Фредерик Марриет - Корабль-призрак Страница 18

Амина опустилась на пуфик. Ее счастье кончилось так неожиданно и так скоро, что перенести это было слишком трудно. Да еще этот одноглазый незнакомец! В его словах и поведении явно было что-то зловещее. Создавалось впечатление, словно одноглазый знал больше, чем другие. Это напугало и потрясло супругов. Но Амина не заплакала. Она лишь прикрыла лицо обеими руками, а Филипп беспокойными шагами начал мерить маленькую комнату. Еще раз в его мозгу вспыхнули почти забытые воспоминания, еще раз он мысленно оказался в темной комнате, еще раз поднял с пола шитье, еще раз отшатнулся от таинственного письма.

Счастливые дни для Филиппа и Амины кончились, и их охватило волнение. Через несколько минут к Филиппу вернулось прежнее самообладание. Он присел рядом с женой и обнял ее. Оба молчали. Они прекрасно знали, о чем думает каждый, и как ни тяжело им было, собирались с силами, чтобы привыкнуть к мысли о неизбежности долгой, а может быть, и вечной разлуки.

Амина заговорила первой. Высвободившись из объятий мужа, она прижала обе руки к сердцу, будто желая умерить в нем щемящую боль, и сказала:

— Поистине, это был посланец из другого мира, Филипп. Разве ты не почувствовал смертельного холода, когда он сидел рядом с тобой? Я ощутила его, как только он вошел.

Филипп, у которого было так же тяжко на душе, как и у жены, не желая еще больше пугать ее, отвечал:

— Не совсем так, Амина. Ты просто вообразила себе что-то. Его неожиданное появление и странное поведение показались тебе необычными. Я же увидел в нем просто человека, который из-за уродливой внешности лишен и домашнего очага, и улыбки женщины, ибо какая женщина улыбнется Богом обиженному! Его очень задело, когда он увидел тебя, и в нем проснулось злое желание лишить других счастья, никогда им не испытанного. Поэтому, Амина, он и вел себя так.

— А если даже я и права, то это все равно ничего не изменит, — отвечала Амина. — Ничто более страшное не изменит твоей участи! Я готова, — продолжала она, прижимая руку к сердцу. — И горжусь, что мой супруг избран для этого благородного дела! — Амина перевела дыхание. — А ты не заблуждаешься, Филипп?

— Нет, Амина, — печально отвечал он, обнимая жену. — Я не сомневаюсь ни в предзнаменовании, явившемся мне, ни в своей силе духа, ни в выборе жены. Это воля Господа Бога!

— Тогда пусть воля Господня исполнится! — произнесла в ответ Амина, вставая. — Первый приступ боли прошел. Мне уже легче, Филипп. Твоя Амина выполнит свои обязанности.

Филипп не отвечал. Некоторое время спустя женщина продолжила:

— Но только одна короткая неделя, Филипп…

— Мне же хотелось, чтобы это был только один день! — прервал ее Филипп. — Одного дня вполне достаточно. Очень рано, слишком рано явился этот одноглазый злодей!

— Не говори так, Филипп, — попросила его Амина. — Я благодарна ему за эту неделю. Она как раз даст мне время понемногу отвыкнуть от своего счастья. Я сознаюсь, что если бы я, как любая другая женщина, стала упрекать тебя, плакать и просить, то хватило бы и одного дня, чтобы обнаружить мою слабость и сделать тебя несчастным. Но твоя верная жена прекрасно знает свои обязанности. Подобно странствующему рыцарю, ты должен отправиться навстречу самым разным опасностям, может быть, даже и смерти, а твоя Амина будет с надеждой и верой смотреть тебе вслед и преданно ждать твоего возвращения…

Их разговор был прерван появлением доктора Путса, которого поразил сияющий вид Амины.

— Святой пророк! Что же здесь произошло? — воскликнул он.

— Ничего особенного, этого мы все ожидали, — отвечал Филипп. — Я покидаю вас. Корабль поднимает паруса через неделю!

— Вот как! Вы, таким образом, отъезжаете через неделю? — Лицо старика исказилось, он попытался скрыть от Филиппа и Амины радость, которую доставлял ему предстоящий отъезд Филиппа, но, справившись с собой, минхер Путс произнес другим тоном: — Однако это печальная новость.

Супруги не ответили и вышли из комнаты.

Мы не станем описывать неделю перед разлукой. Она прошла в сборах. Не будем говорить о мужестве Амины, с которым она преодолевала свою печаль и страх за судьбу любимого, о противоречивых чувствах в душе Филиппа, который оставлял любовь, благополучие и домашний очаг, чтобы отправиться навстречу лишениям, опасности и смерти. Скажем только, как Филипп в какой-то момент чуть было не решил остаться, но, разглядывая висевшую на груди реликвию, он снова вспомнил о том, что поклялся выполнить свой сыновний долг, и его страстно потянуло в море. Добавим, что Амина, когда муж засыпал в ее объятиях, считала часы, остававшиеся до расставания, отчего ее бросало в дрожь, и без сна лежала она в постели, прислушиваясь к завываниям ветра. Эта неделя показалась супругам очень долгой, и они, хотя и полагали, что время летит очень быстро, почувствовали почти что облегчение, когда наступило утро расставания, поскольку только теперь могли дать волю своим чувствам, которые из уважения скрывали друг от друга. Их сердца освобождались от груза, уверенность сменила сомнения, а надежда освещала будущее.

— Филипп, — произнесла Амина, — я не буду очень страдать, когда ты уйдешь. Я не забыла, что ты рассказал мне перед свадьбой и что я вышла замуж по любви. Сердце подсказывает мне, что ты вернешься, но я могу и ошибаться, поскольку ты рискуешь возвратиться, но не живым. В этой комнате я буду ждать тебя… я буду сидеть на этой кушетке. И если ты не вернешься живым… То появись, если сможешь, хотя бы мертвым! Я не испугаюсь штормового ветра и распахивающихся окон! Нет, нет! Даже само явление твоего духа будет мне необходимо. Я прошу тебя… позволить мне еще только раз увидеть тебя, убедиться, что ты мертв, и тогда я буду знать, что мне нечего делать на этом свете, и без сожаления уйду в мир благоденствия, если мы, согласно твоей вере, сможем очутиться там. Обещай мне это, Филипп!

— Я обещаю тебе все, что ты желаешь и насколько позволят мне это небеса. Но теперь, Амина, — губы Филиппа дрожали, — но теперь… Боже милосердный!., это тяжкое испытание… теперь я должен уйти!

Темные глаза Амины пристально смотрели на Филиппа. Говорить она не могла. Лицо ее вздрагивало, слабая женская натура не могла больше вынести такого избытка чувств, и, когда Филипп хотел поцеловать ее последний раз в побелевшие губы, она упала без памяти.

— Она потеряла сознание, — произнес Филипп, укладывая жену на подушки. — Так даже лучше!

Филипп позвал из соседней комнаты тестя, попросил его оказать помощь дочери, взял шляпу и крепко поцеловал в лоб жену. Когда Амина пришла в себя, он был уже далеко.

Глава восьмая