Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей (сборник) Страница 16

– Та, отец?

– Сегодня я буду на седьмом небе и без патера. – Запустив руку за широкий пояс из красного шелка, боцман с великой важностью положил перед ошеломленным солдатом две сверкающие монеты. – В моих краях, – произнес притворно растроганный бретонец, – принято давать на табачок сыновьям, отправляющимся на войну. Возьми и спрячь, не нужно благодарностей.

– Ошень щетрый папаша.

– Не стоит благодарить! Ты мне теперь как сын. Если станет туго с табачком, обращайся.

– Спасипо, папаша.

– Сказал же, не благодари. В девять встречаемся возле Оксфорд-мэншн.

– Я штать там.

– Если вдруг увидишь камеристку светловолосой мисс, скажи ей, что я томлюсь от страсти.

– Та, отец.

– А теперь тебе пора доставить сальные свечи своим товарищам. Им тоже не помешает наваристая похлебка.

– Я пошель, отец.

Выпив еще стакан на дорожку, солдат, который покачивался на нетвердых ногах, встал и улыбнулся щедрому «папаше», а затем пошел прочь, позвякивая двумя монетами, зажатыми в руке.

– Чтоб тебе лопнуть, шельма! – пробормотал бретонец. – Ты мне больше чем в луидор обошелся. – Пересев за стол баронета и Малыша Флокко, он осведомился, не без самодовольства: – Ну как я вам понравился, капитан?

– Второго такого пролазу и лицедея, как ты, во всей Бретани не сыщешь! – расхохотался сэр Уильям.

– Жулики из Иль-де-Ба будут похитрей итальянцев из Апулии, – высказался Малыш Флокко. – Я в это никогда не верил, но, похоже, так оно и есть.

– Думаешь? – надул щеки бретонец.

– Вынужден открыто это признать.

– Тебе до меня еще далеко, плутишка.

– Надеюсь!

– И как же ты намерен поладить с камеристкой? – спросил сэр Уильям.

– Оставьте это мне, сэр, – отмахнулся бретонец. – Есть у меня кое-какие задумки, которые еще заставят вас удивиться.

– И этих бретонцев еще зовут твердолобыми! Вот это голова!

– Да уж, меня ты убедил, – отвечал сэр Уильям.

– Вы чересчур добры, капитан.

– Значит, до вечера.

– Не хотите ли прогуляться? – спросил Каменная Башка.

– Тебе для твоих задумок понадобился еще один солдат?

– Нет, капитан. Теперь мне нужна прочная веревка. Надеюсь где-нибудь ее найти.

– И для кого ты ее предназначаешь?

– Правильнее было бы спросить «для чего». Для башни Оксфорд-мэншн, – озадачил бретонец.

– Для башни? – удивился баронет.

– Положитесь на меня, капитан. Веревка, что я собираюсь купить, сослужит хорошую службу и мне, и вам, и Малышу Флокко, не говоря уж о камеристке и светловолосой леди.

– Да ты хитер как дьявол!

– Нет уж, господин, мы все смиренные овечки пастырей наших.

– Как это?

– Нашей Святой церкви. Ах, наши священники усердно пасут свое стадо. Они наставляют наших женщин и детей.

– Полно мести языком.

– Мне только и осталось, что найти добрую веревку, а после – моего солдатика. Только, думается, времени у нас еще полно. Можно бы пойти прилечь. Мы уже две ночи глаз не смыкали.

– А нечего было состязаться в пьянстве с тем солдатом.

– Может статься, вы и правы, капитан. Однако же откуда было взяться вдохновенью, с которым я пел ему песни о своей любви к камеристке леди Мэри?

– Смотри не утопи нас в море любовных восторгов! Что-то мне слабо верится в успех твоих интрижек! – поморщился баронет.

– И напрасно, мой капитан. Сегодня же вечером я докажу вам, что был прав, когда вы, благодаря моим интрижкам, окажетесь в башне.

– Хорошо же. Тогда можно и отдохнуть немного. Веревку отыщем позже.

Трактирщик отвел гостей в крохотную, скудно обставленную комнатушку, где их тем не менее ожидали две довольно чистые и мягкие кровати. Трое корсаров завалились спать не раздеваясь. Одну постель занял сэр Уильям, другую – боцман и марсовой. И тут же комнату огласил богатырский храп.

Когда они наконец проснулись, уже смеркалось.

– Свистать всех наверх! – гаркнул Каменная Башка, первым покинувший гостеприимное ложе. – На суше мы превращаемся в заправских лентяев!

– А по мне, так в беспробудный сон нас вогнало скорпионье пойло хозяина! – объявил Малыш Флокко.

– Где бы найти в такой час лавку, торгующую веревками?

– А ты спроси веревку у трактирщика. Может, у него какая найдется, – подсказал баронет. – Веревка – вещь в хозяйстве нелишняя.

– А ведь верно. Я об этом не подумал.

Бретонец устремился прочь из комнатушки и, пока сэр Уильям умывался, вновь ворвался в нее с криком:

– Вот она, голубушка! Сто четырнадцать футов! Крепкая, как швартовочный канат, и совсем новенькая! Мы бы такую и в лавке не нашли!

