Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры» Страница 14

— Боевой рубкой?

— Вот именно. С помощью ее защитного ограждения. У всех атомных подлодок имеется надежное ограждение, для одной-единственной цели, чтобы пробиться через арктический лед. Однако нам все равно придется выдержать удар, пусть и не сильный, — для прочной обшивки корпуса это ничего не значит.

После короткого раздумья я спросил:

— А что будет с корпусом, если скорость всплытия окажется слишком большой, что при резком изменении солености и температуры воды у поверхности вовсе не исключено, и в довершение всего вдруг выяснится, что мы неправильно рассчитали и прямо над нами не тонкий лед, а сплошное ледовое поле десятифутовой толщины.

— Вот именно, — сказал капитан. — Как вы выразились — вдруг. Но об этом вы и думать забудьте, никаких «вдруг»: нам еще не хватает тут кошмаров.

Я пристально взглянул на Свенсона — улыбку с его лица как рукой сняло. Понизив голос, капитан проговорил:

— Честно признаться, на «Дельфине» нет ни одного человека, который не испытывал хотя бы малейшего страха, зная, что мы идем подо льдом. Уж я-то точно боюсь. Потому что понимаю: хоть у нас, доктор Карпентер, действительно самый современный в мире корабль, однако даже он не застрахован от роковых случайностей, и если, не дай Бог, что-то произойдет с реактором, паровыми турбинами или с электрогенераторами, считайте, мы уже в гробу, причем с наглухо задраенной крышкой. Ею будет сплошной паковый лед. В открытом море все это, может быть, и не столь важно: мы просто всплываем или погружаемся на шноркелевую глубину или идем на дизеле. Но дизелю нужен воздух, а под паковым льдом воздуха нет. Так что, если что-то случится, мы либо ищем полынью и всплываем — а в это время года есть только один шанс из десяти тысяч, что мы ее найдем, — пока не села запасная аккумуляторная батарея, или… словом, вот так.

— Звучит ободряюще, — сказал я.

— Неужели? — капитан наконец улыбнулся, правда, не сразу, как я ожидал. Ничего не бойтесь. Иначе зачем Бенсон торчит здесь сутки напролет?

— Вот она, — очнулся Бенсон. — Первая льдина. А вот еще. И еще! Идите сюда и поглядите, доктор.

Я взглянул. Самописец с легким скрипом сбился с прямой линии и быстро заходил вверх-вниз, вычерчивая контуры проплывавшей над нами ледяной глыбы. Снова тонкая прямая, легкое подергивание — и еще одна льдина.

Чем дольше я смотрел, тем реже появлялись прямые линии, они становились все короче и короче, пока наконец не исчезли совсем.

— Так-так, — кивнул Свенсон. — Мы и впрямь ушли глубоко, слишком глубоко, и все препятствия как на ладони.

Когда капитан Свенсон сказал, что нужно спешить, он прекрасно понимал, что говорит.

На другой день рано утром я очнулся от глубокого сна, оттого что мне на плечо опустилась чья-то рука. Продрав глаза и прищурясь от света, бившего сверху прямо мне в лицо, я разглядел лейтенанта Хансена.

— Жаль, что пришлось оторвать вас от сладких сновидений, док, — весело сказал он. — Но ничего не поделаешь…

— Что-нибудь случилось? — спросил я недовольно.

— 85 градусов 35 минут северной широты, 21 градус 20 минут восточной долготы — последние вероятные координаты дрейфующей станции «Зебра». По крайней мере, таково ее нынешнее местонахождение с поправкой на дрейф.

— Как, уже?… — я взглянул на часы, не веря своим ушам. — Мы уже там?

— Мы же не били баклуши, — скромно признался Хансен. — Вот капитан и зовет вас полюбоваться, как мы работаем.

— Сейчас иду.

Мне просто необходимо было находиться с ними и видеть собственными глазами, как «Дельфин» будет пробираться через ледовый панцирь, испытывая свой единственный шанс из миллиона, и как он выйдет на связь с дрейфующей станцией «Зебра».

Покинув каюту Хансена, мы почти уже добрались до центрального поста, как вдруг меня сильно качнуло и резко повело в сторону — я непременно бы упал, если б тут же не ухватился за поручень на стенке коридора. И провисел так, вцепившись в него мертвой хваткой, все время, пока «Дельфин» проделывал головокружительные пируэты, подобно истребителю, выписывающему мертвые петли. В жизни не видел, чтобы подводная лодка была способна на такое. Только теперь я понял, зачем нужны ремни безопасности перед рычагами управления погружением и всплытием.

— Что, черт возьми, происходит?! — крикнул я Хансену. — Мы что, занимаемся преодолением подводных препятствий?

— Может, над нами полынья. Или, во всяком случае, тонкий лед. Как только мы засекаем что-то похожее, мы начинаем крутиться, как цыпленок, который пытается поймать собственный хвост. Команде нравится такая свистопляска, особенно за тарелкой супа или кружкой кофе.

Наконец мы добрались до центрального поста. Капитан Свенсон, зажатый с двух сторон штурманом и офицером, которого я не знал, что-то внимательно изучал, склонившись над штурманским столом. А чуть поодаль кто-то бесстрастным голосом считывал показания надводного эхолота — промеры толщины льда. Оторвавшись от карты, капитан Свенсон бросил в мою сторону:

— Доброе утро, доктор. Джон, может, здесь что-то и выйдет.

Хансен шагнул к столу и уставился на карту. Собственно, смотреть там было особенно не на что: на покрытой стеклом карте необычным для моряков способом — в виде множества волнистых линий, прочерченных черным карандашом, обозначался курс лодки, сама же лодка была изображена в форме крошечной, величиной с булавочную головку, светящейся точки. Кроме того, там были нарисованы три красных крестика — два из них стояли почти вплотную друг к другу; и как раз в то время, когда Хансен устремил свой взгляд на карту, моряк, следивший за показаниями эхоледомера, воскликнул:

— Так держать! — Черный карандаш тут же поменяли на красный, и поставили четвертый крест.

— Может, ваши предположения и верны, капитан, — заметил Хансен. — Но, по-моему, нам здесь не развернуться.

— По-моему, тоже, — согласился Свенсон. — Но это первый просвет в тяжелом льду, который мы заметили почти за час. И чем дальше на север, тем меньше шансов найти тонкий лед. Надо рискнуть. Скорость?

— Один узел, — доложил Рэберн.

— Сбросьте обороты на треть! — приказал Свенсон. Однако никакой резкости в голосе капитана не ощущалось — скорее спокойный дружеский совет.

Приказ капитана был выполнен незамедлительно. Моряк, пристегнутый ремнями к креслу у рычагов управления погружением и всплытием, нагнулся к трубе телеграфа и передал в машину команду:

— Лево на борт!

Свенсон склонился над столом, впившись глазами в маленькую светящуюся точку и следя за тем, как штурманский карандаш пополз назад — к вероятному центру вытянутого четырехугольника, образованного красными крестами.