Русский Робинзон - Николай Сибиряков Страница 17

На следующий день у самой окраины обрыва начертили круг и провели на нем два диаметра, взаимно перпендикулярные. На концах диаметров врыли столбы и соединили их сверху крестообразно перекладинами. В центр круга врыли деревянный чурбан, в который врезали чугунное гнездо, а в нем утвердили железный шпиль вертикального столба с продолбленными в нем четырьмя сквозными отверстиями, сквозь которые были продеты крестообразно бруски, соединенные с обоих концов и продольно другими прочными брусками; на эти бруски навивался канат. С помощью кольев механизм легко поворачивался на своей оси, и тяжести, привязанные к концу каната, при помощи блока могли опускаться медленно, без больших усилий людей. А для живой скотины Лисицын придумал клетку, в которой животное помещалось хоть не совсем удобно, но безопасно.

Окончив в несколько дней все приготовления, путешественники спустили в долину сперва Петрушу с собаками, потом овец, поодиночке крупный скот и наконец вещи и арбы. Оставалось спуститься им самим. Железо и чугун жаль было оставлять. Они разобрали машину и скинули все ее части в долину. Сами спустились по веревке, привязанной к колу, вбитому в землю настолько, чтобы его можно было выдернуть, дергая снизу за веревку.

Несколько суток караван двигался по долине беспрепятственно. Горы стали опять сбегаться с обеих сторон и спереди. Наконец путь был прегражден длинным глубоким озером, болотистые берега которого упирались в горы. Озеро это в самом узком месте имело не менее шестидесяти саженей. Остановившись близ него на отдых, Лисицын и Василий употребили два дня на отыскание прохода, но повсюду встречали крутые, почти отвесные скалы, поросшие непроходимым лесом. Удобное место для пути виднелось только за озером, а для переправы через него не было ни вблизи, ни вдали лесного материала. По всей обширной долине росли только мелкий кустарник, вербы и ивняк.

— Вот мы и попались, как мышь в мышеловку, — сказал печально Василий, опустившись на траву. — Нигде нет прохода…

— Зачем отчаиваться? — возразил Лисицын. — Лучше подумаем хорошенько, как переправиться через озеро.

— Если б на этой стороне росло хотя одно дерево, я сумел бы изладить плотик. На нем мы переплыли бы на ту сторону и там срубили бы большой плот для переправы скотины и поклажи. А с кустами что поделаешь?

— Я знаю, Василий, что ты не умеешь плавать, зато я плаваю мастерски. Поэтому дело наше не пропащее.

— А что вы один-то сделаете на той стороне?

— Правда; один я не в силах буду притащить дерево к озеру. Придется тебе, Василий, плыть со мной на тот берег.

— Рад бы, да Господь не сподобил.

— А если я поручусь, что переплывем невредимо?

— Не ручайтесь, Сергей Петрович. Мне стоит только лечь на зоду — пойду, как топор, ко дну.

— А вот увидишь. Только придется пожертвовать двумя овцами. А так как мясо их мы можем съесть, то какая же это жертва?

Василий вытаращил глаза от изумления. Однако он привык слушаться Лисицына и беспрекословно принялся резать овец и сдирал с них шкуру целиком, как это делают для бурдюков. Завязав крепко все отверстия, за исключением одного, служившего краном, они с помощью кузнечного меха наполнили шкуры воздухом, а потом крепко завязали и сами краны. Получились две воздушные подушки, не погружающиеся в воду.

Соединив эти подушки в нескольких местах ремнями, Лисицын лег между ними и доказал своему товарищу, что они превосходно держат тело на воде. Василий сперва попробовал плавать возле берега и наконец, уверившись в совершенной своей безопасности, переплыл озеро рядом с Лисицыным. Оба имели за спиной по топору и пиле.

В течение двух дней они сделали плот, на котором без труда перевезли скот и вещи, управляя вместо весел шестами.

Целую неделю путешественники двигались свободно, не встречая больших препятствий. Наконец, следуя по горному хребту, они приблизились к расселине неизмеримой глубины, имевшей в самом узком месте до десяти саженей ширины; обойти эту расселину оказалось невозможно. На этот раз и Лисицын опустил руки, угрюмо сел на камень, не находя никакого способа к переправе. Василий же, напротив, преспокойно уселся ужинать.

— Ты, вероятно, знаешь средство перелететь через эту проклятую расселину, — с досадой сказал Лисицын, наводя большую подзорную трубу на местность впереди. — Убей меня леший, если я что знаю, — отвечал Василий, продолжая спокойно есть.

— Что ж, нам придется повернуть назад? Не будь этой пропасти, мы спустились бы на равнину. На самом дальнем горизонте я не вижу более гор.

— Я от того покоен, Сергей Петрович, что надеюсь на вашу голову; не впервой приходится вам выручать нас.

— Что тут сделаешь? Пропасть очень широка…

— Это уж ваше дело — думать, а я человек темный.

— По-моему, Василий, нам остается только вернуться и перейти горы другим путем.

— Этак мы все лето проходим, а зимой по Амуру нам не дорога. Уж как хотите, а переправляться надобно здесь.

— Какой ты упрямый! Видишь же, нет возможности перейти через пропасть.

— Вестимо не перескочишь. А вы все же подумайте хорошенько…

Василий продолжал ужинать, не обнаруживая ни нетерпения, ни тревоги, а Лисицын подошел к самому краю пропасти, чтоб лучше ее осмотреть. Стены ее были почти отвесные и скалистые, с острыми выступами, не представляющие никакой возможности спустится на узкое дно, по которому во мраке клокотал бурный поток.

Весь следующий день Лисицын осматривал расселину на протяжении нескольких верст, но повсюду встречал ту же грозную неприступность. Самым узким местом оказался первоначальный пункт. Вернувшись только к ужину, совершенно измученный и недовольный своими поисками, Лисицын печально опустился на траву.

— Неужели вы ничего не придумали? — спросил Василий.

— Тут хоть год думай, ничего не придумаешь. Остается вернуться…

— Зачем ворочаться? Подумайте еще денек-другой — авось дело и сладится.

— Какой ты досадный, Василий! Сам придумывай переправу, а я отказываюсь.

— Полноте сердиться. Вы лучше у Бога разума попросите.

— Да что тут может сделать человеческий разум?

— Может, сделаем мост, удобный для прохода ну хотя бы пары волов с пустой арбой, а вещи мы и на руках перенесем.

— Мост? Ты с ума сошел, здесь крылья нужны.

— Нет, Сергей Петрович, придумайте мост. Для чего