– Как думаешь, какова высота башни?

– Не более сотни футов, капитан, – отвечал бретонец.

– Значит, остается лишних футов четырнадцать. Завяжем узлы, чтобы было проще по ней спускаться и подниматься.

– Я уже об этом позаботился, капитан.

– Обмотай-ка веревку себе вокруг пояса, а мы пока спросим у хозяина чайку.

Они быстро собрались, боясь опоздать на встречу со славным простаком-солдатом.

Капитан и марсовой уже почти прикончили целый чайник, когда появился бретонец, невероятно растолстевший и пыхтящий, как разъяренный бык.

– Что, боцман, набил брюхо? – подпустил шпильку Малыш Флокко.

– Да, полное брюхо пеньки. Шутка ли, больше сотни футов! Я так крепко подпоясался, что вот-вот лопну, – пожаловался Каменная Башка.

– По счастью, камзол у тебя необъятный, – утешил баронет. – Давай же пей свой чай и вперед на всех парусах! Скоро начнется комендантский час.

Бретонец в три глотка осушил свою чашку, и Маклеллан, бросив на стол еще одну полновесную монету, сказал хозяину:

– Мы идем на опасную вылазку против проклятых американцев. Возможно, вернемся с леди, невестой моего дорогого друга. Найдется ли у тебя еще комната?

– Я уступлю вам комнату своей жены, мой добрый господин.

– И что же, она лучше той, что ты предложил нам?

– О да, мои господа! Всю обстановку мы привезли из моего родного Дублина.

– А, так ты ирландец?

– Да, мой господин.

– Тем лучше. Дождешься нас?

– Я подремлю на стуле у дверей, чтобы открыть вам, как только вы вернетесь.

– В путь! – призвал Маклеллан.

– Попутного нам ветра! – добавил Малыш Флокко.

Моряки в спешке покинули таверну, не ответив на поклоны ирландца, и быстро зашагали по улице.

На Бостон уже спустилась ночь, однако бомбардировка только набирала силу. Среди какофонии взрывов отчетливо слышались залпы тяжелых мортир корвета. Каждые пару минут они обрушивали на город удары, сея разрушения тут и там.

– А наши товарищи не теряют времени даром. Веселятся от души, – пыхтя от напряжения, проговорил Каменная Башка, следовавший за капитаном. – Только бы нас не угробили вместо англичан! Это мне не по нраву. Смерть от своих мне совершенно не подходит.

– Помолчи, неугомонный болтун! – зашикал на него Малыш Флокко. – Ты что, не видишь, на тебя смотрят!

– А знаешь почему?

– Потому что ты непрестанно чешешь языком.

– Ничего подобного, они завидуют!

– И чему, скажи на милость?

– Ба! Моей дородности. Каково, думаешь, им видеть такого упитанного красавца, когда Бостон голодает вот уже второй месяц?

– Твоя правда, боцман, – признал Малыш Флокко. – А что, если станут допытываться, как тебе удалось сохранить сытое брюхо?

– Скажу этим голодающим, что я искуснейший ловец кошек, так что мяса хвостатых с избытком хватает не то что для меня одного, но и для моей благоверной и пятнадцати сыновей.

– Да ты за словом в карман не полезешь!

– А то! Недаром я родился в Иль-де-Ба.

Зная, что старого морского волка ему не переговорить, Малыш Флокко почел за лучшее ускорить шаг и догнать сэра Уильяма.

Когда трое моряков подходили к Оксфорд-мэншн, горнист протрубил сигнал к смене караулов. Бросив беглый взгляд в направлении особняка, бретонец оставил товарищей и пошел прямо к зданию. Он еще издалека приметил давешнего солдата. Немец курил колоссальных размеров сигару, несомненно приобретенную на подношения боцмана.

– Так держать, сынок! – похвалил Каменная Башка, фамильярно хлопнув наемника по спине тяжелой ручищей. – Вы, немцы, люди слова.

– Фи, папаша, сомнефаться фо мне? – оскорбился солдат.

– Ну что, видел ты нынче камеристку светловолосой мисс?

– Не имел слючай, отец. Фесь тень носить свечи.

– Поди, твоим товарищам досталась сегодня славная похлебка! А ты-то у нас предпочитаешь копченые колбаски со скорпионьим вином, а, сынок?

– Oh, ja, ja, – закивал немец. – Я опошаль копщеный кольбас.

– Да, видать, и сыр тебе пришелся по нутру.

– Сыр ошень карош. Э, еще бы пифа! – Тут солдат отпрянул и с подозрением уставился на боцмана. – Отец, – вымолвил он немного погодя, – ты ошень потолстеть.

– И не говори, сынок. За ужином умял две дюжины колбасок и котел тушеной квашеной капусты, последней, что осталась у хозяина, а сверху залил все это четырьмя бутылками скорпионьего вина. Вот меня и подрасперло. Запомни, сынок, опасность нужно встречать с полным желудком!