Артур Дойл - Черное знамя Страница 2

— Ну, так знайте, мистер Вартон, что этот Гудсон теперь скоро отправится на виселицу. По-видимому, на бриге много людей. Мне хотелось бы спасти из команды человек двадцать, но, пожалуй, не стоит. Эти мерзавцы способны развратить самого порядочного матроса. Лучше их всех отправить в море.

Оба офицера стояли и глядели на бриг в зрительные трубы. Вдруг лейтенант улыбнулся, а капитан покраснел, видимо, рассердившись.

— Вы видите, сэр, того человека, который стоит на палубе и показывает нам нос? Это и есть Лохматый Гудсон.

— Подлый, наглый негодяй! Вот я ему покажу, как со мною шутить! Мистер Смит, нельзя ли достать бриг восемнадцатифунтовым орудием?

— Надо пройти еще один кабельтов, сэр, тогда это можно будет сделать.

В то время, пока Смит отвечал, с брига раздался выстрел. Выстрел этот имел значение только демонстрации, ибо маленькие орудия брига не могли достать до фрегата. А затем маленькое судно стало под паруса и начало быстро улепетывать по извилистому каналу вглубь бухты.

— Вода быстро уменьшается, сэр, — сказал второй лейтенант.

— Но, ведь, здесь по карте должно быть шесть саженей глубины?

— Только четыре, сэр.

— Ну, ладно; как-нибудь пройдем. Ага, так и есть! Мистер Вартон, наводите орудия, теперь бриг в нашей власти.

Моря теперь уже не было видно, ибо фрегат вошел в узкий, напоминающий речку канал, ведущий в бухту. Бухта же теперь была видна, и берег находился не далее мили. В самом углу бухты стоял, приблизившись насколько возможно к берегу, бриг. Он стоял, поворотившись боком к противнику, а на его бизань-мачте развевался кусок черной материи.

Худощавый лейтенант, успевший сходить тем временем к себе в каюту, вернулся снова на палубу. Он был вооружен. На левом боку у него болтался кортик, а у пояса торчали два пистолета. Лейтенант с любопытством взглянул на развевающийся кусок черной материи и произнес:

— Какая дерзость, сэр! Они вывесили пиратский флаг.

Капитан был в бешенстве.

— Пусть они повесят хоть свои панталоны, — закричал он, — я все равно расправлюсь с ними! Сколько вам понадобится лодок, мистер Вартон?

— Я думаю, что двух больших будет, достаточно.

— Берите четыре, но сделайте дело, как следует. Режьте их всех до последнего, а я тем временем обработаю бриг как следует восемнадцатифунтовыми орудиями.

Раздалось шуршанье канатов, скрип блоков, и четыре лодки шлепнулись в воду.

В лодках кишмя кипела команда — босоногие матросы, здоровые судовые солдаты, смеющиеся мичманы. Во главе, их виднелись старшие офицеры, напоминавшие своими строгими лицами школьных учителей. Капитан, опершись на парапет локтями, глядел на бриг. Команда его готовилась к защите. На палубу тащили пушки, убирали паруса, пробивали новые отверстия для пушек, вообще говоря, пираты готовились к отчаянному сопротивлению. Командовал ими суетившийся по палубе великан в красном колпаке. Лицо его все заросло волосами, виднелись только одни глаза. Капитан следил за ним, кисло улыбаясь, и затем, вдруг, повернулся назад и снова взглянул в зрительную трубу. С минуту он глядел вдаль, а затем вдруг закричал своим тонким, высоким голосом:

— Лодки назад! Мистер Смитон, готовьте кормовые орудия! Подбирай снасти! Готовься к бою!

Из-за дамбы канала прямо на «Леду» шел корабль-великан. На фоне зеленых пальм, растущих на берегу, отчетливо обрисовывалась его выкрашенная в желтый цвет носовая часть, на которой была изображена белая голова с крыльями. На палубе возвышались три громадные мачты и на одной из них гордо развевался французский флаг. Корабль быстро шел вперед; темно-голубая вода пенилась около него. Палуба вся была усеяна людьми, снасти были подобраны, отверстия для орудий приподняты, и из них выглядывали дула орудий, готовые заговорить каждую минуту.

Французские лазутчики, скрывавшиеся на острове, видели, что английский фрегат вошел в тупик, из которого нет выхода, и дали об этом знать капитану «Славы». И вот капитан Милон решил поступить с «Ледой» точно так, же, как капитан Джонсон собирался поступить с «Буйной Саррой»…

Но великолепная дисциплина британских моряков сказалась во всем блеске в этот критический момент. Лодки быстро вернулись назад, и через несколько минут фрегат был уже приведен в боевую готовность. Артиллеристы стояли у орудий, а солдаты выглядывали за парапет, рассматривая величественный французский корабль.

«Леда» описала полукруг и двинулась назад. Французы сделали то же. Ветер был очень слаб, на голубой поверхности воды виднелась едва заметная рябь. Противники шли теперь к открытому морю. Цель французов была дойти до устья канала, запереть собою выход из него и расстрелять беззащитную «Леду». Корабли отделяло расстояние всего в сто ярдов, и англичане ясно слышали движение на палубе французского корабля.

— Скверное положение, мистер Вартон, — сказал капитан.

— Ничего, сэр, бывает и похуже. Мы должны держаться на том же расстоянии и рассчитывать на наши пушки. Людей у них очень много, но если им удастся нас атаковать сбоку, мы очутимся в очень неприятном положении.

— Я вижу солдатские мундиры у них на палубе.

— Да. Это — две пехотные роты из Мартиники.

— Ну, теперь, кажется, мы их изловили! Прибавьте парусов и, когда мы будем проходить мимо носовой части, стреляйте из всех орудий.

Действительно, в эту минуту подул небольшой ветерок, и сообразительный капитан решил этим воспользоваться. Подняв паруса, он бросился наперерез большому французу и атаковал его из всех орудий. Но ветер упал, и «Леда» должна была возвратиться назад. Маневрируя, она попала как раз под боевой огонь французского корабля.

Залп грянул, и маленький, красивый фрегат весь задрожал под этими выстрелами. Можно было подумать, что фрегат погибнет. Но нет: матросы засуетились, подняли запасные паруса, и фрегат снова атаковал французов. Но Милон не дал перерезать себе путь и сделал соответствующий маневр. Теперь оба корабля шли рядом, на расстоянии пистолетного выстрела, стреляя друг друга из всех боковых орудий. Это была одна им их убийственных дуэлей, одно воспоминание о которой заливает летопись британского флота потоками крови.

Стояла тихая, безветренная погода, и поэтому оба корабля сразу же окутались густым, черным дымом. Виднелись только верхушки мачт. Противники уже не могли видеть друг друга. Они были погружены в тьму, которая освещалась заревом огня. Даже пушки заряжали в той же туманной атмосфере. На корме и передней башенке стояли морские солдаты в своих красных мундирах. Они аккуратно заряжали винтовки и стреляли по направлению неприятеля, но и они, подобно артиллеристам, не видели того, в кого стреляли. Да и в самом деле, можно ли видеть ущерб у неприятеля, когда не видишь ущерба, который сам терпишь?