Константин Бадигин - Путь на Грумант; Чужие паруса Страница 16

Рассказывая, охотник то и дело выглядывал из–за камня, где они прятались. Неожиданно он умолк, всмотрелся и подтолкнул Ваню:

— Гляди, стадо!

— Не вижу…

— А вон там, чернеется. — Да это кустики какие–то.

Шарапов засмеялся:

— Не кустики, а рога, олени в западинке, сейчас увидишь.

Действительно, на ягелевой тундре вскоре показалось небольшое стадо оленей, голов на тридцать. Они шли к ручью.

Шарапов, в накинутой на плечи оленьей шкуре, стал медленно подкрадываться к стаду, стараясь держаться против ветра. Приблизившись шагов на пятьдесят, он метким выстрелом в голову наповал убил животное.

К его удивлению, стадо и после выстрела продолжало спокойно пастись.

— Непуганый, видно, зверь здесь, не понимает погибели своей.

Шарапов сбросил маскировочную шкуру и, не остерегаясь, поднялся во весь рост. Олени заметили его, остановились, но не уходили.

Снова выстрел — упал еще олень. Только тогда стадо круто повернулось и ринулось прочь.

Едва дотащили охотники добычу к жилью.

Оленину нарезали кусками и по поморскому обычаю на вешалах — деревянных шестах — провялили на солнце и ветре. Часть мяса закоптили, а шкуры, очистив от жира, развесили просушить. На ночь мясо и шкуры убирали в сени, хороня от песцов и медведей.

Шарапов продолжал охоту, пока оставались заряды. Однажды, возвратившись из тундры, он сказал:

— Принимай, ребята, — памятный, восьмой. Последним выстрелом уложил. Теперь пищаль хоть в море кидай, все равно стрелять нечем, — горько пошутил Степан, сбрасывая с плеч оленью тушу.

Из двенадцати зарядов не осталось ни одного.

Все эти дни Химков усиленно искал выхода, думая, чем заменить ружье, как охотиться, как добывать пропитание, когда кончится запас оленины.

И он решил смастерить лук.

Еще не так давно это оружие употреблялось на Руси наряду с кремневыми пищалями. И неудивительно: трудно было грубому кремневому ружью стать рядом с достигшим совершенства луком.

Двенадцать стрел в минуту мог выпустить хороший лучник. Стрелы пробивали железные кольчуги и латы на далеком расстоянии. Воин, сделавший на сто саженей хотя бы один промах из двенадцати стрел, считался плохим стрелком. Позже, в конце XVIII века, было устроено состязание между лучниками и стрелками из ружей. Тем и другим дали по двадцать выстрелов в одну и ту же мишень на расстоянии трехсот футов. В результате в мишени нашли шестнадцать стрел и только двенадцать пробоин от пуль. Лук долго занимал почетное место у всех народов на охоте и на войне.

— В старину, — вспоминал Алексей, — у поморов лук был главным оружием, а у некоторых жителей тундры он в ходу и по сей день. На конце стрелы железо должно быть. Остренной костью тоже стрелы снаряжают, да хуже это, с железом никак не сравнить.

Знал Химков, как сделать лук, но где добыть нужное дерево и тетиву?!

— Для лука, чтоб бил крепко да далеко, лиственницу надо, — советовал Шарапов. — А еще лучше корень лиственницы толщиною в вершок, а длиной в сажень. Таким луком на сто шагов оленя убить можно. А тут олень совсем близко подпускает. Лиственницу в плавнике поищем.

— А тетиву для лука из сухожилий медвежьих делают — сам видел, — вспомнил Алексей.

Против медведей, по совету Федора, решили применить обычную у поморов рогатину.

Охотничий припас стал самым важным делом. День и ночь зимовщики мастерили оружие, призвав всю свою изобретательность и сметку.

Для отковки рогатины и наконечников понадобилась целая кузница. Под наковальню приспособили гранитную глыбу, торчавшую около избы. Из двух отростков оленьих рогов, связанных наискось сухожилиями, смастерили клещи. Молот сделали из большого железного крюка, найденного на берегу, среди остатков разбитого судна. Из оленьей шкуры Шарапов изготовил кузнечный мех, а Федор припас хорошие древесные угли.

Когда кузня была готова, охотники выковали из железных стержней и гвоздей покрупнее копья для рогатин и четыре наконечника для стрел. Наконечники Алексей закалил и отточил на камне.

Федор выбрал для рогатины деревянный, в руку толщиной, держак и прочно прикрепил к нему оленьими сухожилиями копье. Силач–помор не только оленей валил без промаха, но был и знатным медвежатником.

Стрелы для лука изготовил Шарапов. Железные копьевидные наконечники он насадил на легкие сухие еловые лучины длиною в два фута. Другой конец стрелы он оперил четырьмя половинками крупных чаячьих перьев.

Ваня тем временем часами копошился в плавнике, пока, наконец, ему посчастливилось найти ствол лиственницы с ветвистыми корнями, недавно выброшенный морем. Один из корней как нельзя лучше подходил для древка лука.

Теперь оставалось сделать тетиву. Опасна охота на медведя с простой рогатиной, но зимовщики не могли считаться с этим и решили добыть зверя как можно скорее.

Готовясь к охоте, Федор повесил над дверью избы кусок оленьего мяса. Затем он разжег костер и бросил в него несколько кусков жира.

— На двадцать верст учует добычу ошкуй, — объяснил Федор не отступавшему от него ни на шаг Ване. — Теперь будем ждать гостя.

Федор и Алексей распахнули дверь, а сами притаились в сенях, у Федора в руках была рогатина, у Алексея — топор.

Медведь пришел к избе перед восходом солнца. Вытянув морду, он издали жадно втягивал вздрагивающими ноздрями дразнящие запахи горелого жира. Осмелев, стал осторожно кружить возле избы, постепенно приближаясь к приманке. Вот он нерешительно остановился у двери, поднял морду. Охотники слышали тяжелое дыхание зверя, видели черный кончик его подвижного носа. Постояв немного, медведь поднялся на задние лапы, чтобы достать мясо.

Медведь пришел к избе перед восходом солнца.

Этого только и ждали охотники.

Федор выскочил из засады и бросился чуть не под брюхо ошкую. Тот злобно зарычал на неожиданного противника. Федор с размаху всадил зверю рогатину между ребрами, целясь в самое сердце, упер держак в землю и пригнулся. Ошкуй взревел, взмахнул лапами, пытаясь зацепить врага, но Федор уже отскочил в сторону.

Все произошло почти молниеносно. Алексей едва успел выбежать вслед за Федором, как поединок был уже окончен.

Ошкуй оказался огромной медведицей, в сажень длиной и пудов на двадцать пять весом. Когти на мускулистых лапах достигали четырех дюймов.

Осматривая распластавшуюся тушу, огромные лапы и страшные клыки, зимовщики поздравляли Федора.

— Глядите! — вдруг закричал Ваня.

Все обернулись.

Из–за камней, неуклюже переваливаясь, бежал маленький медвежонок. Жалобно скуля, он мохнатым белым шариком подкатился к неподвижному телу матери.