Дневник одного плавания - Сергей Петрович Воробьев Страница 16

– Да, меня тоже не спрашивали, но и я спрашивать не стал. Теперь закон один: кто сильней, тот и господин. Но не так всё просто, как мне казалось с самого начала. Здесь система очень жёсткая. На выживание. Естественный отбор. Как по Дарвину. Только выживает не сильнейший, а хитрейший. Каждый норовит утопить конкурента. Цивилизованными методами, конечно. Но топят по-настоящему, так, что пузыри идут. Я это уже на себе чувствую. А у вас всё ещё впереди. Хлебнёте по полной программе. Поймёте тогда, за что большевики боролись. Привыкли ведь на всём готовом жить. Вот и размякли…

– А ваши ещё приезжают, – спросил я, – из Грузии? – Мало. Можно сказать, не приезжают уже. Это раньше, когда из Союза бежали, тебе сразу и политическое убежище, и пособие, и статьи в прессе с гонорарами, и курсы по адаптации. А сейчас ты изгой. Никому не нужен. Они своё дело сделали по дискредитации Страны Советов, холодную войну выиграли и – всё. Сейчас другие правила игры. Кина больше не будет. А вот хохлы ещё едут. Требуют экологического убежища. Чернобыль их достал. Столько сюда понаехало, что создаётся впечатление – на Украине хохлов не осталось. Вот, мимо один едет на старом «Опеле». Дымит на весь Антверпен. И куда полиция смотрит?!

На ржавой машине действительно мимо нас проезжал мордатый мужик.

– С таким видом, – прокомментировал грузин, – обычно миллионеры на «Линкольнах» разъезжают. Даже не поздоровался. А ведь «Опель» у меня покупал. Дым сзади, как из дырявого паровоза. Укатал! А ведь был, как новенький. У них здесь своя диаспора образовалась. Друг за друга горой. Чужих к себе не допускают. Скоро весь Антверпен оккупируют. Бельгийцам придётся на Украину переселяться, честное слово. Покупай автомобиль, генацвале. А?

– Ищи других, – посоветовал я.

– А где их найдёшь? Ваши моряки все под чужие флаги разбрелись. Валюту зарабатывают. Другие времена теперь. Надо что-то придумывать, а что, не знаю. Может, с вашего парохода кто захочет? Подержанное авто. Проценты с меня. Проценты – каркас капитализма. Без них всё рухнет.

– Бог тебе в помощь! – сказал я на прощанье и поехал, куда глаза глядят.

19.05.1993. Antwerpen (ветер)

По злачным местам. – Разврат отменяется. – Комментарий карточного игрока. – Каков должен быть настоящий матрос.

Вечером, когда закончились работы по выгрузке из трюма испанского гранита, капитан с третьим помощником решили пройтись по злачным местам. Вернулись поздно ночью. Третий всё время плевался и пил стаканами воду. Оба подшофе и без особого веселья в глазах и куража во взгляде. У капитана неудобно было спрашивать, и вся команда наших картёжников навалилась на помощника: расскажи, да расскажи.

– А что рассказывать, – отрываясь от стакана, тянул он, – сначала решили для храбрости выпить. Не идти же в лупанарий трезвыми. Потом – ещё. Пойло у них здесь дорогое. А потом смотрим: на разврат уже и денег не осталось. Вот так погуляли. Еле на такси наскребли.

– А, может, это и к лучшему, – добавил он, основательно подумав. Разочарованная братия любителей азартных игр в подкидного возвращалась в каюту и с новым рвением продолжала прерванные картёжные баталии. При этом наш второй механик, ещё сравнительно молодой человек, в середине игры так прокомментировал похождения наших гуляк:

– У них же в основном стоял гамлетовский вопрос, только не «би ор нот ту би – быть или не быть», а «бир ор ту бир – пиво или два пива». Так они по-гамлетовски его и решили – взяли четыре да ещё с прицепом. В итоге повестка дня и ночи была исчерпана. Безумству храбрых поём мы соответствующую песню…

– А мы его шёсткой…, – отвечал на это боцман Карточные игры продолжались, как правило, до утра. В их каюту невозможно было войти: накурено так, что не только хоть святых выноси, но и сам чёрт окочурился бы от плотного табачного дыму. А с утра – завтрак и рабочий день. И ни у кого ни в одном глазу. Не люди, а перпетуум мобиле. Недаром боцман всегда повторял: «Настоящий матрос должен быть, как просмоленный трос: ни воды не бояться, ни работы чураться». И всю ночь в карты проиграть – добавил бы я…

Однако, вот так за игрой в карты, впряжённые в будничную работу, стоя на вахтах в машинном отделении и на мостике у руля, мы незаметно для себя подобрались к следующему порту нашего захода.

22.05.1993. Poole

Пул, Дорсет, Борнмут, Браунси. – Ода консерватизму. – Скамейки – в память о людях. – Запахи Старой Англии.

Двадцать первого вечером зашли в Пул. Графство Дорсет. Не на всех картах его можно отыскать. Он соседствует с Борнмутом – известным английским курортом.

Пул расположен на английском побережье Ла-Манша в глубокой полузакрытой живописной бухте, в акватории которой разбросано бесчисленное количество яхт и катеров, что наводит на мысль, что каждая семья этого небольшого городка имеет здесь своё плавсредство. Недаром местечко это называют Меккой яхтсменов. В английском произношении оно равнозначно слову «лужа». Живописность этой луже придаёт, расположенный в ней заповедный остров Браунси. В июне 1944 года Пул использовался, как база союзных войск для вторжения в Нормандию и открытия второго фронта в борьбе с фашистской Германией. А ныне сюда съезжаются для отдыха состоятельные люди.

Пул считается экологически благоприятным местом, где нет промышленности, если не брать в расчёт цементный завод (от которого не исходит ни пыли, ни дыма) и мелкое гончарное производство на местных глинах очень высокого качества. За глиной, кстати говоря, мы и пришли в этот порт.

Глядя на местных англичан, постепенно начинаешь понимать, что их известный английский консерватизм, внедрённый в плоть и кровь этих островитян, приносит ощутимые плоды. Консерватизм – это не тупое следование однажды выбранным правилам, а это, прежде всего, традиции, это образ мышления, это размеренная благотворная неторопливость, это планомерное накопление духовных и материальных богатств, это то, чего часто не хватает другим народам для своего возрастания. Англичанин в этом плане даже отличается от европейца, тоже консервативного, но по-другому. Английский консерватизм имеет свою последовательную систему и какие-то не ведомые нам правила и, есть подозрение, – некое тайное учение.

Явное и неявное проявление английского консерватизма в Англии видно на каждом шагу. Ну, где вы ещё можете увидеть, к примеру, скамейку, сделанную в память о каком-то вполне определённом человеке? В живописном месте, на берегу залива Пул стоит не одна такая скамейка. И на каждой