Леонар Дюпри - Флибустьеры против пиратов Карибского моря Страница 19

Мы получили топоры, кирки, лопаты, другие инструменты и сразу же отправились с мэтром Мартеном на окраину поселка. Единственное, что нам удалось сделать, так это по пути попить холодной воды из ручья. Придя на опушку леса, Мартен сказал: «Вот здесь мы будем жить и работать». Оглядевшись вокруг, мы не увидели ничего, кроме кустарника. Тогда Мартен объяснил, что нам предстоит очистить эту территорию под плантацию, но сначала нужно построить дом. Под руководством мэтра мы стали рубить деревья в лесу, а он тем временем принес нам обед – несколько связок бананов. Мы впервые съели эти плоды и остались весьма довольны их вкусом. Это была вся наша еда в тот день.

В течение следующих недель мы вырубали и кустарник, и деревья, а затем все это сжигали, кроме больших стволов, с которых только обрубали сучья. Все в хозяйстве могло пригодиться, к тому же это можно было продать. Мартен научил нас ловить на берегу огромных черепах, чье мясо было очень вкусно и питательно, готовить крабов с фасолью и бататом.

Мы работали не покладая рук, пока не расчистили намеченный участок. Затем он был засеян специальным сортом фасоли, которая созревает через полгода, так что вскоре мы могли есть ее вдоволь. Мартен научил нас варить из нее суп с добавлением яиц черепах, сока лимона, красного перца и свиного сала. Он показал, как готовить из батата особый кисловатый напиток маби, хорошо помогающий от жажды. Показал, как печь на железном листе касаву – хлеб из мариоки, по вкусу напоминающий кекс. А из отрубей мариоки готовить вайкау – напиток, который, перебродив, становится похож на пиво. Мартен был настоящим аборигеном, знающим все и вся. То, чему он нас научил, безценно. Он просто подарил нам жизнь, новую жизнь в Вест-Индии, не только сытую, но и пьяную, поскольку показал, как из бананов, которых там видимо-невидимо, делать алкогольный напиток, ударяющий в голову не хуже вина. Научил, что лучше всего закусывать мясом с фигами. Словом, мы стали не только настоящими поварами, но и ботаниками, знающими, что можно есть, а что нельзя.

Кое-как обосновавшись и набравшись опыта, а также сделав некоторые запасы после сбора урожая, мы в январе на той же делянке начали выращивать табак. Это и было основной целью. Сначала мы все перекопали, потом посеяли, покрыли землю пальмовыми листьями, чтобы она не пересохла, и поливали каждый вечер, когда не было дождя, а также пропалывали. Когда побеги выросли, мы пересадили их на специально приготовленные грядки. Потом подрезали стебли, чтобы весь сок уходил в листья, а параллельно строили помещения для просушки табака. Через некоторое время оборвали листья и отнесли их в просушку. Когда они просохли, Мартен вызвал опытных работников-негров, которые скручивали листья в сигары. Таким образом, мы убирали с делянки табак четыре раза в год. Наш хозяин продавал его на корабли, прибывавшие в лагуну из Франции, Голландии и Англии. А там уж из листьев изготавливали жевательный, курительный или нюхательный табак, а также использовали как сырье для изготовления красок. Словом, делали то, что хотели.

Я все это вам рассказываю не для того, чтобы вы применили мой опыт на практике, а для того, чтобы вы хоть немного прониклись духом той далекой страны, где я прожил свои лучшие годы.

Выращивать табак на Сан-Доминго – дело весьма прибыльное, поэтому у нашего хозяина Гийома Пету дела всегда шли хорошо, что, однако, не мешало ему быть безмерно жадным. Сквалыга, он и умрет сквалыгой. Однажды он увидел, что у соседа кроме табака плантации сахарного тростника, индиго и гимбеса. Он приказал нам найти место и расчистить его под плантацию сахарного тростника, решив стать сахарозаводчиком и варить сахар, чтобы обеспечить им всю Францию. Мы снова перебрались на новое место и снова вырубали и выжигали лес. Нельзя сказать, что работа была легкой, но и каторжной ее тоже не назовешь. Наш мэтр Мартен, пока был жив, не перегружал нас непосильным трудом, чтобы мы могли утром встать на работу, а не лежать в беспамятстве. «Хороший работник не тот, что может за один день вспахать поле, а тот, кто может за месяц вспахать тридцать полей», – любил повторять он. Поэтому и берег наши силы даже тогда, когда мы уже пообвыклись в здешнем климате, который не всегда бывает райским, как мне показалось в первые дни.

Зима здесь – самое благоприятное время года, хотя иногда в ноябре-декабре идет дождь, зато в остальное время сохраняется сухая и теплая погода. Самый жаркий месяц – август, но морские ветра, дующие с северо-востока, смягчают жару и в это время. С декабря по апрель погода стоит изумительная, а вот потом, с мая по сентябрь, начинается сезон дождей. Они недолгие, но частые, поэтому одежда не успевает высыхать. Приходится все время ходить в мокром. Бывало, наденешь плетенную из соломы шляпу или еще лучше широкополую кожаную, накинешь рогожку – и под дождь, рубить деревья. Хотя бывали и такие дожди, что работать было нельзя, воды по колено. Впрочем, я уже, кажется, об этом рассказывал.

Гийом Пету был не только жадным, но и рачительным хозяином. У него все шло в дело. Поэтому рядом с его сахароварнями, естественно, была и винокурня. Из побочного продукта при изготовлении сахара мелассы, которая бродила естественным способом, а потом подвергалась дистилляции, изготовлялся крепкий алкогольный напиток тафия. Он долго выдерживался в деревянных бочках, после чего приобретал темный цвет. Изготовление его не требовало больших затрат, поэтому было не менее выгодно, чем производство самого сахара. У каждого плантатора была своя тафия и свои секреты ее изготовления. Каждый корабль, уходящий в плавание через Атлантику, загружался бочками с тафией, которую моряки пили, разбавляя водой. Тафия превосходно сохранялась в пути и не прокисала, как пиво. Ее пили все и всегда, даже в лечебных целях. Например, при простудах или от цинги, смешивая с фруктовым соком.

Производство этого напитка было налажено везде, где имелись плантации сахарного тростника. Рецепт изготовления был, конечно, один, но тонкостей много, поэтому и вкус тафии с Сан-Доминго отличался от вкуса той, что производили испанцы на Кубе или голландцы на Кюрасао. Англичане, чьи плантации сахарного тростника на Барбадосе были очень большими, называли этот напиток сначала ромбульоном, а потом сократили до слова ром. Эти англичане вообще любят все сокращать. Их язык настолько картавый, что им самим противно говорить на нем. Вот они все и сокращают. Например, красивое имя Самуэль до Сэма, гордое имя Роберт до Боба.

Но мы отвлеклись. Я рассказывал про тафию. На первый взгляд этот напиток немного напоминает коньяк, но на вкус менее благороден, хотя примерно такой же крепости. Этим и стали пользоваться изготовители тафии, разбавляя ее водой и продавая на суда, идущие в Европу. Обман первыми раскрыли сметливые голландцы. Какой резон везти через океан разбавленный водой продукт, когда его можно разбавить уже на месте, в Европе. Голландцы всегда были самыми ушлыми торговцами, вот они и придумали пару интересных способов проверять крепость тафии. К ней подносили горящую щепку, и, если напиток не был разбавлен, он загорался, если разбавлен – нет. Но тафия была такой крепкой, что, если ее разбавить не очень сильно, она все равно горела. Тогда хитрые голландцы стали кидать в напитки несколько крупинок пороха. Если в тафии была вода, порох намокал и не загорался.