Фредерик Марриет - Мичман Изи Страница 20

— Разумеется, сэр, — ответил Джек, — но я всё-таки не понимаю, почему тот офицер в лощёной шляпе так грубо разговаривал со мной, как будто я не такой джентльмен, как он.

— Я вам это уже объяснял, мистер Изи.

— Да, я помню: из чрезмерного рвения, но я вижу, от него на службе одни только неприятности. Очень жаль, что без рвения, как вы говорите, нельзя обойтись.

Капитан Вилсон рассмеялся и отошёл, а некоторое время спустя, прогуливаясь по палубе со штурманом, заметил ему, что не следовало бы разговаривать излишне резким тоном с юношей, допустившим такой пустячный проступок по неведению. Штурман Гадинг, грубиян по натуре, не терпевший малейших замечаний по поводу своего поведения, хотя сам не стеснялся задевать чувства других, решил отплатить Джеку при первом же удобном случае.

Джек отобедал вместе с капитаном и, к своей радости, убедился, что среди участников застолья господствует, по-видимому, полное равенство, поскольку все радушно пили за его здоровье. Как только подали десерт, Джек пустился в свои любимые рассуждения о равенстве и правах человека. Вся компания за столом пришла в полное изумление, услышав такие крамольные идеи, распространяемые на военном корабле. Капитан со смехом оспаривал идеи Джека, но так, чтобы не обидеть его, и потешался всё время, пока шёл разговор. Нужно отметить что в этот день Джек фактически впервые появился на палубе корабля, так что он не очень-то медлил с ознакомлением сослуживцев со своими оригинальными взглядами. За столом капитана присутствовали, помимо самого командира, второй лейтенант Аспер, казначей, мистер Джоллиф и ещё один мичман. Все они были удивлены тем, что подобные еретические идеи высказываются в присутствии капитана, но ничуть не меньше удивил их сам факт, что капитан воспринял их со спокойной и добродушной насмешкой.

В тот же вечер слух о смелости Джека разнёсся по всему кораблю. Каждое его суждение и даже отдельные слова, высказанные за капитанским столом, стали темой пересудов (конечно, в искажённом виде) в самых разных местах корабля: офицеры комментировали их в своей кают-компании, мичманы обсуждали их, прогуливаясь по палубе; баталёр устроил приём по этому случаю возле камбузной трубы и в тесной мужской компании рассказал о новых идеях мичмана Изи; сержант морской пехоты выразил в кубрике своё мнение кратко и выразительно, назвав их проклятыми; боцман обсуждал их в компании других унтер-офицеров до тех пор, пока не кончился грог, после чего он отбросил эту тему как слишком сухую материю. Вся команда пришла к единодушному мнению, что Джеку придётся распрощаться со службой, как только судно придёт в Гибралтар: либо его отдадут под трибунал, чтобы осудить на смертную казнь, либо его уволят вчистую и, прежде чем списать на берег, подвергнут порке на шканцах плетью-девятихвосткой. Были среди них и более трезвые головы, которые, зная от мистера Собриджа, что Джек — наследник крупного состояния, проявили большую практическую смётку и считали, что ничего подобного не произойдёт, так как капитан Вилсон имеет веские основания быть к нему снисходительным. Только четыре человека на борту корабля по-прежнему относились дружелюбно к Джеку — сам капитан, первый лейтенант Собридж, одноглазый помощник штурмана Джоллиф и негр Мефистофель, который, услышав высказывания Джека, полюбил его всей душой.

Мы уже упоминали о мистере Аспере, втором лейтенанте корвета. Этот молодой человек глубоко почитал родовитость, а ещё больше деньги, в которых он испытывал недостаток. Будучи сыном известного купца, он получал от отца, ещё в пору своей мичманской службы, гораздо более щедрое содержание, чем это диктовалось необходимостью или благоразумием. На кораблях, где он начинал свою карьеру, он убедился, что тугой кошелёк легко обеспечивает ему влиятельное положение не только среди товарищей-мичманов, но и среди старших офицеров. Человек, который охотно оплачивает счета, всегда отыщет себе последователей — хотя бы до ближайшего кабака, и лейтенанты не гнушались обедать, гулять под ручку и фамильярничать с мичманом, за чей счёт они кутили во время побывок на берегу. Мистер Аспер только что получил звание лейтенанта и назначение на борт «Гарпии», когда его отец разорился и источник, из которого он черпал средства щедрой рукой, иссяк. С этого времени мистер Аспер почувствовал, что его влияние идёт на убыль, он теперь не мог ворчать, что служба обременяет его и что он намерен бросить её при любом удобном случае, и с огорчением убедился, что уже не пользуется прежним уважением, которое оказывалось скорее его кошельку, нежели ему самому. Ему пришлось сократить свои расходы и умерить расточительные привычки, не имея больше средств к их удовлетворению. Поэтому не стоит удивляться, что он испытывал большое уважение к деньгам и к тем, у кого они водились. Лишившись собственных средств, он сам был теперь не прочь подцепить кого-нибудь, за чей счёт он мог бы кутить и вести свой прежний расточительный образ жизни, о котором частенько вспоминал со вздохом. Когда он узнал, какой счёт оплатил наш герой в гостинице «Фонтан», то решил, что Джек как раз тот человек, который ему нужен, и он с нетерпением ждал появления Джека на судне в надежде потеснее сдружиться с ним к собственной выгоде. Разговор в кают-компании за обедом у капитана убедил его, что Джеку скоро понадобится поддержка, оказав которую, Аспер будет не в накладе. Поэтому, воспользовавшись первым же удобным случаем, он попросил мистера Собриджа назначить Джека в его вахту. Трудно сказать, из каких соображений мистер Собридж согласился с его просьбой — возможно, он разгадал намерения мистера Аспера относительно Джека, а может быть, посчитал, что Джеку будет трудно служить под начальством штурмана, человека грубого и резкого в обхождении, либо не захотел брать Джека в свою вахту, так как сам не смог бы смотреть сквозь пальцы на его упущения по службе. Так или иначе, но Джеку приказали нести вахту в смене лейтенанта Аспера.

Так начался первый день службы Джека, но это был также и первый день, когда Джек вселился в мичманскую каюту и впервые познакомился со своими товарищами по службе.

Мы уже упоминали несколько раз имя мистера Джоллифа, помощника штурмана. Теперь пора познакомить читателя с ним поближе. Природа иногда бывает слишком своенравна, и с мистером Джоллифом она поступила явно несправедливо, наградив его лицо самым зловещим и мрачным выражением, не соответствовавшим его душевным качествам. Если так можно выразиться, он стал жертвой оспы, исказившей черты его лица: оно было не только изрыто оспинками, но и покрыто шрамами, оставшимися от этой жестокой болезни. Один глаз у него лишился зрения, а брови почти совсем вылезли, и контраст между тусклым белесым глазом на одной стороне лица и огненным, пронзительным взором зрячего глаза — на другой производил просто ужасное впечатление! Нос также пострадал от болезни, лишь его кончик торчал острым, но неправильным выступом посредине лица; мускулы рта были частично сведены, а кожа была стянута широкими шрамами и рубцами. Он был высокого роста, сутуловат и сухопар, улыбался крайне редко, зная, что улыбка искажает его лицо ещё больше.