Калининградские хроники - Павел Николаевич Сочнев Страница 2

Время ожидания тянулось. Утренняя прохлада сменилась теплом, потом стало жарко. Солнышко пекло. По небу проплывали жиденькие белые облака. К 12ти собрались все… кроме кэпа, Алексея и самой яхты. Алексей уже находил кучу миль и вызвался помочь перегнать яхту из Калининградского залива в Калининград. К 13ти будущая команда уже стала командой. Нас, стажёров, было пять человек – Алексей, Вера и я – на две недели, Денис и Светлана (семейная пара) – на одну неделю. Они были почти местные, калининградские и планировали только учиться на яхте, а ночевать у родственников. В ожидании многое о себе рассказали, многое о других спросили – почти все на яхтах ходили, яхтинг любили и хотели развиваться дальше. Почти – это потому что все, кроме меня, абсолютно сухопутного, который хотел, но никогда (один раз по водохранилищу «балластом» – не в счёт) не ходил и очень хотел попробовать, хотел, чтобы понравилось и беспокоился – «А вдруг не получится полюбить?».

Я, как настоящий сухопутный «салага», плавать не умел, потому что детство прошло далеко от моря. До 17ти лет я жил на Сахалине и дом стоял метрах в трёхстах от берега Татарского пролива. Когда-то – это было далеко. Очень далеко было до райцентра – 24 километра. Сейчас работаю недалеко от дома – 26 километров. Как всё меняется с возрастом. Плавать я тогда (когда пошёл на практику) не умел, но очень любил нырять (прыгать в воду с возвышений типа пирс). Живучести и плавучести хватало на то, чтобы после прыжка в воду добираться до суши. А ещё я умел плавать с ластами (сейчас уже могу и без ласт). Боясь того, что не удержусь на плаву, я так работал ластами, что иногда даже немного глиссировал и был похож на маленький торпедный катер.

Солнце начинало скатываться в направление взгляда Николая – на запад. По скупой отрывочной информации, мы знали, что яхта уже в Калининграде, она идёт к нам, она уже близко.

Ещё было светло, когда над палубой всемирно известного, научно исследовательского судна «Витязь», переделанного после войны из немецкого грузопассажирского теплохода «Марс» (ныне – плавучего музея и отеля, расположенного на самом западе нашей огромной России), появилась верхушка мачты. До этого, у набережной стояло только одно парусное судно, но практику на нём нам проходить не захотелось. Наверное, зря, через две недели, те кто выжил бы на таком вот судне, могли бы считаться настоящими поморами.

Кстати, наш (российский) всемирно известный барк «Крузенштерн» при рождении (спуске на воду) тоже был немецким (ой) «Падуя». А ещё паротурбоход «Советский Союз», самый большой пассажирский лайнер Советского Союза, гордость нашего Дальнего Востока, был когда-то немецким. Он сменил имя (ему меняли) аж 4 (Четыре) раза. При рождении – «Альберт Баллин», потом решили, что политически некорректно чтобы в составе флота фашисткой Германии было судно, названное в честь еврея. Переименовали в «Ханса». Под этим именем он и затонул. После Второй мировой войны был поднят, отремонтирован и совершал рейсы на нашем Дальнем Востоке под именем «Советский Союз». Когда пришло время сдавать его в металлолом, задумались – как же это будет звучать? Звучало очень аполитично: «Сдали Советский Союз в металлолом». Решение пришло быстро – переименовали в «Тобольск» и отправили в Гонконг своим ходом. А легенда о том, что он назывался «Адольф Гитлер» всего лишь красивая легенда. И четырёх мачтовый барк «Седов» тоже был когда-то не Седовым, а «Magdalene Vinnen II».

Но речь не об этих всемирно известных, а о нашей яхте. Она отличалась от вышеперечисленных кораблей тем, что была не немецкой, а польской и была куплена за деньги, а не «отжата» по репарации после войны.

Первое знакомство с яхтой.

Белая яхта серии Cobra 33, пройдя вдоль причала, вверх против течения Преголи, остановилась и двинулась задним ходом. Не дойдя до места предполагаемой швартовки, начала поворот, почти попала между «шпорами» и вдруг (неожиданно для рулевого и наблюдающих с пирса) изменила курс. Изменила настолько, что почти встала поперёк, остановилась и на полном ходу снова вышла в Преголю. Опять поднялась против течения, прицелилась, повторила предыдущий манёвр и резко изменила курс, немного не дойдя до причала. Опять раскорячилась и снова вышла.

В общем с четвёртой или пятой попытки совместными усилиями экипажа яхты и добровольных помощников на берегу удалось завести её между «шпорой» и катером, который уже была пришвартован. Соседний катер и наша яхта почти совсем не пострадали, так – немного стукнулись бортами. Кранец типа «моцарелла» (потому что очень похож на одноимённый сыр), страхующий корму яхты, сплющился, выправился и яхта ещё немного поколбасившись в узком пространстве, успокоилась, смирившись. Поправили бортовые кранцы, натянули швартовы – самое сложное действие –швартовка закончена. Пусть не идеально, но успешно.

Как говорили самураи «В каждом деле важен финал» («Хакагурэ»). Не важно насколько красиво и быстро яхта скользит по водной глади стремясь к причалу. Всё это будет забыто или даже воспринято как отягчающие обстоятельства, если будет нанесён ущерб причалу или соседям.

Швартовка у набережной Петра Великого осложнялась боковым течением. Пока яхта шла перпендикулярно причалу, т.е. поперёк течения, её этим самым течением разворачивало. Нужно было правильно рассчитать траекторию и скорость. Но что-то, при этом сложном манёвре, складывалось в тот вечер не так. Или так, но тогда рассчитать курс с множеством постоянно поступающих поправок на ветер, течение и прочие неизвестные, пока они не начнут действовать, силы для меня (когда наблюдал с причала) было из области абсолютно ненаучной фантастики.

Глядя на то, как происходила швартовка мне стало немного тоскливо. Раньше я просто не обращал на это внимания. А сейчас понял – у меня могут возникнуть сложности. А если не успею правильно и вовремя (в доли секунды) отреагировать, то кроме морально психологического урона, типа самоедства про то, что «рукожопик», и укоризненных мыслей, взглядов и высказываний окружающих, могут нарисоваться и материальные обязательства в виде возмещения нанесённого ущерба. Причём укоризненные мысли, взгляды и высказывания также останутся. Обычная, в таких ситуациях, мысль «а может быть ну его нафиг» серой тенью слегка омрачила безоблачное настроение.

Размещение и приёмка

Яхта была не старой, но с многочисленными «следами продолжительной, умеренной эксплуатации». Гора чемоданов, сумок, рюкзаков со спальниками, одеждой на погоду от тропического лета до приполярной осени и другими необходимыми для двух недельного автономного проживания, иногда