем от жажды, не так ли?

– Да.

– Что ж, по крайней мере у нас будет час…

И, одарив его необъяснимой улыбкой, она упала в его объятья.

Существуют эстеты сладострастий, которые жаждут любви, ранее им не знакомой; существуют сердца пресыщенные, которые ищут наслаждений под странными формами; другие, вроде некоторых императоров древнего Рима, любили кровавые оргии; нежные вздохи казались им пресными, им нужны были неистовые крики отчаяния и слезы боли.