Дончо Папазов - С «Джу» через Тихий океан Страница 17

И мы принялись натягивать ванты и штаги. Трижды их укорачивали, а они все провисали. Наконец обнаружили, что верхний бугель мачты соскальзывает вниз, самопроизвольно, не испрашивая нашего согласия. Короче говоря, ванты не действуют, а значит, не держат, не закрепляют мачту. Словно мы ничего и не делали! Жаль разбитой радости. Теперь снова надо снимать мачту. Но уже в тихую погоду. Я сгорал от нетерпения – испробовать, как будет действовать творение моих рук. Для пробы ставим маленький стаксель – косой треугольный парус – и пускаемся в путь по волнам.

Лодка двинулась вперед. И…

– Будь здорова, Джу! Счастливый ребенок.[10]

Возможно, до конца жизни я собственными руками смастерю еще многие вещи. Может быть, сотворю что-нибудь небывалое. Но никогда, никогда не будет большей радости и гордости, чем испытываемые мной сейчас. Этот гик вместо мачты, это мое детище, похожее на слабый стебелек, – самое прекрасное для меня зрелище.

Проходим по 1,5 мили в час, почти 40 в сутки. Если будем так продвигаться, то за 70–80 дней доберемся до Маркизских островов. Идем теперь под малым стакселем. Боюсь ставить больше парусов. Но вскоре закрепим мачту и рано или поздно поднимем грот, а значит, увеличим и скорость.

Сияю от удовольствия, видя, как лодка идет по волнам. Медленно идем, но все же движемся на запад, к цели. Торжествую, глядя на мачту. Ничего, что она тоненькая, словно былинка, и что бедный парус полощется в воде. Уродливые, жалкие, но для меня это самые распрекрасные мачта и паруса. Они единственные на свете приведут нас в Полинезию.

Прошел еще один прекрасный день. Как нас завертел вихрь превратностей! Три дня мы то погибали, то спасались. И потому теперь особенно остро ощущаем бурную радость от того, что живем, что вновь полны желаний и надежд.

Опустилась ночь. Она принесла с собой дождь и бессонницу. Верхний бугель мачты сползает все ниже и ниже. Ванты снова провисли. Даже маленький невинный стаксель становится опасным. Недоставало только, чтобы сломалась и прилаженная с таким трудом желанная мачта. Тогда мы погибли. Сколько ни колоти себя в грудь, ничего уж больше не придумаешь. Под сомнением теперь и то, сможем ли в случае чего вернуться на Галапагосские острова. Едва ли хватит горючего, а «Джу» без мотора не способна идти против ветра. Я знал, что решение продолжать путь – дело безрассудное. Но теперь оно впервые показывает нам свои зубы. Сколько раз это повторится? Сколько раз еще будем ощущать дыхание настоящей опасности? И вновь радость спасения?!

Неизвестность окружила нас, словно ночной мрак. Снова в душу закрадывается липкий страх, и снова, вроде бы для оправдания собственной слабости, думаю о Яне, о маме, о Джу. Как будто если бы я был совсем один на свете, то был бы совершенно другим человеком – сильным и независимым. Когда я начинаю проявлять малодушие, то начинаю хитрить, играть с самим собою в прятки. И все же не откажусь от задуманного. Мы продолжим плавание. Есть еще порох в пороховницах!

Около 3 часов ночи убрали стаксель и оставили лодку на волю волн. Поплывем под малым парусом, до крайней грани возможного, безопасного. Перейти эту грань – значит потерять и самодельную мачту. Гребни огромных волн то и дело заливают суденышко. Рубка тоже стала заполняться водой. Но на этот хаос мы смотрим без паники, как на привычное и знакомое дело.

Усталость и бессонница продолжают нас мучить.

А еще – воспоминания. И «основания», которыми пытаемся оправдаться сами перед собой.

Отгоняю дурные мысли, заставляю себя не думать об ужасах. Жду рассвета, чтобы снять мачту и закрепить верхний бугель. Жду. Ожидание – что это, слабость или сила? Не знаю, но мерзкое дело. А пока – ни с места. Даже на самую малость не можем сократить предстоящие три тысячи миль пути. И спать не можем. Надо беспрерывно вычерпывать воду. Волны стараются наполнить лодку до краев.

Утром все начали сызнова. Отсоединили ванты и штаги, выбили клинья, и я забрался на крышу рубки. Продолжали гулять гигантские волны, так что работать на крыше рубки стоя было почти невозможно. Кто хоть раз был в океане, тот прекрасно знает, что это такое. Но как бы там ни было, а поставить гик-мачту крайне необходимо, причем надо поднять ее вертикально, вытянуть через отверстие в крыше рубки на высоту 1,4 метра и удержать ее в руках, чтобы не рухнула в воду. И все время надо глядеть в оба, не то сам не удержишься и вылетишь за борт в бушующий ад.

Джу самоотверженно помогает мне. Трижды пытался вытянуть мачту из гнезда и трижды – неудачно. На четвертый раз выдернул ее, из последних сил. Какую-то долю секунды держался, затем вместе с мачтой, увлекая за собой и Джу, рухнул на крышу. Мачта упала на меня, придавив живот и грудь. Я взвыл от жгучей боли. Ребра ноют, но ничего не сломал. Дышится без особой боли.

Джу придавило ногу, но, видно, не сильно, потому что она даже не отреагировала на это. Джу ненавидит боль и утверждает, что не выносит ее вовсе.

И снова началась борьба. Отрезал кусок дерева от старой мачты. Подстрогал его, подогнал по диаметру гика. Отрезал немного от гика (сужающийся конец). Заколотил верхушку в дерево, а его – в гик. И все. Но на это потребовалось семь часов напряженной работы. Только бы опять не соскользнул бугель.

Сердитые волны продолжают бушевать. Джу попыталась при такой качке удержаться на ногах. Оказалось что об этом и думать нечего. И она стала уговаривать меня не трогать мачту, подождать, пока океан хоть немного успокоится. Ставить ее сейчас, утверждала она, – это безумие. Но я упорствовал: попытка – не пытка. И… при первой же попытке действительно подняли мачту! Откуда только силы взялись! Сам не знаю. Честное слово, если бы мне до этого кто-нибудь сказал, что можно в такую погоду поставить мачту, ни за что не поверил бы. В который раз убеждаюсь – человек обладает огромнейшими резервами: если он не впадает в панику, то может бороться и побеждать.

Осталось заново закрепить ванты и штаги. И можно ставить паруса. К заходу солнца подняли два стакселя. Один – на штаге, второй – на мачте. Но они оказались слишком велики. Больше мачты. Выглядят нелепо. Свисают и волочатся по рубке. А тот, что на штаге, касается воды. Действуют отвратительно. Но все-таки мы двинулись на запад!

Сижу и разглядываю нашу хилую гик-мачту. Но мне она кажется стройным топольком. Радуюсь ей. Ведь эта мачта – наше спасение! И мы будем стремиться беречь ее. Диаметр гик-мачты равен семи сантиметрам. Толщина ее стенок – два миллиметра, то есть она равноценна десяти листкам из дневника, в котором пишу эти строки.

Полез в воду, чтобы почистить дно лодки. Оно совсем заросло. Ракушки и водоросли снижают ход лодки, а он и без того невелик. Поборол усталость и занялся этой мало приятной работой. Старательно трудился минут двадцать. И вдруг почти рядом увидел небольшую, а чуть подальше и крупную акулу!