Ханна Мина - Судьба моряка Страница 13

Он должен любить мятежных и покорных, удачников и неудачников, потому что, проходя сквозь тяжкие испытания На протяжении всей своей моряцкой жизни, моряки становятся очень чувствительными, очень человечными, каждый по-своему проходит свое очищение, но все они равны перед грехом и женщиной. Сокрушая с помощью воли и разума наивность своих моряков, капитан превращает их в сильных союзников, предоставляет морякам возможность выбора — они готовы в любую минуту подняться высоко или низко пасть, поглощенные целиком страстной любовью к морю, которая, покоряя, делает их свободными, очищает их души от оков страха.

В долгом-предолгом плавании моряк мечтает о женщине, он находится в море, а сердце тянется к берегу, к ней. Ради нее одной он выдерживает кнут запрета, оставляющий рубцы на его спине. Обнимая женщину, моряк мстит ей за пережитое губами, пальцами, всем своим телом, жаждущим безумного мига страсти и отмщения. Он познал грех и зло, опасности и скитания в безбрежной водной пустыне, испытал терзающий душу голод плоти, был смелым и стойким в море, а в женских объятиях становится сгустком жгучего чувства страсти.

Капитан испытывает двойной гнет этих страданий, ибо обязан избегать всего, что может его унизить, подорвать его престиж; он больше других ценит женщину, и женщина тоже знает ему цену. Встретившись, они взмывают туда, где услада граничит со смертью, в том обоюдном порыве, который способен каждого из них свести с ума.

Фейруз поет: «О Мария, ты свела с ума капитана и всех моряков».

Саид слушает и, очарованный, застывает, погружаясь мыслями в полный колдовства мир русалки, которая не пришла к нему прошлой ночью, и думая о том, что невинности нет оправдания ни перед аллахом, ни перед шайтаном. Он в своей палатке. Полог откинут, он смотрит на мир, будто вкушает вино из двух кубков: в одном оно приятное и холодное, в другом — такое жгучее, что сердце плавится. Золотом звенит музыка слов в безграничном пространстве лунной ночи. Пошепчи в такую ночь, и тебя будет слышно далеко. Когда раздается песня Фейруз под плывущей в небе полной луной, ты чувствуешь: голос ее исторгает из твоей груди такие вздохи, какие могут вырваться лишь в минуты высшего счастья. И если ты не разорвешь свою рубашку в экстазе, благоговея, не падешь на колени, то лишь потому, что это несовместимо с поведением человека в обществе. Но это опьянение не исчезает, оно забивается в глубь тебя, и ты чувствуешь, как дрожит твое тело, как пляшет твое сердце, как всего тебя охватывает безграничное счастье. Возблагодари тогда господа, скажи что-нибудь такое же славное, как луна, такое же восхитительное, как чарующий голос певицы, или спроси, хоть это и будет напрасно, в чем же кроется тайна, такая изумительная, удивительная, но непостижимая для разума очарованной души.

Саид сидел в палатке, вернее, не совсем в ней — во входном проеме. Небо освещалось ярким светом, исходящим из круглого диска луны, мощностью в миллионы киловатт. Перед ним простиралось бесконечное море, волны играли отблесками огней, влажный ветерок нес приятную ночную прохладу, ритмично и монотонно плескался прибой, мир был красив и величествен. Издалека ясно слышалось пение Фейруз, она пела, словно вела беседу с женщиной, выходящей из волн:

О Мария, ты выходишь из моря, ответь мне, Мария,О ты, выходящая из моря.

Проникновенный этот зов остался без ответа… Русалка, такая же красивая и загадочная, как море, очаровательная в своем молчании, возникает из моря, как луна на далеком горизонте. Только моряк с его пылким воображением, привыкший взирать на морские просторы с верхушек мачт, способен понять, что представляет собой восход луны, каково оно — появление русалки. И та и другая выплывают из глубин, из толщи воды — медленно, неспешно, величественно, в венце ореола, в полном молчании, понятном только ему.

С волнением вспомнил Саид, как нес он вахту на верхушке мачты в долгие ночные часы, озаренный полной луной. Под ним — одна вода, над ним — синева, утыканная звездами, вокруг — тишина, со всех четырех сторон — безграничное пространство. Он устремляет свой взор в ту точку, откуда сейчас появится русалка — дорогая, любимая, которая свела его с ума, как свела с ума многих других моряков. Любая живая душа стремится вырваться из ее плена, кроме души моряка, которая жаждет попасть в этот плен, насладиться этим сладким рабством, отдаться без остатка этой созданной его воображением русалке, которая выходит из морских глубин, как и Мария в песне Фейруз.

Как когда-то давно, его тело пронзила молния, превратила его в комок страсти. Он стал демоном, охваченным страстным желанием идти, мчаться без остановки, сделать что-нибудь сверхъестественное, чтобы выразить этим поступком себя и свои чувства. Чтобы остыть, успокоиться, он открыл бутылку пива, залпом выпил половину. Ему теперь не хочется ничего, только бы не кончалась эта песня, только бы не нарушилась эта тишина, ставшая его господином и его рабом. Если бы он осмелился заговорить или если бы кто-то силой заставил его сделать это, он заревел бы громовым голосом, чтобы выразить все свое волнение и муки. Звук его голоса раздастся эхом на все четыре стороны света.

Фейруз поет:

И все говорят, что в тени глаз этой девы таится апрель,В глазах ее таится апрель.

Саид вздрогнул, словно от удара электрического тока. У песни выросли пальцы, с них каплями стекает пламя, эти чистые пальцы из света касаются его тела, в них жестокость и милосердие, словно дева, в глазах которой прячется апрель, взяла у песни прохладу ручейка и жаркое дыхание вулкана, а сама всем своим теплым телом потянулась к нему, оказалась в его загрубелых руках, руках моряка, которыми он долгие годы тянул канаты и крутил штурвал. Нет, он не хочет, он не желает никаких женщин на этом свете. Его любимая — это дева, чье тело как огонь, глаза как ночная мгла, губы как сливы, весь ее облик удивителен и ни с чем не сравним. Она не явилась к нему прошлой ночью, от страсти и тоски он чуть не сошел с ума и ни в чем не находит ни покоя, ни утешения. Она — его прошлое пиршество, ушедшая радость, мучительная страсть, зовущая его броситься в море, чтобы утонуть либо отыскать на дне моря ее следы. Она его смертельный грех, убивает в нем моряка, ибо он, вечный влюбленный в море, больше всех ненавидит его.

Он не так уж невинен, но он ближе всех к аллаху. Он верующий еретик, покорный мятежник, он силен, его любит сила, он грешник, достойный милосердия.

«С ума сойду, безусловно», — подумал Саид, поднял бутылку, осушил ее и всем сердцем отдался песне.

С ума ты меня свела, смуглянка, свела с ума,Не забудь меня.Я буду ждать тебя всю ночь в твоем квартале…

Закончилась песня, но эхо ее продолжало жить.