Сесил Скотт Форестер - Мичман Хорнблоуэр. Лейтенант Хорнблоуэр Страница 19

Вот оно! Комингс кормового люка как-то исказился, заколебался в дрожащем воздухе. Через него идет горячая струя. А это не намек ли на дым? Точно! В этот момент поднялась тревога. Громкий крик, топот ног, резкий свист, барабанный бой, пронзительный крик: «Au feu! Au feu!»

Четыре аристотелевы стихии, – проносилось в смятенном рассудке Хорнблауэра, – земля, воздух, вода и огонь – извечные враги моряка. Но ни подветренный берег, ни шторм, ни волна не так опасны, как пожар на деревянном судне. Старое дерево, покрытое толстым слоем краски, загорается легко и горит быстро. Паруса и просмоленный такелаж вспыхивают, как фейерверк. А в трюме многие тонны пороха ждут первой возможности разорвать моряков в куски. Хорнблауэр смотрел, как пожарные отряды один за другим включаются в работу, помпы втащили на палубу, подсоединили шланги. Кто-то пробежал на корму с сообщением для Нэвиля, очевидно, доложить о месте возникновения пожара. Нэвиль выслушал сообщение, и, прежде чем выкрикнуть приказания посыльному, бросил быстрый взгляд на прислонившегося к лееру Хорнблауэра. Из люка уже валил густой дым: по приказу Нэвиля кормовые матросы бросились в отверстие сквозь дымовую завесу. Дыма становилось все больше и больше, подхваченный ветром, он клубами плыл в сторону носа – видимо, дым валил и из корабельных бортов по ватерлинии.

Нэвиль зашагал к Хорнблауэру с искаженным от злобы лицом, но крик рулевого остановил его. Рулевой, не выпуская из рук штурвала, ногой указывал на световой люк каюты. Под ним мелькали языки пламени. Пока они смотрели, стекло вывалилось, и в отверстие полыхнуло пламя. Склад краски, – вычислял Хорнблауэр (он был теперь спокоен и позже, вспоминая, сам удивлялся этому спокойствию) должно быть прямо под каютой и полыхает изо всех сил. Нэвиль посмотрел вокруг, на море и небо, и в бешенстве ухватился за голову. Первый раз в жизни Хорнблауэр видел, как человек буквально рвет на себе волосы. Но Нэвиль овладел собой. По его приказу принесли еще одну переносную помпу четверо матросов стали к рукояткам, и – кланк-кланк кланк-кланк – стук помпы слился с ревом огня. Тонка струя воды полилась в световой люк. Другие матросы выстроились в цепочку и принялись черпать воду из моря и передавать ведрами – толку от этого было еще меньше, чем от помпы. Снизу раздался глухой рокот взрыва. У Хорнблауэра перехватило дыхание – он ждал, что корабль разорвет на куски. Но больше взрывов не последовало: то ли треснула пушка, то ли рванул бочонок с водой. Тут цепочка матросов, передававших воду, неожиданно разорвалась: под ногами одного из них палубный паз разверзся широкой алой ухмылкой из которой тут же вырвалось пламя. Кто-то из офицеров схватил Нэвиля за руку и горячо с ним спорил. Хорнблауэр видел, как Нэвиль в отчаянии сдался. Матросы засуетились, убирая фор-марсель и фок, другие бросились к грота-брасам. Штурвал повернулся, и «Пика» стала против ветра.

Перемена была разительная, хотя поначалу больше кажущаяся, чем подлинная: поскольку ветер дул теперь в другую сторону, рев огня был не так слышен на баке. Тем не менее выигрыш был заметный: огонь, вспыхнувший у кормы, теперь относился ветром не вперед, а, напротив, на уже полусгоревшую древесину. Несмотря на это, вся кормовая часть пылала; рулевой вынужден был бросить штурвал, пламя охватило косую бизань и полностью уничтожило ее – только что тут был парус, а в следующую секунду лишь обгорелые клочья свисали с гафеля. Но теперь, против ветра, остальные паруса были вне опасности, а торопливо поставленный бизань-трисель удерживал судно в положении кормой вперед. Вот тут Хорнблауэр, глядя вперед, снова увидел «Неустанный». Он мчался к ним на всех парусах; когда «Пика» поднималась, Хорнблауэр видел белый бурун под его бушпритом. Капитуляция была неизбежна – «Пика», при ее размерах, не устояла бы под натиском такой батареи пушек, не будь она даже повреждена огнем. В кабельтове с наветренной стороны «Неустанный» лег в дрейф, шлюпки с него спустили еще до окончания маневра. Пелью видел дым, понял, из-за чего «Пика» легла в дрейф, и успел подготовиться. Оба баркаса несли на носу, там, где иногда устанавливались карронады, по помпе. Они зашли «Пике» в корму и без лишних разговоров принялись поливать ее струями воды. Команды двух гичек сразу бросились на корму и включились в схватку с огнем, но Болтон, третий лейтенант, остановился на секунду, заметив Хорнблауэра.

– Господи! – воскликнул он. – Вы-то как тут очутились?

Ответа он дожидаться не стал. Осмотревшись в поисках капитана, он зашагал к Нэвилю, чтобы принять капитуляцию, глянул наверх, убедился, что там все в порядке, и принялся за тушение пожара. Пламя удалось одолеть, главным образом потому, что сгорело почти все, что могло гореть.

«Пика» выгорела на несколько футов от гакаборта до самой воды, так что с палубы «Неустанного» являла собой странное зрелище. Однако сейчас она вне опасности, при благоприятных условиях ее можно будет с некоторым трудом довести до Англии, починить и снова спустить на воду.

Главное, однако, не то, что ее можно спасти, главное, что она больше не причинит вреда британской торговле. Об этом говорил Хорнблауэру сэр Эдвард Пелью, когда мичман поднялся на борт «Неустанного» и доложился капитану. Пелью велел, чтобы Хорнблауэр начал с того момента, когда высадился с призовой командой на борт «Мари Галант». Как Хорнблауэр и предполагал – возможно, этого-то он и боялся – Пелью спокойно отнесся к потере брига. Перед сдачей бриг был поврежден артиллерийским обстрелом, и никто теперь не узнает, каков был размер ущерба. Пелью не стал на этом задерживаться. Хорнблауэр пытался спасти судно, но из-за малочисленности команды не преуспел – в тот момент никак нельзя было выделить ему большей команды. Пелью не счел Хорнблауэра виновным. Опять-таки, главное – Франция не получила груз «Мари Галант»; то, что Англия могла бы им воспользоваться – дело десятое. Точно то же самое, что в случае с «Пикой».

– Как вовремя она загорелась, – заметил Пелью, глядя на лежащую в дрейфе «Пику» – вокруг нее суетились шлюпки, но над кормой поднимались лишь тонкие струйки дыма. – Она уходила от нас, мы бы через час потеряли ее из виду. У вас есть какие-нибудь предположения, как это могло случиться, мистер Хорнблауэр?

Хорнблауэр, естественно, ждал этого вопроса и был к нему готов. Сейчас надо было отвечать честно и скромно получить заслуженную похвалу, упоминание в «Вестнике», может быть даже – назначение исполняющим обязанности лейтенанта. Но Пелью не знал всех подробностей гибели брига, а если бы и знал, мог неправильно их оценить.

– Нет, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Я думаю, это было случайное самовозгорание в рундуке с краской. Других объяснений я не нахожу.